Пожалуйста… я так этого хочу. Подай мне хоть один неуловимый знак, разреши… покажи мне, что ты тоже хочешь и ждешь это от меня, не меньше моего.
Но ты опять это делаешь, в который уже раз за эту долбанную застывшую вечность. Заставляешь задыхаться, выгибаться, наполняя мое тело сладкой ломотой, выжигая сухим напалмом остатки сознания и мыслей в самой голове: медленно, намеренно растягивая эти секунды своими гибкими фалангами по моему телу, обхватывая вершины моих затвердевших сосков, неспешно сжимая и одновременно массируя подушечками больших пальцев. И я в который уже раз зависаю в этой невесомости, теряя самообладание с чувством реальности и себя под блаженными накатами сладчайшей эйфории твоей невыносимой ласки. Боже, моя вагина не просто запульсировала, наливаясь судорожными притоками горячей крови и ощутимыми толчками в распухших половых губках и в клиторе, казалось, она буквально заскулила, протяжным беззвучным вибрирующим стоном, взвывшей в ее недосягаемых глубинах остервенелой ненасытной пустотой. И ты как будто специально стимулировал и распалял ее еще сильнее, то твоим горячим болезненным отпечатком внутри ануса, то неспешным давлением твоих пальцев, растирая их кончиками бархатные бусины моих сосков. И, господи, у меня практически перехватывает горло от эротического удушья, когда ко всему прочему я начинаю явственно ощущать, как по моей промежности из вагинальной щелочки медленно стекает вязкая капля греховного вожделения.
И это в каких-то нескольких дюймах от тебя, от твоего бедра, от скрытого под черной тканью брюк твоего не менее эрегированного члена. Только не надо говорить, что ты возбужден меньше моего. Ты же специально все это делаешь. Хочешь довести меня до полного маразма, чтобы я стала умолять тебя в голос и буквально на коленях.
Ох, бл**ь… Как я не закричала? Или не успела это сделать, потому что новая петля внутренней асфиксией стянула мне глотку и продолжала затягиваться, выжимая из горла захлебывающиеся учащенные всхлипы, а из тела дикую тряску. Недавняя нега с блаженной истомой сменилась нарастающей сладкой болью, которая продолжала шириться и прокалывать чувствительную поверхность сосков раскаленными иглами до невозможной глубины — острейшей резью в мозг, в кости, в клитор. И она не останавливалась, пока твои пальцы неумолимо сжимались, сдавливая их твердые вершины и… натягивая их вместе с кожей на себя. Мне только и оставалось, как бездумно втягивать воздух через раскрытый задыхающийся рот, расширяя до предела почти ослепшие глаза (едва осознавая и чувствуя, что по моим щекам стекают рефлекторные слезы), и как я сама тянусь за твоими руками, вцепившись трясущимися пальцами в скользкую кожу дивана под собой.
Боже правый, я так и не поняла каким образом это сделала — приподнялась с подлокотника и… замерла всего в нескольких микронах от тебя, от твоего застывшего под бесчувственной маской безупречного лица, потемневших гладких губ, засасывающей черной бездны твоих заблокированных глаз, твоей самой осязаемой живой переминающейся тени, готовой в любую секунду затянуть меня в себя всю, до самого последнего нейрона, поглотить, всосать, просочиться до костей и расщепить на молекулы-атомы за одно нано мгновение.
Господи, что ты делаешь? ЧТО?
— Я всего лишь проверяю степень твоей чувствительности и реакцию на боль… — проговорить абсолютно невозмутимым сверхспокойным тоном прямо мне в губы, глядя мне в глаза, опаливая своим горячим сухим дыханием мою кожу и сжигая последние проблески моего здравого разума…
Я уже перестала удивляться тому, как ты читаешь мои мысли, вернее, у меня попросту не осталось на это сил. Ты отобрал их у меня все, кроме тех, что отвечали за осязание и чувствительность тела…
— ТЕН… — я точно ипанулась, хотя чего еще было от меня ждать? Я находилась всего в паре секундах от потери сознания. ТЫ меня довел до этого состояния, так что нечего удивляться, сводить вопросительно брови и кривить уголок приоткрытого рта в несдержанной улыбке.
— Что?..
— РЕД… — нужное слово. Наконец-то.
Не знаю, как могла перепутать их, выдыхая поочередно каждое дрожащим шепотом.
— Красный, бл**ь… КРАСНЫЙ.
Или это, или что-то другое, чего я определенно не разглядела и не уловила в своем полуобморочном состоянии, "заставили" тебя разжать пальцы и остановить эту невыносимую резь по моему стонущему телу и умирающему рассудку, но только не ее фантомных собратьев, не твой взгляд и не твои последующие слова. Я даже не заметила, когда и как моя левая нога соскользнула со спинки дивана, и почему я сама не рухнула, не потянулась назад затылком обратно на подлокотник под свинцовой тяжестью своего трясущегося тела. Как будто меня удерживало притяжение твоей неумолимой близости, твоя реальная физическая сила, весь ты, скрытый под этой гребаной броней черного экзоскелета, натягивая на своих пальцах все нити от всех моих болевых узлов в желаемую тебе точку расположения — возле тебя, подле тебя, напротив твоего всевидящего взгляда и невозмутимого лица пресыщенного циника.
— Действительно? Даже так? — ленивая улыбка ироничного восхищения растягивает твои губы изящным поверхностным изгибом, сдерживая свои возможные пределы буквально от желания оскалиться. Слишком тяжелый взгляд скользит по моим глазам и оцепеневшим чертам моего перепуганного личика, безошибочно считывая и вбирая на физическом уровне все, что я так старательно пыталась скрыть в своем изнасилованном тобою до самого основания подсознании. Нет, не просто скользит, а буквально царапает ощутимыми лезвиями твоих ласковых черных клинков.
Господи, хватит. Лучше убей или… обними. Ты же можешь. Тебе же ничего не стоит, окутать меня собой и спрятать в себе от самого же себя?.. Успокоить, укачать, усыпить… убаюкать до смерти…
— И чем таким ты еще успела пополнить свою внушительную базу творческой эрудиции на просторах глобальной сети? — ты явно издеваешься, хотя и не прочь понаблюдать за моими немощными попытками продержаться на твоих острых гранях выписанного твоей рукой моего ближайшего будущего. Ну конечно, ты же никуда не торопишься, у тебя еще столько времени впереди, столько минут и часов, дней и месяцев, которые ты распределил только для меня. Можно еще позабавиться и поиграться с шокированным разумом глупой жертвы, вырезать на нем еще несколько кровавых надписей ленивой рукой черного хирурга.
— Ты не можешь меня заставить… — едва понимаю и соображаю, что говорю, но если я не сделаю этого сейчас… кто вообще за меня это сделает? И тем более здесь. На твоей территории, в твоих руках, — БДР… Я должна дать свое согласие… хотеть этого сама.
На этот раз твоя улыбка не смогла удержать своих головокружительных границ, резанув мою сетчатку и агонизирующее сознание ослепительной вспышкой оскала сытого и самодовольного хищника. Если бы она при этом не была такой… надменной, и если бы твой взгляд не добивал своей вседозволенностью и стопроцентными знаниями с виденьем того, что было недоступно мне…
— Эллис, ты можешь мне сейчас ответить, когда ты мне сопротивлялась и не хотела того, что я с тобой делал? — бл**ь, зачем ты все это произносишь всего в нескольких миллиметрах от моих губ, если не собираешься касаться их своими? Зачем натягиваешь свои гребаные красные нити в моем горле и на сердце, скользишь их липкой невесомой паутиной по моему лицу через свои треклятые глаза?
