Вымывшись в душе, быстро чищу зубы, на случай, если засну во время фильма, и открываю дверь Нейта, прежде чем проскользнуть в свою комнату. Я смотрю на гору конфет вокруг ее ног.
— Святая мате...
— Что? — невинно спрашивает она. — Ты недооценила мою любовь к сладкому?
Я смотрю на чизкейк, картофельные чипсы, M&M's, упакованные пончики, мармеладные мишки и содовую.
— Я думаю, что у меня скоро будет диабет.
Она бросает в рот пригоршню М&М's.
— Возможно.
— Я спущусь и принесу несколько ложек для этого. — Указываю пальцем на чизкейк.
Оставив ее без присмотра со сладким, спускаюсь по лестнице и бегу на кухню, моя голова качается, когда я напеваю мелодию «Простого человека» Линирда Скайнирда — она все еще застряла в моей голове из-за набросков. С двумя ложками, зажатыми в руке, вылетаю из кухни, но останавливаюсь у подножия лестницы, пятясь, пока не вижу гостиную, где все парни сидят на большом Г-образном диване.
Нейт откидывается назад, прикрывая рот рукой, но морщинки от улыбки вокруг его глаз показывают, как сильно он пытается сдержать смех.
— Что? — рявкаю я на него, игнорируя остальных парней. Боже, он меня раздражает.
Открыв рот, он качает головой.
— Ничего.
Мои глаза сужаются.
— Да, конечно. — Я смотрю налево и вижу Бишопа, сидящего там, раскинув руки на диване. Его темная футболка облегает его во всех нужных местах, а темные джинсы сидят на нем небрежно. На ногах армейские ботинки, и к тому времени, когда мой взгляд поднимается по его телу, снова падает на глаза, его черты меняются. С них стерто все, кроме невозмутимого выражения лица, которое он натягивает, как профессионал.
— Разве у вас, ребята, нет места, где вы все могли бы встретиться? Почему здесь? — Я наклоняю голову, глядя на них всех.
— Успокойся, котенок. Я работаю няней, так что нам придется приходить сюда. — Нейт делает паузу, его улыбка становится шире. — Если, конечно, ты не хочешь поехать с нами?
Я оглядываюсь на Бишопа и вижу, как его глаза, которые все еще не отрываются от меня, темнеют. Эйс переключает свое внимание на Нейта, ругая его.
— Во-первых, — говорю я спокойно, — никогда больше не называй меня «котенком». Или я пристрелю тебя. — Делаю паузу, внутренне смеясь над изменением выражения его лица. Наверное, это было не очень приятно, учитывая, что все уже думают, что я сошла с ума из-за мамы. — Во-вторых, — добавляю я, — я не ребенок. Я могу о себе позаботиться.
Конец больше похож на бормотание, когда я поворачиваюсь на ногах и поднимаюсь по лестнице. Я только что поднялась наверх, когда оглядываюсь через плечо, чувствуя на себе взгляды. Бишоп внизу, смотрит на меня снизу вверх.
Поворачиваюсь к нему лицом.
— Что?
Он почти не разговаривал со мной, за исключением того дня с Брэнтли. Татум предупредила меня о его репутации, и если это не было явным свидетельством того, насколько он замкнут и напряжен, не говоря уже о том, что неприступен — я уже говорила это? Это заслуживает того, чтобы заявить во второй раз — его личность в целом заставила бы вас хотеть бежать. Парень напоминает мне королевскую кобру. Молчаливый, смертоносный, и оставляющий вас гадать о том, что скрывается под его личиной.
Пустое выражение лица остается стоическим, сильная челюсть напряжена, пока, в конце концов, я не разворачиваюсь и не захожу в свою комнату. Сердце колотится в груди, пока горло не сжимается, и не пересыхает во рту. Ударившись головой о дверь, я смотрю, как Татум спрыгивает с кровати, теперь уже в пижаме.
— Ты в порядке?
— Да, — отвечаю я, протягивая ей ложку и направляясь к кровати. — Давай просто съедим весь сахар.
Я кладу в рот огромный кусок шоколадного чизкейка, одобрительно кряхтя от мягкой, сладкой крошки, которая касается моих вкусовых рецепторов.
— Так скажи мне, — заявляет Татум, собирая свои длинные волосы в пучок на макушке и снимая очки в тонкой оправе. — Как тебе удалось привлечь внимание единственного и неповторимого Бишопа Винсента Хейнса?
— О боже, только не это снова, — бормочу я себе под нос, запихивая в рот еще одну ложку. Фильм уже давно начался, и выстрелы на заднем плане звучат тихо. — Он смотрел. Это не значит, что он заинтересован — или я, если уж на то пошло. Потому что это не так.
— Мммм. — Она слизывает чизкейк с ложки. — А теперь повтори еще раз. На этот раз с большей убедительностью!
Я хватаю подушку и бросаю ей в голову, но она ловит ее, падает на спину и смеется.
— Ладно, ладно, извини, но для протокола, эти взгляды, — она показывает между нашими глазами, — то, что вы устроили, было больше, чем я когда-либо видела от него. Никто в академии не достаточно хорош для его королевского высочества. — Она закатывает глаза, открывая пакет с мармеладными мишками.
— Откуда ты знаешь? Может быть, он просто осмотрителен.
Татум качает головой.
— О нет, он был с другими девушками, но они не посещают Риверсайдскую академию. Они как... — Она замолкает, обдумывая слово, которое хотела использовать. — Знаменитые и все такое.
Разочарованная отсутствием у нее лучшего определения, я прошу разъяснений:
— Знаменитые — и все такое?
Она кивает, не обращая внимания на мой удар по ее формулировке.
— Да. Но это все слухи. Никто не видел его ни с одной из девушек, которые, по-видимому, были с ним. Я говорю о дочерях магнатов, наследницах и тому подобном скучном дерьме. Единственной девушкой, которую я знаю со стопроцентной уверенностью, была Хейлс, и это потому, что, да, они всегда были вместе, когда не были в школе. Это было похоже на современную Золушку, где бедная принцесса нашла своего принца.
— О! Это просто подло.
Покачав головой, Татум кладет в рот еще одного мармеладного медведя, и я тянусь за одним, прежде чем она съест их все.
— Правда. Очень жаль. Тогда он все еще был недосягаем, но, по крайней мере, у него была улыбка на лице, когда она была рядом, и он не говорил людям «отвали», если они подходили к нему слишком близко.
Я выдыхаю.
— Ну что ж… тогда, наверное, ей повезло. Может быть. Потому что он ведет себя как мудак.
Татум смеется, бросая в меня медведя.
— Видишь… Я знала, что мы будем отличными друзьями.
Она была права.
ГЛАВА 9
РАЗДРАЖАЮЩИЙ РИНГТОН МОЕГО МОБИЛЬНОГО ТЕЛЕФОНА звучит на прикроватной тумбочке, пробуждая от глубокого сна. Кряхтя, я сажусь на кровати и вслепую тянусь к нему, случайно задев спящую фигуру Татум.
— Я не хочу ехать в Страну Конфет, — сонно бормочет она, переворачиваясь на бок. Я подавляю смех, отодвигаю телефон и прижимаю его к уху.
