Получилось эффектно — весь Круг Стихий при моем появлении полыхнул пламенем, прошедшимся по всему периметру и яркой вспышкой завершившемся на обелиске Огня.
Круз Стихий полыхнул вспышкой настолько яркой, что сэр Галлахер, вместе с Николаевым стоявший рядом с обелиском, даже отшатнулся. Неизвестный мне военный и неизвестный мне чиновник стояли много дальше, но и они закрыли лица руками. И правильно, нечего тут жалом водить — колыхнулось у меня внутри раздражение.
Не отреагировал на огненную вспышку лишь Николаев — ну еще бы, он сам меня обращаться с этой стихией учил. И едва Огонь спал, полковник прошел по широкой каменной дорожке от огненного обелиска к алтарю.
Протянув руку, он со мной поздоровался, после чего обернулся и посмотрев сначала на сэра Галлахера, а после на двух незнакомцев, утвердительно им всем кивнул. Все трое, соблюдая нормы вежливости, короткими полупоклонами засвидетельствовали мне свое почтение, и без задержек покинули зал.
Когда они выходили, ни Саманта, ни Николаев не проронили ни слова. Когда уходящие господа исчезли из вида на ведущий наверх лестнице, я повернулся к Николаеву.
— А это вообще кто? — негромко поинтересовался я,
— Это — сэр Уильям Джон Галлахер, профессор физики и астрономии университета Глазго, если ты не в курсе.
Похоже, Николаев начал меня атаковать мои же оружием. В принципе, я его понимаю — если бы у меня был на попечении подобный кадр, я бы его давно посадил в клетку, как жирафу. А он все же сколько терпел — только сейчас сарказмом жалить меня начал.
— Я про двух других господ. Они, к сожалению, мне неизвестны.
— Ты их не узнал?
Я их что, в лицо должен знать? Получается так. Но лиц-то я и не видел. Не рассматривал, вернее — мое внимание больше Саманта занимала.
— Нет.
— Так. Это точно ты? — сдержанно поинтересовался Николаев.
— Да они в тени стояли, лиц не видно, — пожал я плечами.
— Двое других господ — это бригадный генерал князь Александр Васильевич Кузнецов и граф Игорь Анатольевич Игнатьев, — также негромко ответил Николаев.
— В честь чего они здесь?
— Александр Васильевич и Игорь Анатольевич — доверенные лица его императорского величества. Сэр Галлахер — посланник его королевского величества Георга. Все они здесь, чтобы засвидетельствовать, что ты — это ты.
— Даже так.
— А ты как хотел?
— Да у меня, если честно, даже времени сформулировать собственные желания не было, — кивнул я отстраненно и повернулся к Саманте.
— My lady.
«Я очень скучал»
— My lord, — наконец искренне улыбнулась принцесса, обнимая меня.
«А уж я как скучала», — услышал я шепот мыслеречи. Горячий шепот, в отличие от показательной сдержанности.
Отвечать я не стал, даже мысленно. Просто крепко прижал девушку к себе на пару мгновений.
— Артур, — сдержанно обратил на себя внимание Николаев.
— Сергей Александрович.
— Нам нужно очень серьезно поговорить.
Конечно нужно, ну еще бы — мысленно хмыкнул я. После всего того, что «я» натворил на Занзибаре, поговорить — это самое малое, предполагаю, что всем от «меня» будет нужно.
И особую перчинку разговору предает то обстоятельство, что все, кроме Саманты, предполагаю, думают что Драго Младич — это я. Кроме Саманты и Валеры, если держать в уме слова Баала.
— Жду тебя наверху, — коротко сказал Николаев и направился к лестнице.
Ждать нас здесь он не стал. Мы же задержались, потому что я облачался в заранее подготовленную Самантой черно-красную форму. И когда повел плечами, проверяя настройку костюма, подумал про себя, что и я теперь выгляжу как падший рыцарь-джедай в окружении сестер инквизиции.
— Идем? — посмотрела на меня Саманта.
«Секунду», — взглядом ответил я.
Не удержался, проверил — поднял руку, заставив клинок-кукри материализоваться в ладони. Контрольно проверил — все же долгое время без возможности обращаться к клинку, который стал неотъемлемой моей частью, мне было очень некомфортно. Существовал в замке я, как будто части тела лишился.
Как будто, да — хмыкнул я. Потерял связь с кукри, вот как отрезали.
Основной, и самый главный секрет юмора английских шуток состоит в том, что это совсем не шутки. Когда это понимаешь, начинаешь понимать и английский юмор.
Между тем, когда я приподнял кукри, рассматривая его на свету Огня на верхушке обелиска, последовала неожиданная реакция индианок.
— Jai Mahakali, — моментально отреагировали возгласом в унисон Ира и Ада.
И обе, также одновременно, преклонили колени.
Неожиданно.
Хотя, может быть потому, что я сам с богиней Кали, так скажем, вместе работал и даже общался как с коллегой, такого пиетета у меня перед ней нет.
Богиня и богиня, вместе демонов убиваем.
Но преклонение Иры и Ады, понять, наверное, я все же могу. Люди этого мира, в котором есть магия, обычных одаренных иногда за всю жизнь ни разу не встречают, а тут эхо воли богини постоянно рядом со мной слышится. И с этой точки зрения реакция Иры и Ады, так меня удивившая, вовсе не выглядит необычной.
Обе индианки, кстати, как я только сейчас почувствовал, находились на грани истинного мира. В любой момент будучи готовыми перекинуться в астральную форму черных пантер. Поэтому, наверное, и реакция такая — все же клинок-кукри, который стал частью меня — личный дар богини, и в их пограничном состоянии его аура ощущается особенно ярко.
Отпустив разматериализовавшийся клинок, я вопросительно посмотрел на Саманту. Она мое удивление насчет пограничного состояния Иры и Ады поняла, и неопределенно пожала плечами — мол, готовность на всякий случай.
По идее, правильно. Если здесь аж трое доверенных лиц от короля и императора, с каждым из них группа поддержки и сопровождения, черт знает что может произойти. Саму Саманту, помнится, офицер конвоя убить пытался — максимально проверенный, казалось бы, человек.
В общем, сейчас к неожиданностям Саманта подготовилась, но пока ничего неординарного, к счастью, не происходило. Из алтарного зала мы с ней вышли, держась за руки. Принцесса, как и перед ритуалом, крепко держала меня, словно не хотя отпускать. И еще она хотела что-то спросить, но не решалась.
«Ты была права. Я — тот Артур Волков, который пришел сюда сразу после бала. Меня не было на Занзибаре» — ответил я, не дожидаясь вопроса.
Саманта глубоко вздохнула и еще крепче сжала мою руку.
«Для тебя время уложилось в один миг?»
«Нет, я четко по таймеру все это время прожил. Каждый день», — вздохнул я.
