― Почему? ― спрашивает Тилли, заказав еду.
― Потому что это случилось, а потом я узнала, что все это было каким-то больным гребаным... ― Я делаю паузу, глядя на официанта, который, должно быть, примерно нашего возраста, с небрежными каштановыми волосами и макияжем, который мог бы дать Татум фору.
Он замечает, что я смотрю на него, и смеется, отмахиваясь от меня.
― О, девочка, тебе не стоит беспокоиться обо мне.
― Да, хорошо, ― я улыбаюсь ему, и он закатывает глаза, записывая наши заказы, прежде чем уйти.
― Больным что? ― насмехается Татум, делая глоток воды и ухмыляясь из-за края бокала.
― Не знаю, но это было не по-настоящему. Ничего из этого не реально.
― Ничего из чего? ― спрашивает Татум, откидываясь на спинку стула. Я действительно хочу, чтобы она перестала задавать так много гребаных вопросов.
― Не знаю, Татум. Я растеряна и сбита с толку.
― Они опасны, Мэди, ― шепчет Татум, наклоняясь вперед. Тилли делает паузу и внимательно наблюдает за нашим разговором. ― Подумай об этом. Хейлс пропала без вести... Никто не знает, где она и что случилось. Все, что мы знаем, это то, что она встречалась с Бишопом. ― Она откидывается на спинку стула.
― Ну и что? Это ничего не значит, ― спокойно отвечаю я.
― И это может означать все, ― спокойно парирует Татум.
Я пожимаю плечами.
― Ну и что? Я держусь подальше. Даже не знаю, что между нами произошло.
― Ничего, ― объявляет Тилли из ниоткуда.
― Что? ― шепчу я. Я впервые слышу, как она что-то говорит с тех пор, как завела этот разговор.
― Между вами ничего не было. Для него это ничего не значило.
― И откуда ты это знаешь? Я имею в виду, знаю это, но откуда ты это знаешь? ― спрашиваю я, наклоняясь, вперед и наливая еще стакан воды, когда официант возвращается и ставит нашу еду на стол.
― Просто предположение. Я имею в виду... ни у одного из этих парней никогда раньше не было девушки, ― небрежно говорит Тилли, беря одну из моих картофельных долек. ― Единственный, кто когда-либо это делал, был Бишоп, и посмотрите, чем это закончилось, ― она смеется, качая головой. ― Я не имею в виду это из подлости, просто по-настоящему.
― Все в порядке, ― шепчу я, беря картофель и макая хрустящую, обжаренную во фритюре вкуснятину в сметану. ― Я просто хочу, чтобы они забыли обо мне.
ГЛАВА 21
— Теперь, когда у нас есть костюмы на эти выходные, — говорит Татум по телефону, пока я включаю кран в душе, — ты спросила Картера, сможет ли он установить наши палатки?
Нейт заходит в ванную, его волосы растрепаны, на нем белые боксеры Calvin Klein. Он не удостаивает меня взглядом, а идет прямо к раковине и размазывает зубную пасту по щетке.
— Мэди?
— Что? — спрашиваю я, снова глядя в пол. Ни одного умного замечания от Нейта? Это на него не похоже. Я снова смотрю на него в зеркало. Он чистит зубы, его глаза смотрят в ответ, но на этот раз они смотрят сквозь меня, а не на меня, а когда дело доходит до Нейта, есть огромная разница. Я вздрагиваю от его пристального взгляда. — Извини, гм, да, Картер сказал, что сделает.
— Хорошо, хорошо.
Нейт перестает чистить зубы, его глаза остаются на мне, когда он наклоняется и медленно сплевывает. Сполоснув зубную щетку, он кладет ее обратно в раковину.
— Мне нужно идти. — Как только я вешаю трубку, Нейт выходит, хлопнув за собой дверью. В чем, черт возьми, его проблема? Решив, что не хочу сталкиваться с его дерьмом, я подхожу и щелкаю замком, прежде чем вылезти из пижамы.
Втирая в кожу сладко пахнущее мыло, я закрываю глаза, когда ко мне возвращаются яркие картины той ночи, когда они остановили меня на темной дороге. Мое дыхание медленно восстанавливается, грудь поднимается и опускается. «Хочешь поиграть в игру, Китти?» Грубый материал их лыжных масок обжигает лицо. Сражайся или беги. Сражайся или беги. Бегство. Моя рука скользит по кольцу на животе, вниз к вершине бедер. «Ты знаешь, что хочешь этого, Китти» раздается ленивый голос Бишопа. Я хочу.
Скользнув пальцами между складок, я ввожу один из пальцев внутрь себя. Застонав и откинув голову назад, поглаживаю себя изнутри, а в памяти мелькает ухмылка Бишопа. Его прикосновения, то, как он двигался по моему телу, пока я не перестала чувствовать свои ноги, и пот не хлынул из моих пор. То, как он провел языком по моей плоти, а затем спустился к моему клитору. Я хватаю мыло и намыливаю палец, прежде чем поднести его обратно к клитору, представляя, как опытный язык Бишопа скользит по моему бугорку. Мои глаза закрываются, ноги сжимаются, и мое сердце извергается от удовольствия, когда оргазм разрывает меня, овладевая телом. Медленно открыв глаза, краснею. Не могу поверить, что только что сделала это. Я ненавижу его, так почему, бл*дь, он все еще возбуждает меня? Даже если я знаю, что у нас с ним ничего не было по-настоящему? Неужели я настолько испорчена? Возможно.
Выйдя из душа, быстро вытираюсь и одеваюсь. Спускаясь по лестнице, в доме стоит жуткая тишина, в которой мне комфортно. Но с тех пор, как я здесь, это больше не то, к чему я привыкла из-за Нейта, который — самое далекое от тишины существо.
— Вот тебе и нянька, — бормочу себе под нос, выходя из парадной двери и видя, что его машины нет. Закрыв ее, Сэм снова открывает за мной дверь.
— Мэди, тебя подвезти сегодня в школу?
Я качаю головой.
— Все круто. У меня сегодня поход, помнишь? — Папа и Елена тоже вернутся сегодня из поездки, так что я не вернусь домой после похода в библиотеку. Думаю, что перед уходом переоденусь в раздевалках для девочек и позанимаюсь до того, как школьный спортзал закроется в десять. К тому времени, как я доберусь до места, которое, очевидно, не является настоящим кемпингом, будет уже ближе к полуночи, но я надеюсь, что, во-первых, его легко найти, а во-вторых, его чертовски легко найти.
— А, точно. У тебя все упаковано?
— Да, Сэмми, у меня есть все. — Я спускаюсь по лестнице, сжимая в руке спортивную сумку. — Увидимся в воскресенье! — кричу ей.
— Ой! Мэди! — кричит Сэмми, и я оборачиваюсь.
— Что?
Она вбегает внутрь, а затем снова выходит, бросая мне ключи.
— GMC здесь нет. Его чинят, что-то с неисправным топливным насосом. — Она качает головой и снова смотрит на меня. — Тебе придется взять отцовский «Астон Мартин».
Я ловлю ключи в воздухе.
— DB9? — Я вздрагиваю. — Я не могу его взять. Он убьет меня.
