Поручик Белозерский был таким же, как и два года назад, кипучую энергию, бесшабашность и весёлую удаль так и выплёскивало из него волной. Гусар, одним словом! Эту ночь Лёшка провёл в кругу отчаянных рубак. От их костров с наваристой османской похлёбкой уйти было невозможно. Вскоре сюда же подтянули и всех остальных офицеров егерей.
Второго июня 1774 года дивизия генерала-поручика Каменского взяла с боем Базарнджик и затем продолжила наступление вглубь османской территории. В направлении Шумлы от Гирсово шла и дивизия генерал-поручика Суворова. Оба этих генерала были людьми с характерами, и ни один из них не желал быть у другого в подчинении. Находясь на одной ступеньке Табеля о рангах, старшинство формально было за Михаилом Федотовичем Каменским. Ему второе генеральское звание было присвоено на год раньше, чем Александру Васильевичу. Но мы же знаем Суворова?! Чтобы я подчинялся этой бездарности?! Да ни за что!
Антипатия между этими полководцами будет сохраняться долгие годы. Один проведёт десятки победных битв и совершит переворот в военной тактике XVIII века. Он умрёт генералиссимусом на вершине своей славы, сокрушив французские армии в Италии и совершив фантастический прорыв через заснеженные Альпы. И это в семьдесят лет!
Другой в эти же годы получит чин генерала-фельдмаршала и, прибыв к воюющей с французами армии в 1806 году, уже через неделю отдаст неоправданный приказ к её отступлению, а потом и вовсе бросит свои войска, уехав в Россию. Только лишь из уважения к его возрасту и чину император Александр I не предаст Каменского суду.
Суворов будет драться до конца, не прогибаясь, и сохранит высшую честь и характер, даже находясь в опале. Он, физически надломленный последним Швейцарским походом, больной, оболганный и оклеветанный, сгорит в лихорадке в Петербурге, где до этого ему готовили торжественную триумфальную встречу.
«…Я готовлюсь отдать отчёт Богу, а о государе я теперь и думать не хочу…» – скажет он на смертном одре любимцу императора Павла I графу Кутайсову, который приедет, дабы потребовать отчёта о его действиях. Последние часы в горячечном бреду, по воспоминаниям современников, он вновь будет звать своих чудо-богатырей в атаку, в очередной раз прорываясь через Альпы.
Остроумный живчик невысокого роста, Каменский был храбрым и энергичным исполнителем, но никак не самостоятельным начальником. Он не знал меры в гневе. «Был груб и жесток, кусал своих солдат на маневрах, вырывая у них куски мяса зубами, велел раздевать пленных и обливать их водой, пока они не замёрзнут», – так вспоминал о нём историк Валишевский.
Русский мемуарист Вигель позже напишет, что из подражания Суворову «многие генералы гнались за оригинальностью, в том числе и граф Каменский, и этою юродивостью он ещё больше рождал в себе дурную славу».
С женою, как вспоминали современники, фельдмаршал обращался дурно, имея на её глазах любовниц. Московский его дом на Смоленском бульваре 17 «поражал соединением азиатской роскоши с европейской утончённостью и русской распущенностью».
Разные это были люди, да и умрут они по-разному. Граф Каменский будет убит в поместье, топором своего дворового, брата малолетней любовницы.
Но девятого июня 1774 года две дивизии генералов-поручиков встретились под Болгарской деревней Юшенлы. Дальше их путь на Шумлу лежал через небольшой городок Козлуджи. Перед ним находился большой Делиорманский лес, через который можно было проехать, только лишь минуя узкое дефиле.
Суворовские полки с марша вышли от деревни в сторону этого леса и расположились на бивуак. Перед ними туда проскакала дозорная казачья сотня. Обгоняя роту Егорова, для проведения рекогносцировки на местности в сопровождении гусарского и казачьего эскадронов проехал и сам Суворов со свитой своих штабных офицеров.
– Веселей, егеря, турки близко, разобьём их, потом отдыхать будем, а пока потерпите ещё, братцы! – подбодрил расступившихся на лесной дороге солдат генерал.
– Да мы-то что-о, вашпревосходительство! Мы-то к энтому делу уже привычные, это вон пяхота отстала! Видать, пока в деревне все колодцы не осушат, никак из неё не выйдут! – шутили в ответ егеря.
На лесной дороге дозорная казачья сотня столкнулась с турецким авангардом, шедшим по ней же навстречу русским. В узком дефиле завязался встречный бой. К месту сватки приблизился Суворов с бывшими у него под рукой двумя конными эскадронами. Казаки и гусары вступили в рубку, и турки даже немного в самом начале прогнулись, немного попятившись. Но тут к ним на помощь поспешило сразу несколько алаев сипахов, разом переломив в свою сторону всю эту сшибку. Началось стремительное отступление.
– В сторону! Турки ломят! Тысячи их идут! – прокричал скачущий первым казак, чуть не снеся головной дозор роты.
Вдали бахали выстрелы и слышались крики.
– Рота, все в лес! – отдал команду Егоров, и егеря, рассыпавшись из походной колонны, кинулись в заросли.
В обратном порядке пронеслись казаки, гусары и свита генерала, а у них на плечах висела огромная масса турецкой кавалерии. Противник, желая использовать свой первый успех в сшибке, вылетев из узкого дефиле, сгруппировался и стремительно атаковал русскую пехоту. Но здесь их уже встречали плотные, заранее выстроенные каре. С этого момента руководство всем сражением перешло в руки Суворова. Генерал-поручик Каменский, считая, по-видимому, что продолжать его далее весьма рискованно, остался с основными силами своей дивизии при Юшенле. Только лишь малая часть его конницы приняла участие в дальнейших боевых действиях, придя на помощь боевым товарищам по собственному почину.
– Россыпным боем пали́! – отдал команду Егоров, выцеливая двигающего по дороге противника.
– Ваше благородие, по лесу османская пехота подходит, шагов двести до неё осталось, много их! – перекрикивая близкие ружейные выстрелы, доложился Лужин.
Это уже было серьёзно. Всадники неприятеля в лес не лезли, стремясь поскорее проскочить простреливаемый участок. А вот если эти обойдут да навалятся всей массой, то тогда мало не покажется!
– Оттягиваемся к своим! – отдал команду Егоров. – Пионерам пару фугасов с замедлением на дорогу. Не давайте туркам сближаться, нам прямой бой тут – сама смерть!
Вот они крадутся по лесу, рваные шеренги солдат, на головах чёрные каракулевые шапочки, сами одеты в короткие кафтаны с широкими поясами – албанцы! Умелый, сильный противник для лесного боя.
Алексей взял на прицел одного из тех трех, что шёл шагах в сорока чуть впереди. Сейчас их разделяла только лишь небольшая просека.
– Ну, получай! – Палец плавно выжал спусковой крючок, щелчок курка по огниву, вспышка, облако пороховых газов и удар приклада в плечо. А впереди с криком рухнул на траву человек. Привстав на корточки, Лёшка выдернул патрон из поясного патронташа, а слева и справа от него гремели выстрелами ружья егерей.
Бум! Ударила в то дерево, за которым прятался Лёнька, круглая ружейная пуля, и на барабанщика сыпануло сбитой корой.
