— Сражаться, — он мягко улыбнулся и, хлопнув собеседника рукой, затянутой в латунную рукавицу по плечу, эту же руку вскинул в воздух, — Строй!
Позади послышался топот ног, обутых в тяжелые сапоги, замелькали, выстраиваясь в правильном, привычном порядке люди, воины, защитники Даирнаса, беспрекословно подчиняющиеся своему королю и, по его примеру, должно быть, уповающие на молодого человека рядом с ним.
Себастьян поежился. Сражаться его как-то совсем не тянуло, угроза, нависшая над его головой, помноженная на необходимость вести в бой войско, вызывала в душе стойкое желание удрать и спрятаться в темнице, за спиной более опытного в таких делах лорда Кинела, а осознание невозможности этого будило глухое отчаяние. Он тяжело вздохнул и, сильнее сжав, почти вцепившись в рукоять меча, затравленно уставился на ворота. Там, за ними, его ждали враги, противники, опасные и безжалостные, проклятые колдуны, о которых он слышал достаточно, чтобы их закономерно опасаться.
И против них ему предстояло выйти. Ему, а не армии Даирнаса, ему, а не королю Ноэлю или начальнику стражи, ему, обычному, ничем не примечательному парню, по случайности угодившему в этот сумасшедший мир! Мда, вот когда настало время ругать и проклинать Вагранта с его чертовыми фокусами, вот когда в душе его и в самом деле, мешаясь со страхом, начала пробуждаться ненависть к дамнетам.
Король легко взобрался на спину замершего рядом с ним в ожидании, поседланного и взнузданного единорога и, выпрямившись в седле, окинул долгим взглядом двор, вероятно, оценивая степень готовности своей армии.
Ему предстоял бой, очередной бой за свое королевство, за свою родину, и он был готов к нему — в конечном итоге, в отличие от Себастьяна, сражаться Ноэль умел и давно уже привык отстаивать свое право на власть посредством битвы. Он не испытывал волнения, не чувствовал страха — он был готов сразиться и одержать победу, в которой в присутствии спасителя был уверен совершенно.
— Вперед! — он вскинул руку над головой и резким жестом указал на запертые пока что врата, — Открыть ворота! Вперед, в бой, до победного!
Себастьян сжал губы и, не в силах удержаться, торопливо перекрестился. Вообще, к высшим силам он обращался нечасто, можно даже сказать — до неприличия редко, но в этот момент, в эту секунду, предчувствуя угрозу собственной жизни предпочел все-таки вспомнить о них.
Идти вперед ему не хотелось, однако, мнением его сейчас явно никто не интересовался. Ворота неспешно отворились, открывая путь войску; Ноэль тронул ногами бока единорога, и Себастьян, стоящий рядом с огромным животным, обреченно шагнул вперед.
Там, за вратами дворца, его ждало что-то странное, что-то непривычное и откровенно пугающее, и парню не хотелось к ним даже приближаться.
Впрочем, шаге на третьем он приободрился. Никаких угрожающих армий за воротами как будто не наблюдалось, опасаться, казалось, было и нечего, и опасность, такая грозная поначалу, стала постепенно обретать некоторую обнадеживающую зыбкость.
Единорог, спокойно переставляя большие копыта, шел вперед, подходя к воротам, дабы миновать их; Харед и Мервин прикрывали короля с двух сторон, войско шагало позади, большое и довольно грозное, поэтому на душе у вышагивающего рядом с передними ногами Луча Себастьяна стало поспокойнее. Гордое животное тревоги не выказывало, все мероприятие уже начинало напоминать скорее массовый поход, нежели битву, и парень даже позволил себе закинуть меч на плечо, окидывая почти равнодушным взором горы, окружающие дорогу впереди.
— Не расслабляться! — приказ короля застал спасителя Даирнаса врасплох, заставляя его опять опустить меч и стиснуть его обеими руками, — Мы подходим к воротам…
Удивительно логичное заявление. Молодой человек, и без слов монарха видящий, что врата близятся, равнодушно повел плечом. Он не видел опасности.
Возможно, это был промах Ноэля — зная, что его юный друг не искушен в искусстве боя, что он не знаком близко с дамнетами, король должен был бы предупредить его о хитрости и коварстве последних, однако, по какой-то причине этого не сделал. Может быть, здесь была виновата его чересчур сильная вера в собственное слово — назначив Себастьяна спасителем, Ноэль был уверен, что тот в любом случае со всем справится, — а может, он просто не сообразил провести парню инструктаж, увлеченный делами. Судить об этом было бы трудно, но результат свой оплошность монарха дала.
Они миновали врата, покидая безопасную придворцовую территорию, когда с окружающих дворец скал, выскакивая из-за каждого камня, вылезая из каждой щели, на дорогу вдруг посыпались вооруженные и безоружные люди. Люди, облаченные в темную одежду, иногда богатую, иногда потрепанную, но всегда с неизменно укутанной широким серым платком шеей. Люди, решительные, настроенные на сражение, с перекошенными от ярости лицами; люди не медлящие, а сразу же бросающиеся в атаку.
Не прошло и десяти секунд, как дорога перед замком огласилась лязгом сталкивающихся мечей, криками и рычанием противников с обеих сторон, и редкими стонами боли.
Себастьян, в первую секунду откровенно опешивший, попятился, было, но тотчас же обнаружив прямо перед собой занесшего меч грозного человека, испуганно вскинул свой, кое-как отбивая удар. Рука, сжимающая оружие, мигом заболела — меч был довольно тяжел для юноши, а им приходилось совершать весьма резкие движения.
Ноэль, возвышающийся на своем единороге, выхватив из ножен собственный клинок, нагнулся в седле и, не успел спаситель Даирнаса опомниться, как острие королевского меча уже пронзило пытающегося вновь атаковать его неприятеля.
Он неловко кивнул и, силясь затеряться в гуще сражающейся толпы, при этом оставаясь невредим, принялся осторожно обходить единорога, сжимая меч теперь уже двумя руками.
Он понимал, что здесь он не на своем месте, он слишком хорошо это понимал, с каждым мигом все больше и больше убеждаясь, что Ноэль совершил ошибку, тогда как Кинел оказался прав. Он не мог быть спасителем Даирнаса, не мог спасти обреченное королевство, да что там — он не был способен защитить даже самого себя!
Вот еще один клинок, занесенный над его головой, сверкнул на солнце, и Себастьян торопливо вскинул меч, надеясь хоть как-нибудь одолеть противника. Он не хотел никого убивать, не желал причинять кому-то боль и кого-то ранить, он просто хотел остаться в живых сам и очень надеялся, что ему это удастся.
Его кто-то схватил сзади, пытаясь не то повалить, не то подставить под удар. Он задергался, отчаянно пытаясь высвободиться из крепких объятий вероятной смерти, неловко пнул кого-то и, испытывая неимоверно сильное желание позвать на помощь, на несколько секунд зажмурился. О, как хотелось ему, чтобы все это кончилось, как хотелось вернуться обратно в свой мир, к себе домой, зашвырнув сюда вместо себя треклятого Вагранта!
— Тиграл! — внезапный возглас, прокатившийся над полем боя, возглас испуганный и взволнованный, заставил его отвлечься от собственного отчаяния, приоткрывая глаза.
Первым, что он увидел, оказались желто-черные полоски огромного крыла, раскрывшегося прямо перед его носом. Затем слуха коснулось хриплое кошачье мяуканье, настолько знакомое, настолько родное, что у Себастьяна радостно сжалось сердце. Да! Он был уверен, он точно знал, что́ это за тиграл, он не сомневался, что знает ее!
