— Клянусь, — парень развел руки немного в стороны, — Клянусь жизнью, если тебе так хочется, Кинел, клянусь, что твой секрет останется со мной до конца. Говори же…
Лорд стиснул кулаки и медленно потянул носом воздух. Признание давалось ему нелегко.
— Я… — начал он немного охрипшим голосом и, закрыв для уверенности глаза, резко закончил, — Я — дамнет.
Разверзнись сейчас пол под его ногами, упади с неба метеорит или даже достань его собеседник мобильный телефон — игрушку из другого мира, каковых здесь не было и быть не могло, — Себастьян и то не поразился бы больше.
Он неуверенно отступил, недоверчиво глядя на пленника, такого гордого, такого уверенного, бледного и решительного, на человека, только что расписавшегося в одном из самых страшных грехов, человека, пусть с неохотой, но все же вверившего ему ужасный секрет.
— Но… — спаситель Даирнаса закашлялся, пытаясь собраться с мыслями, — Если ты… но тогда почему ты не покинешь темницу самостоятельно? Если ты… и в самом деле… я думал, они способны? Ты. Способен.
— Я способен, — теперь уже голос Кинела зазвучал глухо; плечи его поникли, от былой гордости, казалось, не осталось и следа, — Пойми… пойми меня, Себастьян, я не предатель! Я… я клянусь жизнью, своей жизнью, своей кровью, клянусь даже жизнью своего дяди, я бы никогда не предал его! Если он желает видеть меня здесь — я останусь, пусть я и… Ты знаешь, как становятся дамнетами?
— Ноэль говорил, — осторожно отозвался парень, — Вроде, они похищают детей, потом воспитывают их по-своему… даже не детей, а подростков, молодых людей или… да?
— Да, — опальный лорд горько кивнул, с трудом заставляя себя выдавить улыбку, — Мне не сравнялось и тринадцати лет, когда они нашли меня и, схватив, оттащили куда-то в пещеры. Там были и другие… меня учили, нас учили самым разным вещам, обучали магии, пытались сделать из нас настоящих колдунов, проклятых колдунов, чертовых дамнетов, нам говорили, что это наша судьба!.. Многие верили. Многие остались по своей воле, и по своей воле вступили в армию Вагранта. Кое-кого заставили… А я бежал, — он медленно потянул носом воздух, разворачивая плечи, — Когда дамнеты обучают новичков магии, они каким-то образом стирают из их памяти воспоминания о родных, воспоминания о прошлой жизни. Но не сразу, нет… Это происходит очень постепенно, очень медленно, ты сам не замечаешь, как эти воспоминания исчезают и тебе начинает казаться, будто всю жизнь ты только и делал, что жил в этих пещерах, служа колдовству и магии, что иной жизни у тебя не было и быть не могло. Если что-то и остается, то эта память не вызывает тоски, ты не хочешь возвращаться… Но со мной этот фокус не удался — я помнил дядю, помнил его слишком хорошо, я жил только памятью о нем и каждый день твердил себе, что, сбежав, вернусь к нему. Я даже не знал, что он занял трон, пока не заговорили об этом в пещерах… Тогда я понял, что больше не могу оставаться там, — Кинел развел руки в стороны, — Я сбежал. Было трудно, за мною гнались, но в те времена Даирнас был очень силен и крепок, и когда я добрался до подножия Да-эр-на, — горы, на которой расположен дворец короля, горы, где находимся сейчас мы с тобой, — мои преследователи отстали. Оставалось дело за малым — подняться на вершину, и представиться дяде… По счастью, он узнал меня. Я не говорил ему правды о том, что произошло, он знал лишь, что я пережил нечто, о чем мне тяжело говорить… — он тяжело вздохнул и, опустив голову, покачал ею, — Он выпестовал меня, привел меня в чувство и, в конце концов, приблизил к себе, дал мне титул лорда. Знания дамнетов я сохранил… но никогда, клянусь, Себастьян, никогда я не применял их против моего короля, против моего дяди!.. Верь мне, верь, спаситель Даирнаса, я не лгу!
— Я верю тебе, — Себастьян, чуть сдвинув брови, немного опустил подбородок, — Если ты выжил там, среди дамнетов только благодаря памяти о нем… вряд ли ты бы предал его сейчас. Конечно, мне трудно сполна оценить весь трагизм ситуации — как ты верно подметил, я чужак здесь, но я понимаю, насколько могло бы быть неприятно Ноэлю такое известие. Я не скажу ему! — заметив неприятный подозрительный огонек в глазах собеседника, парень торопливо замахал перед собой руками, — Я не хочу еще больше мутить воду! В конце концов, у меня и без того уже голова идет кругом — если предатель не ты, то мне снова надо кого-то искать, а Ноэль говорит, что война начнется с минуты на минуту… Хотя войны я не вижу. Говорят об осаде, но я и осады не вижу, и не понимаю ровным счетом ничего в этих хитросплетениях.
— Война уже идет, — Кинел безнадежно махнул рукой, тяжело вздыхая, — Междоусобицы, помрачение ума — это лучшее, это излюбленное оружие дамнетов, можешь поверить мне. Война идет вовсю, Себастьян, а я — ее первая жертва. Чтобы остановить ее, нужно восстановить равновесие, нужно… просто заключить мир. Но на это не пойдет ни одна из сторон, увы. Что же до других твоих слов… — он нахмурился, — В стенах дворца и в самом деле есть предатель. И я знаю этого человека… но открыть тебе его имя не могу.
Себастьян помолчал, переваривая это заявление и пытаясь подобрать наиболее веские аргументы, чтобы заставить упрямого лорда переменить свое мнение. От логики обитателей Даирнаса он, надо признаться, уже начинал активно уставать, никак не мог синхронизировать ее с собственными мнениями и принципами, и порою подозревал, что миссия его по спасению королевства должна будет идти в сплошной борьбе с его упертыми жителями.
— Ноэль велел мне защитить, спасти Даирнас… — наконец медленно вымолвил он, — Но чем больше я узнаю местных жителей, тем больше понимаю, что сами они спасения не желают — мне непрестанно вставляют палки в колеса! В моем мире, Кинел, твое поведение назвали бы пособничеством — скрывая имя предателя, ты потворствуешь его делам, не даешь мне остановить его! Неужели ты не…
— Я понимаю значительно больше, чем ты можешь себе представить! — лорд несколько вскинулся, хмуря четко очерченные брови; в глазах его вспыхнул ставший уже привычным гнев на спасителя королевства, — Я знаю, что говорю и что делаю, глупец, это ты не можешь осознать этого! Если король узнает… — он сжал губы и упрямо мотнул головой, — Этот человек очень близок дяде, он ближе ему, чем я. И, если он узнает… это разобьет его сердце. Мое предательство пережить ему было тяжело, но ее предательства он не переживет.
— Ее? — Себастьян, слушающий пленника с большим вниманием, мгновенно уцепился за небольшую оговорку, — Ты сказал «ее»?
— Ничего подобного! — Кинел, явственно пугаясь, замахал перед собой руками, — Нет, я не говорил…
— Ты сказал, — безжалостно уточнил его собеседник, слегка сужая глаза, — Близкий королю человек, «она»… неужели это… — дойдя в мыслях до нужной персоны, он даже растерялся, — Кинел… да не может быть…
— Не может? — лорд, прекрасно понимая, что тайна его раскрыта, скривился, продолжая с откровенным омерзением, — А кто убедил тебя в моем предательстве больше всего? Кто вешался тебе на шею, пытался совратить с непонятными целями? Кто это был, ты можешь ответить мне, Себастьян?!
Парень тяжело сглотнул. Ответ он знал, но произносить его почему-то боялся, словно опасаясь вдруг оказаться услышанным. И, тем не менее, произнес, почти прошептал, почти выдохнул одно-единственное верное имя:
