– С вами, капитан, пойдут кроме всего, господин Баранов и вот эти два офицера, специально прибывшие накануне из самого Санкт-Петербурга, – фон Оффенберг кивнул на тех крепких незнакомцев, что сидели возле представителя дипломатического ведомства. – Их дело сопровождать золото уже далее и с теми людьми, кто за ним приедет в назначенное место и время. А вам после передачи предстоит возвращаться обратно. По этой части задания у меня всё, но после окончания совещания прошу задержаться командира егерской роты, для него у меня ещё кое-что будет.
Далее слово взял представитель армейского командования подполковник Соболев, детализируя уже озвученный бароном общий план выхода:
– Сегодня двадцатое число, не позднее двадцать пятого весь тот сводный отряд, что убывает с особой миссией за Балканы, должен будет погрузиться на специально подошедшие к Журжи суда. В саму крепость вам ни в коем случае не входить. Все контакты с её гарнизоном, кроме самого коменданта, строго настрого исключить. Ваше дело Сергей Николаевич, – и помощник главного квартирмейстера посмотрел в сторону Баранова, – это вручить пакет генерал-майору Энгельгардту и офицеру речной флотилии, опытному уже в этих делах и не раз бывавшему в среднем течении Дуная капитан-лейтенанту Кунгурцеву. Для коменданта в нём будет прописано, чтобы он не препятствовал и не лез в ваши дела, а для Кунгурцева будет дан приказ о том, что он поступает в ваше полное распоряжение. Далее вам надлежит погрузиться на суда флотилии и следовать рекой к месту высадки. Для всех прочих наш отряд идёт на судах в сторону Силистрии. На самом же деле, отойдя от пристани Журжи, отряду надлежит ночью развернуться и скрытно пройти вверх по течению до места высадки. – Полковник нарисовал карандашом на карте жирную точку. – Здесь, не доходя двух десятков вёрст до Види́на, Дунай наиболее близко подходит к горам Стара-Планина. Предполагаю, что в первых числах апреля наши суда достигнут этой точки, и отряд, высадившись, начнёт своё движение на юго-запад в сторону сербского Ниша. По прямой до него будет около двух сотен вёрст. Учитывая гористый рельеф местности и необходимость скрытного передвижения, места встречи с теми, кто будет забирать у вас золото, под Горной-Топоницей вы достигнете к середине апреля. До восемнадцатого числа передача должна уже состояться. После этого премьер-майор Баранов в присутствии капитана Егорова и двух офицеров, откомандированных военной коллегией, составляют акт приёма-передачи. Одна копия вручается командиру роты егерей, и вся группа с золотом убывает в своём направлении. Егерская же рота возвращается своим маршрутом обратно к нашей армии. Вопросы по озвученному плану у кого-нибудь сейчас есть? – Подполковник обвёл всех сидящих в кабинете взглядом.
– Разрешите?! – Алексей поднялся со своего места. – Господа, этот поход, уверяю вас, лёгким быть никак не может. Две сотни верст пути по болгарскому и сербскому участку, где в долинах будет весна, а на горных перевалах ещё лежит снег, потребует особой физической формы у всех, кто будет на этом выходе. У егерей она есть, но учитывая, сколько мы на себе будем всего нести, нам и самим будет тоже весьма непросто, а вот как быть с другими, кто не привык к таким длинным переходам? – и Алексей, пожав плечами, обвёл взглядом Баранова и столичных офицеров. Те же только лишь улыбнулись, как видно, вполне уверенные в своих собственных силах.
«Ну-ну, – подумал Алексей про себя. – Посмотрим, господа, на какой горной версте у вас эта улыбка в гримасу от самой крайней усталости превратится».
– Далее, хочу заметить, что весь сухопутный отрезок мы будем следовать по местности, занятой противником. Два года назад на ней располагались сильные османские гарнизоны, и, помимо того, её ещё и патрулировали многочисленными конными отрядами. Думаю, что за это время там ничего не изменилось. Стоит нам где-нибудь засветиться, мелькнуть перед местными или перед самым малом разъездом, и на нас, как репьи на кобеле, повиснут дозорные отряды турок, которые будут нас потом гнать всю дорогу, а со временем наведут на отряд и большие силы неприятеля. Мы, конечно же, пустим ему кровь, дадим героический бой, и вполне возможно, что не один. Очень даже возможно, что сумеем вырваться из кольца, но выполнить это задание с золотом, не подвергая риску наших людей с той стороны, мы уже, пожалуй, не сумеем.
– Это совершенно исключено! – вскинулся сидевший до этого молча «дипломат». – Наши люди на той стороне не могут ни в коем случае быть подвержены никакому риску. Лучше отказаться от всей этой затеи, чем допустить такого развития сценария. В районе Нишской крепости никаких боёв быть не должно, ничего не должно привлекать внимание османов к этой местности!
– Согласен, – кивнул фон Оффенберг. – Мы об этом уже предупреждены. А что ты предлагаешь, Егоров, у тебя самого есть предположение, как исключить чрезмерные риски и выполнить это важное задание?
– Да, ваше высокоблагородие, есть, – с уверенностью ответил Алексей. – Во-первых, нужно чёткое определение о командовании во время похода. Со всем уважением к чинам и к заслугам присутствующих, с момента нашего выхода на сушу с судов и до передачи золота «особым людям», все, кто будет находиться в нашем отряде, должны безоговорочно подчиняться мне и выполнять все мои требования самым строгим образом. В противном случае наш отряд неизбежно ждёт неудача, вполне вероятно, гибель, а кого-то, возможно, что даже и плен.
В кабинете повисла пауза. Барон побарабанил пальцем по столу:
– Георгиевский кавалер, командир особой егерской роты капитан Егоров уже два раза был в тех местах, куда пойдёт этот отряд. В последнем выходе он смог со своими егерями прорваться с боями обратно к Дунаю. Его отряд потерял несколько человек, но смог выполнить задание командования. Я ему доверяю и знаю, что только его людям под силу такие архитруднейшие дела. Быть по сему, отдельным приказом старшим всего похода назначается командир особой отдельной роты егерей капитан Егоров Алексей Петрович. Ни о каких амбициях здесь речи быть не может. Главное – это выполнить особое задание. Выход я назначаю на послезавтра, двадцать второго марта. Сбор и доклад о подготовке к выходу двадцать первого, перед сигналом «вечерняя заря». Всё, господа, не смею вас больше задерживать, а вас, Алексей Петрович, я попрошу остаться.
В кабинете были только барон, Лёшка и первый заместитель главного квартирмейстера.
– Пододвигайся ближе к нам, капитан, – кивнул ему Соболев. – У нас с вами будет ещё продолжение разговора. По первой части пути и по исполнению особого задания двух столичных коллегий мы всё здесь уже обсудили, но вам ведь остаётся и обратный путь. И вот тут уже к тебе есть уже наши, сугубо армейские вопросы. Посмотри на карту, капитан, – Иван Александрович чуть перевернул её для удобства объяснения. – Вот он, широкий и длинный Дунай, огромная река, бегущая на тысячи вёрст с запада на восток и в своём нижнем течении разделяющая сейчас две противоборствующие армии. Наше летнее наступление будет развиваться по тому же направлению, что и в прошлом году. Из четырёх дивизий, переправившихся в начале июня на правый берег, две собьют болтающихся на равнине турок, а потом загонят их в главные османские крепости, в Рущук и в Силистрию. Обложат их там основательно, чтобы они не мешались, и далее будут вести длительную осаду. Двум же другим ударным дивизиям предстоит сделать то, что не удалось в наше прошлогоднее неудачное наступление. Это атаковать Шумлу и захватить балканские горные проходы в сторону Бургаса и Эдирне. Если мы это сделаем, то османы войну проиграют. Ну а если они не запросят мира, то им же ещё и хуже, наши войска прорвутся в сторону Стамбула, а там по прямой всего несколько дней хода. Для Турции это будет катастрофа! Многие сотни лет не было силы, способной угрожать её столице!
