Фёдор, понимая, что не успевает упредить турка, выхватил кинжал и кинулся ему навстречу. Всё произошло очень быстро, Лужин получил в лицо факелом и, взвыв от боли, рассёк шейную жилу кинжалом.
– Вперёд!
Во дворе всполошились караульные, и тихо их снять уже никак не получалось. Бам! – громыхнул первый выстрел, и пуля расплющилась о камни забора. Бух! Бух! Бух! – хлопнули пистолетные выстрелы, укладывая турок.
– Рота, на штурм! – рявкнул Егоров, срывая со спины свой штуцер. Вот теперь всё уже решала скорость, с какой перемахнут забор штурмовые группы.
Через преграду перемахнули первый, второй десяток атакующих, а из окон ударили выстрелы.
– На опережение бейте! – крикнул стрелкам Алексей, посылая первую свою пулю в распахнувшееся окно. Бабах! Бабах! – сработали две гренады внутри здания.
– Вовнутрь не лезть! – отдал команду капитан, проталкивая завёрнутую в патронную бумагу пулю.
– Карпыча ранили, Карпыча выносят, подмогните, братцы! – раздался крик от центрального входа.
Лёшка не понял даже, как слетел с забора и проскочил через весь двор. Два егеря тащили обмякшее тело старого солдата. Он перехватил его за пояс, за ноги схватились ещё два егеря, и так впятером они бегом вынесли раненого на улицу.
– Да блин! Ну как так-то! прорычал капитан, ощупывая сержанта. Одна рука его была вывернута и перебита выше кисти. Как видно, тяжёлая мушкетная пуля от выстрела в упор буквально оторвала её, разорвав кости, мышцы и сухожилия. Старый солдат был без сознания.
– Не спаси руку, вашбродь, всё, отвоевался дед, – сокрушённо прошептал стоящий тут же на коленях Мазурин. – Нужно резать срочно, там всё только на лоскутах держится. И перетягивать, чтобы совсем кровью не изошёл.
– Давай, Акакий Спиридонович, руку уже не спасём, так хоть живым он останется, – покачал головой Егоров. – Держи мою фляжку, проливай всё там спиртом хорошо, и ему немного влей потом в рот, против шока как обезболивающее нужно.
Алексею надо было возвращаться к зданию. Там сейчас воевало ещё полторы сотни его егерей. Из здания пули уже не летели, часть защитников посекло осколками, кого-то выбило пулями, а большая часть успела скрыться в его глубине, наученная тем горьким опытом, что в окна к ним влетает смерть.
С тыловой части уже жарко пылал деревянный пристрой, подожжённый зажигательной шашкой. Пламя быстро перекинулось и в основное здание, но перед этим наполнило его едким дымом.
– Сдаёмся! Сдаёмся! Милости, не убивайте нас! – распахнув двери главного входа, с поднятыми руками из него начали выбегать турки.
– Не стрелять! – крикнул командир, сам опуская штуцер. – Савва, бери своего напарника и ещё ребят с топорами. Бегом за мной! – выкрикнул Егоров, вбегая в здание. – Туда! – крикнул он, выталкивая наружу двух кашляющих турок, и побежал по коридору.
Вот он, знакомый спуск в подвал. Через несколько секунд Алексей был уже у дверей двух камер.
– Сбивайте замки быстрей, пока ещё выход не в огне! – показал он пионерам на двери.
Топоры ударили по запорам и через несколько секунд взломали их.
– Быстрее выходите, быстрее! – прокричал Лёшка, выталкивая в коридор первого узника. – Подхватывайте на руки этого, он, похоже, идти не может, вон какой весь избитый! – приказал он егерям и распахнул вторую камеру.
Здесь свет факела выхватил в темноте сразу несколько человек. Женщина, сидя на полу, прижимала к себе трёх маленьких детей. А перед ней, загораживая их всех, стояли все в рваной одежде и в кровавых подтёках мужчина и подросток.
– Мы русские, вы свободны, братья! Лазар, переводи быстрее! В доме пожар, бегите скорее за нами! – и Алексей подхватил на руки девочку лет пяти.
В подвал уже начал просачиваться дым сверху. Быстрее, быстрее!
– Переводи им, пусть они закроют хоть немного лица тряпьём и чуть нагнутся, вверху уже плотный дым, могут задохнуться. Глубоко не дышать! Бегоо-м!
Коридор уже был сплошь в дыму, и приходилось передвигаться на ощупь. Где-то недалеко ревело пламя и трещало сгораемое дерево. Спотыкаясь о трупы, пионеры тащили гражданских к выходу.
– Сюда, братцы, помогайте! – выкрикнул Савва, судорожно кашляя. От прохода метнулись несколько фигур и перехватили ношу у егерей.
Лёшка сидел на корточках возле забора, его буквально выворачивало от кашля.
– Вашбродь, водички бы вот вам, а? – Данила протянул полный ковшик.
– Да уйди ты, а? – буркнул Егоров. – Не видишь, выворачивает меня.
– Так, знамо дело, вывернет, с такого-то дыма. Вона Савка вообще уже второй раз проблювался. А вы-то ещё молодцо-ом!
– Уйди, я тебе сказал, – рявкнул Лёшка и потянулся за головешкой. Данилка поставил ковшик на землю и дал дёру.
Минут через пять, когда кашель удалось унять, Алексей облил голову водой из ковшика и вышел на улицу.
Возле лежащего без сознания Карпыча сидел на коленях Лужин.
– Я во всём виноват, ваше благородие, я один! – поднял он глаза на командира. – «Как колоски срежем», бахвалился, вот тебе и срезали, – с болью в голосе проговорил он. – Прямо тут пристрелите меня у стены.
– Спиридоныч, ты его морду видел? – спросил лекаря Егоров. – Вон вся боковина опалённая, смажь его, у тебя же есть там нужное снадобье в сумке? А ты не хнычь, Фёдор, война во всём виновата. На тебя вон твои дозорные со стороны смотрят. Злее тренироваться наперёд будете. В бою всякое случается. Чтобы через пять минут возле меня был, будем пленных допрашивать, пока они там совсем не опомнились!
Местом допроса была выбрана передняя часть двора. Сзади полыхало здание и припекало спину жаром, вокруг лежали убитые османские солдаты, а перед левендами сидели страшные русские и задавали вопросы:
– Имя? Где родился, где воевал, как зовут командира твоей полусотни, а как зовут коменданта Неготинской крепости? Сколько там войск, как зовут командира первой сотни азабов и какое у них вооружение? Во сколько открывают крепостные ворота и во сколько их закрывают? Ты сам участвовал в поимке гайдуков и в казни селян? А кто из твоих товарищей участвовал?.. – И многое, многое ещё чего выспрашивали эти русские и одетые в их мундиры сербы.
Врать им было страшно. Лица у многих были чёрные от копоти, а у одного оно вообще запеклось от ожога, весь он в кровавых брызгах, глаза горят, в руке кинжал весь в красном! Ох, как страшно и как же сильно хочется жить! Они бы и сами никого не пожалели, лютой смерти бы предали врага, вот и эти тоже, как видно, именно так и сделают. А может, можно вымолить у них пощады?!
И выкладывали турки всё, что знали, без утайки, рассказывая и про крепость Неготинскую, и про вооружение его гарнизона, и про участие в казнях и пытках местных жителей.
Часа через полтора картина была полная, и Алексей надолго задумался, прохаживаясь около догорающего дома. А на улице уже толпились местные, разглядывая егерей и само место побоища.
