Тот аж поперхнулся:
– Да брось ты, Мить! Рано ещё об этом говорить, тут вон единицы даже из высших штаб-офицеров этого самого Георгия имеют, куда уж мне там, такому маленькому, до них!
– Ладно, ладно, не прибедняйся, маленький, – улыбнулся подпоручик. – Не буду я тебе более ничего говорить, сам уже скоро всё узнаешь. Скажу лишь только, что на рождественской неделе большой приём при главном штабе у их высокопревосходительства, генерал-фельдмаршала Румянцева Петра Александровича готовится. И тебе там надлежит самолично быть, при всём своём параде! Ну, смекаешь?
– Хм, – неопределённо хмыкнул Алексей, – а ещё какие новости скажешь? Ты, я знаю, Мить, обо всём и всегда ведь здесь один лишь только сведаешь.
– Ну а то! – гордо усмехнулся подпоручик. – Что нас тут, запросто, так, что ли, при самом главном штабе держат? Ла-адно, слушай давай, а то ты там в этих своих предместьях у озёрного леса совсем, я уж гляжу, одичал! Во-он, точно как настоящий волк сам стал, – и он кивнул на нашитый хвост лежащего на скамье егерского картуза.
– Волкодавами нас в армии называют. Потому что мы тех волков бьём, – поправил его Егоров.
– Что? – не понимая, переспросил его собеседник, а потом уже, как видно, прокрутив в голове ответ егеря, утвердительно кивнул: – Ну да, точно, у вас же с турецкими волками там свои какие-то особые счёты имеются. Хорошо, пусть будут волкодавы, суть с того всё одно не меняется, я тебя, Алексей, вижу-то от силы раз в неделю, и то по понедельникам, а тут у нас каждый день что-нибудь новенькое да происходит. Ладно, по людям из высшего светского общества тебе говорить всё равно будет впустую, ты вон этим даже и не интересуешься совсем. Скажу только, что в последнее время их великое множество понаехало из столицы. Вон, только князей Гагариных аж трое недавно прибыло, и все они в гвардейских полках ранее служили. Оболенских и Лопухиных по двое, а ведь каждому из них славы и чинов высоких подавай. Не знаю, где и столько мест при наших-то войсках для этих вот теперь наберётся. Похоже, что все вакансии до батальонного, а то даже и до ротного уровня вскорости этими гвардейскими заполонят, у них-то по старшинству, чай, уже сама выслуга идёт. Вот и ходу тем нашим армейским офицерам, что всё эту войну свою лямку тянули, и вовсе даже не будет, всё эти хлыщи у них перехватят, – ворчливым тоном и явно услышанное из чужих уст пересказывал Митя. – А они-то, наши армейские, ведь и сами на такое продвижение надеялись! Мы-то все тут уже в избытке пороха успели понюхать!
– Это да-а, довелось, – усмехнулся Лёшка. – Под Кагул бы всех этих щёголей, да в штурмовые колонны. А опосля на три года в гарнизон Журжи на одну бы солонину да сухари.
– И не говори, – махнул рукой адъютант. – А наглые-то какие они, Алексей! Меня уже раз пять тут пытались во фрунт построить! Дескать, я устава и порядка службы вовсе не знаю! Шаркуны парадные!
Митенька тряхнул в возмущении головой и продолжил рассказ:
– Но, судя по всему, за турок теперь решили взяться всерьёз. Дальше с ними вести войну нашей державе уже, видно, совсем невмочь. Казна-то, говорят, и вовсе пустая, рекрутские наборы множество работных людей подобрали, с каждого из десяти дворов вон за это время по солдату ушло. Новые подати пока более не введёшь, народ и так вон всюду бузит и бунтует. У нас всё Поволжье и Урал теперь огнём полыхает, Емелька Пугачёв губернский Оренбург осадил. К нему народа тьма сбегается, и даже из центральных губерний на подмогу потоком простолюдины идут. Самозванец грозится Казань взять, а потом и на Москву идти! Тут турок надо воевать, а приходится целые полки против него отправлять. Сам слышал от канцелярских, что в циркулярах и высочайших рескриптах нашему командующему твёрдо указывают, непременно надобно в наступающем году войну полной викторией завершить. Тем паче что и османам тоже вовсе даже не сладко. Флота они военного лишились, все полевые армии у них в этом году были разгромлены, новое вооружение потеряно, а в стране царит смута. Сразу несколько провинций сейчас у турок бунтуют. Так что нужно ещё одно усилие, и султан сам запросит мира. Ну а дабы наш Пётр Александрович смелее бы и решительнее был, вот тут-то ему в пристёжку и приставлены самые высокие сановники из столицы. Будут они его вдохновлять и настраивать, чтобы он опять, как прежде, не мудрствовал: «Шаг вперёд и два назад». На ударные наши дивизии, коим теперь предстоит османов сокрушить, ставят самых решительных командиров: Салтыкова, Каменского, ну, и, разумеется, твоего любимчика Суворова. Похоже, всё ж таки ты с ним, Алексей, пожалуй, что и прав был, – признался Митя. – Хорошо он себя в компании этого года проявил, два раза вон штурмом Туртукай брал. Под Гуробалами и вовсе турок наголову разбил. Георгия второй степени вон за это получил. Сама императрица настояла, чтобы его в предстоящем наступлении во главе целой дивизии поставили. А у нас-то его, похоже, совсем недооценили, а всему виной его независимый нрав, резкость и вызывающее, не манерное поведение.
– Ничего, ничего, привыкайте, ему ещё долго предстоит блистать и к большой славе наши войска вести, – улыбнулся Алексей. – Такие люди, как Суворов, они ведь никогда, Мить, скучными не бывают!
– Вот откуда ты это знаешь, Алексей? – удивлённо покачал головой Митя. – Порою так уверенно что-либо эдакое говоришь, как будто бы тебе наперёд это уже всё и давно известно! А потом глядь, а ведь и правда, всё в точности по-твоему сбывается!
– Да брось ты, Дмитрий Александрович, ну чего я тебе такого сказал? – чуть не поперхнулся Егоров. – Просто необычный он такой, действует вон всегда решительно и уверенно, а не по шаблону, как многие. Всю армейскую службу из нижних чинов и вот до самих генералов прошёл, грамотный опять же, и разум у него весьма быстрый. Вот я и думаю, что такие люди, они ведь в забвении никогда долго не могут быть. Ты вот лучше мне расскажи, показывал кому-нибудь свой трофей, может быть, тебе ещё чего интересного надобно приглядеть? – Лёшка постарался побыстрее отвести от весьма скользкой темы собеседника.
– Да-а, твой подарок, конечно, шикарный, Лёш! Мне тут многие уже на него позавидовали! И даже перекупить пытались! – адъютант мгновенно переключился, и далее беседа пошла уже по безопасному руслу.
– Ну, показывайте, чем вы тут всё это время занимались, пока остальные на учебных полигонах обильный свой пот проливали? – Алексей стоял в дверях большой мастерской Шмидтов и с интересом оглядывал её. От верстака с тисками только что-то живо обсуждавшие трое егерей в надетых кожаных фартуках и в налокотниках разом подняли головы.
– Здравия желаем, вашблагородие! – разглядев командира, вытянулись по швам ротные умельцы.
– Прошу проходить, господин капитан-поручик, – Курт неодобрительно посмотрел на Кудряша и покачал головой.
– Что, опять Ванька калитку за собой не закрыл? Эх, ты и растяпа, Ковалёв, утащат у вас так все железки! – Лёшка подошёл к длинному слесарному столу с разложенными на нём инструментами, какими-то трубками, деталями и многочисленными приспособами.
– Да я вот только за водой давеча к колодцу уличному выходил! И ещё ведь было хотел туды же идтить, а здеся вот придержать ствол Ваське надобно стало, – растерянно хлопая глазами, оправдывался здоровяк и потом, глубоко вздохнув, виновато опустил голову.
