Никогда в жизни я не испытывал влечения наблюдать за чьими-то (и тем более тематическими) играми, принимая роль третьего пассивного (и уж тем более активного) участника. Не скажу, что и сейчас я чувствовал к этому определенную нужду с пристрастием, это было совсем другое. И мне не хватит всего своего опыта врожденного психолога, чтобы объяснить этот феномен в доступных словах.
Будь на месте Алекса кто-то иной, меня бы не смогли здесь удержать и десять подобных кресел. Может благодаря его присутствию или тому, что он знал куда больше других и был связан со мной уже не только на дружеских началах? Знал, как и для чего все это делал… Или то что я видел не только воспроизводимую его руками картину абсолютно запретного и недоступного для тысячи непосвященных, а именно ощущал — воспринимал ее большую (вернее, невидимую) часть на себя… в себя. А может из-за того, что я еще никогда в жизни не испытывал такой острой и глубокой связи с тобой… никогда не чувствовал тебя в себе настолько сильно и буквально физически.
Боже, я же столько лет открещивался от всех этих возможных образов… Я даже думать боялся, чтобы увидеть тебя хотя бы мельком в своем больном воображении на одной из этих чудовищно красивых конструкциях пыток. Что же произошло сейчас? Почему и как я это отпустил? Почему позволяю им заползать в свою голову и оживать в зудящей коже через твои беззвучные стоны, шепот и дыхание? Как умудряюсь настолько четко видеть твое лицо, твои расширенные глаза, приоткрытые губки, впитывать твою сладкую дрожь через свои ладони, самые уязвимые точки тела, чувствовать ими твое возбуждение, откровенное желание?.. Бл**ь… Как ты тянешься ко мне, хочешь меня, зовешь, течешь только от осознания, что я хочу тебя не меньше… Разве такое возможно?
Я мог поклясться, что пропустил твой немощный всхлип будоражащей вибрацией прямо внутри, по своим обнаженным струнам эрогенных каналов в голове и в теле. Это не Амелия часто задышала и не смогла свести-сжать дрожащие бедра, когда ладони Алекса приподняли ее голову под затылок, зафиксировав в удобной для себя позиции, ласково собирая с ее плеч и из под спины длинные пряди густых темно-русых волос. Это не ей через пару секунд накрыли глаза плотной кожаной повязкой и затянули концы шелковых завязок на затылке. И не она застыла в немом ожидании, распятая в позе святой грешницы перед ненасытным зверем, которому доверила свою жизнь и волю до самой последней капли и вздоха.
Завершающий штрих? Я был настолько погружен в собственный шоковый транс, что по началу не заметил или вообще не воспринял очередную манипуляцию Рейнольдза — как и для чего он одел на голову Амелии звуконепроницаемые антифоны, полностью перекрыв ей ушки черными кожаными амбушюрами. Сенсорная депривация на зрение и слух?
Почему на слух, я понял это меньше чем через минуту, когда Алекс отошел от своей жертвы, подхватил со столика заранее подготовленный черный флоггер с удобной жесткой оплетенной рукоятью и хвостом из тонких полос мягкой кожи, и сделал пару ленивых шагов в мою сторону.
— А вот теперь я попрошу тебя о том, что собирался.
Мне потребовалось секунд тридцать (если не больше), прежде чем до меня дошло зачем Лекс протягивал мне в своей правой руке эту… гребаную плеть, смотрел на меня с высоты своего голиафского роста и абсолютно не сдерживал ироничной ухмылки на искривленном изгибе своих расслабленных губ.
— Я же обещал, что здесь никто и ничего не будет делать ТЕБЕ и с тобой… но это не значило, что от тебя не потребуют обратного.
Какое-то время я просто тупо смотрел на ручку многохвостки развернутую ко мне ладонью Алекса, словно пытался прочесть на ней ответ к вопросу, который никак не хотел формулироваться в моей голове. Может я действительно спал, или не успел заметить когда и насколько глубоко впал в этот закоротивший транс?
Медленно, без резких и поспешных движений, поднял взгляд и голову к лицу Рейнольдза, наконец-то набравшись "смелости" взглянуть в его непроницаемые глаза и сделать еще один не менее безумный встречный ход.
— Ты это серьезно? — даже нескольких дополнительных секунд мне так и не хватило, чтобы произнести свой вопрос на достаточно ровной тональности севшим от пережитого (и все еще переживаемого) волнения сиплым голосом. — Ты до этого случайно сам… нигде не прикладывался своей головой?
— Да, Дэн, и даже более, чем просто серьезно, — он никак не отреагировал на мою издевку, прекрасно зная наперед, какой будет моя реакция на его предложение, как впрочем и то, чем обернется дальнее развитие нашего столкновения крайне несовместимых взглядов. — И это всего лишь безобидный флоггер, от которого даже ребенок едва заплачет.
— Я не об этом, Лекс…
— А я как раз об этом, — когда улыбка сошла с его губ, я понял, что его глаз она так и не задела. — Ты же никогда и не пытался пробовать, если мне не изменяет память. Откуда такая уверенность, что тебе не понравится и ты не войдешь во вкус? Или как раз этого ты больше всего и боишься? Того, что тебе может понравиться?
— Я не бью женщин… — наверное, я сильно плотно сжал перед этим челюсти и губы, чуть ли не до судороги в мышцах. Мне пришлось их опять разлеплять, перед тем как выдавить ответ еще более охрипшим голосом.
Кажется, мне не только обложило гортань сухой пленкой царапающего удушья, сдавливая легкие и разгоняя аритмию до болезненных перебоев сердечного клапана. Я не мог позволить себе сделать еще одного более безумного шага вперед и в первую очередь в воображении. Бога ради, все что угодно. Хотел, чтобы я наблюдал за этим представлением? Хрен с ним. Просижу до его окончания хоть до следующего утра, но, бл**ь, просить меня принять в нем личное участие…
— Помню, Дэнни… Ты их только насилуешь и психически унижаешь. — не могу понять, в нем хоть что-нибудь шевельнулось, когда он все это произносил, прессуя меня одним из своих коронных взглядов бездушного палача. — Но кто тебя убедил, что это плохо, когда они сами тебя об этом просят и хотят не меньше твоего? Тем более, я не прошу тебя принимать участие в групповой оргии, только попробовать, при чем в самом мягком варианте.
— Она же твоя нижняя… — что я несу? Почему не встаю с кресла и просто не иду на выход? Потому что не могу этого сделать? Из-за чего? Из-за резкой слабости, рубанувшей по суставам ног ментоловыми лезвиями обострившегося бессилия, или накрывшего с головой страха — разорвать и потерять с тобою такую мощную связь? А может того, что я боюсь почувствовать и увидеть куда больше, чем успел до этого, и не просто прочувствовать, а захотеть большего… намного большего…
— Да брось. Всего лишь одна из клубных нижних, с кем ты сам столько раз трахался с не меньшим запалом, чем они с тобой. Это ее работа, за которую она получает не только хорошие премиальные, но и массу неподдельного удовольствия. Я же не прошу ее трахать, просто… сделай девочке приятное нестандартным для тебя способом, который не воспринимают тысячи других женщин (что тоже далеко не факт). Я уже не говорю о том, что ты сам будешь отмерять как силу, так и направление всех своих ударов. Просто попробуй. Разве что не через нехочу и не делая мне никаких великих одолжений против своей воли. По настоящему, Дэн. С той страстью, с какой ты по пьяни выбивал здоровым мужикам зубы.
