– Дай мне книгу, – произнес он серьезно.
– Я… я не хотела, – запинаясь, сказала я и почувствовала, что краснею. И о чем я только думала, копаясь в вещах Бэйла?
Я хотела извиниться, но Бэйл уже протянул руку. Он не злился, скорее, немного запаниковал. Я хоть и посмотрела на него виновато, но книгу не отдала. Рисунок со мной и вихрем не давал мне покоя, и я не смогла удержаться:
– Ты так меня видишь?
Бэйл напрягся еще больше:
– Нет. Так ты выглядишь на самом деле.
Я посмотрела вниз, на рисунок. Лицо этой девушки было мне незнакомо, хотя это была точная копия меня. Но чувствовалось в ней что‐то… теплое, мирное, стойкое, чего я у себя не замечала.
Бэйл взял у меня из рук свою книгу и бросил ее на кровать. Затем тихо вздохнул:
– Перед прыжком в вихрь… ты выглядишь именно так.
Я покачала головой. Бэйл взял меня за подбородок, и я заставила себя не отводить взгляд.
– Если ты хочешь что‐то обо мне узнать, – произнес он, – просто спроси.
– А ты разве ответишь? – выпалила я.
Бэйл, казалось, замешкался:
– Ну конечно.
– Я даже не знаю, с чего начать, – призналась я. – Я так мало о тебе знаю. Я даже не предполагала, что ты умеешь рисовать.
Бэйл положил руки мне на талию и притянул к себе:
– Я рисую только тогда, когда у меня слишком много всего скапливается в голове. Это… это как если бы я перемещал часть проблем на бумагу, понимаешь?
Я подумала о рисунках, на которых была изображена Сьюзи, беззаботно и счастливо плавающая в воде. Мы оба знали, что этого никогда больше не случится. Кураториум ставил над ней опыты и навсегда уничтожил ее способность жить под водой.
А Бэйл был тем человеком, который поймал ее и забрал в кураториум. Еще в то время, когда Варус Хоторн был для него словно отец. Я легко могла представить, какую вину испытывал Бэйл, когда рисовал эти рисунки.
Я тоже положила руки ему на талию и ощутила жар его еще мокрого тела.
– Если у тебя слишком много всего скапливается в голове, ты можешь поговорить со мной, – сказала я. – Ты ведь доверяешь мне?
– Доверяю, – подтвердил Бэйл. Он помедлил минуту, затем продолжил: – Просто мне не очень легко дается полагаться на кого‐то, кроме себя. За последние годы я вынужден был рассчитывать только на свои силы. Мои решения были единственным, чему я мог доверять.
– Но ведь мы хороши, – отреагировала я. – Вдвоем. Не так ли?
– Да. – Он улыбнулся, но не выглядел особо счастливым.
– Бэйл…
Он скорчил гримасу:
– Я просто не люблю, когда ты подвергаешь себя опасности. Да еще ради людей, для которых ты ничего не значишь. И тогда в Нью‐Йорке… Я попытаюсь, конечно, привыкнуть к этому, но…
Я уже поняла, что он намекал на Пулмана. Мы не разговаривали об этом с тех пор, как вернулись в Санктум.
– Я хотела ему помочь, – сказала я. – По крайней мере, попытаться. Но ты не дал мне ни единого шанса.
Бэйл немного ослабил хватку на талии, но тут же пригвоздил меня к месту взглядом своих голубых, как лед, глаз.
– Твоя попытка могла тебя убить. Элейн, пойми: если я должен принять решение и выбрать между жизнью штурмана, которого я даже не знаю, и твоей жизнью, то мое решение будет однозначным. – Он положил руку мне на затылок, а другой нежно провел по виску. – Если с тобой что‐то случится, я никогда себе этого не прощу. Ты что, все еще не поняла, как много для меня значишь?
От этих слов мое сердце учащенно забилось. С того момента на пляже, когда он признался, что влюблен в меня… с того момента, казалось, прошла целая вечность. Тогда мы оба чудом избежали смерти, и с тех пор он никогда больше не говорил мне о своей любви. Мы постоянно находились в дороге, у нас была куча дел. И часть меня все время задавала себе вопрос: не раскаивался ли Бэйл в своем признании?
Я спрашивала себя, хотел ли такой человек, как Бэйл, который всеми силами держался за одиночество, вообще кого‐нибудь любить?
– Элейн? – спросил Бэйл, наклонив голову.
– Я не знала… – начала было я, ненавидя себя за то, как тихо звучал мой голос.
– Не знала что?
– Что ты тогда говорил всерьез, что ты… ну…
– Что? Что я тебя люблю? – спросил Бэйл.
Мои щеки покраснели. Мне казалось, что я вспыхну сейчас прямо как Лука.
– Барби, – произнес Бэйл, и его улыбка уже не казалась такой печальной. – Я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете.
Я покачала головой и прижалась лбом к шее Бэйла. Мне так хотелось быть смелее и сказать ему, что я чувствую то же самое. Что он был для меня целым миром. Несмотря на его тайны, его закрытость. За короткое время Бэйл стал центром всей моей жизни.
Но каждый раз, когда я хотела сказать ему об этом, мне становилось очень страшно. Страшно, что вселенная может забрать его у меня, если я признаюсь, как он для меня важен. Точно так же, как случилось с моей мамой. И с Гилбертом. И почти случилось с тетей Лис.
Когда впускаешь кого‐то в свое сердце, чувствуешь боль оттого, что можешь его потерять.
Я просто прижалась к Бэйлу так крепко, как только было возможно физически, и поднялась на цыпочки, чтобы прикоснуться своими губами к его.
Каждый поцелуй кружил мне голову так, словно был первым.
Я упала в вихрь, резко повернула его в сторону и выпрыгнула так быстро, как могла.
Позади себя я услышала шаги и внутренне чертыхнулась. Как, черт побери, Бэйл смог так быстро нагнать меня? Его же только что нигде не было видно, а сейчас… Проклятье! Я сорвалась с места, по пути открыла еще один вихрь и запрыгнула в него.
Воздух закружил и катапультировал меня вперед. Я так быстро мчалась сквозь вихри, что видела вокруг себя только обрывки послеобеденного солнца и густого зеленого леса.
Черт возьми, я должна опередить Бэйла!
«Вихрь должен знать, что ты хочешь, прежде чем ты сама будешь знать об этом». Бэйл, словно молитву, говорил мне эту фразу перед нашими тренировками. Я пыталась воплотить ее в жизнь, но…
Чья‐то рука схватила меня за плечо. Нет! Энергия вихря вокруг меня рассеялась и я выругалась. Две руки обняли меня сзади и дернули к земле.
Луг приближался стремительно, но приземлилась я мягко. Бэйл в самый последний момент вывернулся в сторону так, что спиной заскользил по траве, а я упала в его объятия. – Я тебя поймал, – сказал Бэйл.
– Как ты это делаешь? – выдавила я из себя и закатила глаза, потому что Бэйл тихо засмеялся мне на ухо. Кажется, он даже не запыхался.
– Ты слишком много думаешь. – Он постучал пальцем по моему виску. – Когда ты наконец научишься отключать свою голову, то никто и никогда тебя так быстро не поймает.
