Такое невозможно не почувствовать… тебя невозможно не чувствовать и не сорваться с острых выступов края твоей пропасти. И я не понимаю, чем меня кроет, выжигая сухим льдом остатки здравого разума: то, что ты делаешь, спрашиваешь (каким взглядом меня режешь и кромсаешь) или что при этом ощущаю я сама?.. Почти болезненный нажим твоих больших пальцев на противоположных точках у сжатой мышцы ануса, растягивая ее в стороны неожиданным и совсем не нежным давлением. Я не успеваю выдохнуть или втянуть воздух со всхлипом… меня просто выбивает и именно твоими руками — от ягодиц, по всему позвоночнику и в затылок, на вылет, испепеляющей вспышкой острой боли и не сколько физической. Нет, от физической я реально теряю и голос, и способность трезво мыслить, потому что она меня попросту возбуждает… да, бл**ь. Возбуждает, убивая буквально, осознанием банальной реакции моего собственного тела на твои манипуляции.
— Эллис… Ты слышала, что я спросил? — может это и было бы смешно, если бы так не пугало до реальной остановки сердца. Не резало настоящей шокирующей болью твоими пальцами, растягивающими и проникающими в рефлекторно сжимающуюся анальную мышцу. Не душило и не стягивало горло, легкие, сердце невыносимым давлением твоего сминающего взгляда, невозможно глубокими черными клинками твоих бездушных глаз.
Ты в конец еб**улся? Что ты хочешь от меня услышать? Скольким своим бывшим любовникам я разрешала себя трахать в анал, или как мне это должно было нравиться, и какой теперь извращенной шлюхой я должна выглядеть после этого в твоих глазах?
— Не сжимайся так… — господи, ты даже переводишь свой взгляд и смотришь на то, что делают твои пальцы так, будто это всего лишь обычный медосмотр. Вот только меня при этом продолжает сжигать смертельными дозами адреналина с обезумевшим желанием скончаться, чтобы не видеть и не чувствовать, что ты со мной вытворяешь. — Эллис, расслабься. Иначе будет больно… Хочешь меня заверить, что ты почти целка?
Мне итак больно, твою мать. Разве ты не видишь, КАК МНЕ БОЛЬНО? Как меня трясет и выбивает участившейся дрожью, как мои пальцы неосознанно впиваются в скользкую обивку дивана в поисках спасительной опоры. И не из-за того, что я боюсь твоих ближайших болевых и физических воздействий на мое оцепеневшее в твоих руках тело, а из-за чистого психического шока — банального понимания, что это только начало. Ты только-только запускал эту уродливую и до дикости жуткую машину своей изощренной мести, и главные ее составляющие отнюдь не телесные от твоих рук наказания, а произносимые тобою слова — их убивающее моральное влияние на мое сознание и всю меня.
— А ты ждал чего-то другого… Хочешь сказать, что ты разочарован?.. — если бы я могла хоть как-то, хоть чем-то ответить тебе, чтобы не просто беспомощно царапнуть дрожащим пальчиком по твоему титановому панцирю, а действительно проткнуть его насквозь, добраться хотя бы до поверхности твоей пуленепробиваемой кожи… Сама не знаю, как мне удалось это произнести почти ровным голосом и не разрыдаться от испуга, не вскрикнуть буквально через мгновение в полный голос…
Ох, ты ж, бл**ь… Меня едва не выгнуло дугой, ненормальным желанием дернуться и отпрянуть.
— Эллис, я же предупреждал, не сжимайся.
И слезы все-таки брызнули из глаз и, да, опять не от простреливающей физической боли — не от твоего большого пальца, проникшего в сжатую "розочку" моего ануса и резанувшего по чувствительным стенкам внутренней мышцы острым "клинком", а именно от тона твоего голоса, как ты произносил каждое свое последующее слово, словно процарапывал ржавым гвоздем по моему остекленевшему сознанию.
— Расслабь мышцу, сейчас же.
Зачем, господи, какого хрена тебе это надо? Я не хочу, пожалуйста…
— Эллис. Ты делаешь хуже только себе… Будь умницей, и все скоро закончится.
Ну зачем ты опять лжешь? Как это может закончиться, если ты еще и не начинал?
— Вот так… хорошая девочка.
Да, черт тебя дери, мне пришлось это сделать, потому что сил вскочить с дивана и рвануть в чем есть на выход из этой гребаной комнаты и самой квартиры у меня попросту не осталось. А ты бы все равно не остановился, пока не добился своего. Пока не получил от меня то, что хотел… расслабленную анальную мышцу под изучающим давлением твоего гибкого пальца. И да, она очень быстро утихала, но только физическая, перекрываясь более неожиданным и совсем нежеланным для меня ощущением — сладкой пульсацией обжигающего удовольствия. Ты словно намеренно массировал и снимал недавнюю острую боль ласкающим скольжением по своим же недавним "порезам".
И в который уже раз мне хотелось скончаться сразу и прямо сейчас.
Я не могла, боже правый… не могла терпеть это дикое падение с не менее выбивающими остановками в парящей невесомости твоих ласк. Слушать что и как ты говоришь, одновременно возбуждаясь и практически умирая от неуемного желания разрыдаться и спрятаться на твоей же груди. Прижаться к тебе дрожащим слепым котенком и умолять остановиться… хотя бы на десять минут… отпустить твою мертвую хватку с моего надорванного сердца, вытащить хотя бы часть клинков твоего неумолимого взгляда из глубин моего растерзанного тобою в клочья сознания.
Господи всемилостивый… неужели ничего нельзя сделать? Неужели это и есть предел и переиграть/перезапустить эту кинопленку по иному сценарию уже невозможно?..
Пожалуйста, скажи, что ты хочешь от меня услышать или что я должна такого сделать, чтобы ты все это остановил и прекратил?
— Ну, что ж… — твой палец наконец-то выскользнул из меня, но только не его фантомный след — не растертая горячая пульсация на моих зудящих "ранах", не твои последующие свежие царапины от твоих добивающих слов по моему агонизирующему рассудку. — Тогда придется начинать с самого низкого номера.
Какого еще номера? О чем ты, твою мать? Что начинать? И какого хрена я молчу, словно понимаю о чем ты говоришь? А может просто читаю ответы по твоим отмороженным глазам, пропуская их лед теперь еще и в свои кости? Или попросту не успеваю ничего сказать, потому что ты накрываешь мое сознание и тело новым покровом своего физического и психосоматического воздействия? Прижимаешь потеплевшие ладони к моему холодному животу, обхватывая неожиданной чувствительной лаской всю его поверхность от косточек таза и до талии, выбивая из меня ответную дрожь с несдержанным всхлипом.
— Не переживай, больно бывает только по началу, как и страшно.
Все, я уже перестаю что-либо соображать… меня опять вырывает из реальности и опять твоими руками, скользящими по моему телу то ли вверх, то ли вглубь, по выступающему рельефу ребер и волнующемуся от учащенного дыхания животику. Тебе даже не надо прижимать пальцев к моему пульсу на шее, ты видишь и считываешь надрывные удары сердца с любой точки на моем теле, вбираешь их собственными ладонями, когда обхватываешь оба полушария моих грудок. Мне только и остается, как задыхаться и сгорать под их давлением, под распускающимися приливами твоих нестерпимых ласк, атакующих мою немеющую кожу и млеющее сознание микрон за микроном…
Почему ты не даешь мне умереть именно в эти секунды — в неумолимо ускользающих мгновениях кратковременного забвения и сладкой истомы? Зачем продолжаешь вспарывать мне сознание и примороженный рассудок давлением своих бесчувственных глаз, будто хочешь добраться до центра всех моих эрогенных зон буквально в самом мозгу: увидеть, докопаться и подцепить за новые нити своих ментальных и физических манипуляции. И почему я не могу закрыть глаз, чтобы хотя бы не видеть этого? Почему продолжаю отчаянно цепляться за совершенные черты твоего лепного лица, догорая в агонизирующих судорогах шокирующего осознания, от ненормального желания дотронуться до них, наконец-то сделать это через столько лет.
