– Ура! Ура! Ура-а-а-а! – заревели семь десяток глоток.
– Ну я же не знал. Мне же не говорили. Я ведь думал, и правда самоуправство, – бормотал растерянный майор. – Господин полковник, ну, может, мы обратно тогда, а? Чтобы до вечера самый крутой участок миновать? Разрешите отбыть?
– Разрешаю, – милостиво кивнул фон Оффенберг. – А я с эскадроном пока здесь остаюсь. Вот-вот уже должен пожаловать нишанджи Блистательной Порты, и мне надлежит его препроводить в ставку для ратификации мирного договора от имени султана. И чтобы во-от такие вот солдафоны, не дай бог, не обидели бы тонкую натуру вельможи.
Через два часа мимо Ришской крепости проследовал конвой из Стамбула. Дородный вельможа в дорогом халате ехал на придерживаемом со всех сторон жеребце. Всадники в чёрном, в волчьих малахаях на голове, вели на поводу своих лошадей. Впереди всех шёл он, личный враг Лёшки, Фарханг.
– Живо-ой волк, живо-ой! – процедил сквозь зубы Алексей.
Сотни глаз с дороги внимательно вглядывались в закопчённые, в кровавых подтёках стены, испещрённые многочисленными выбоинами. А перед ними стояли шеренги русских егерей с ружьями в руках. Молодой офицер со шрамом на щеке и с сияющим начищенным крестом на доломане вдруг резко опустил вниз свой штуцер и стукнул его прикладом о камни. Раз, другой, и скоро уже от всего этого строя слышался мерный громкий металлический стук. Дум! Дум! Дум! Страхом смерти накатило от этих шеренг.
Маска безразличия и высокомерия слетела с лица нишанджи. Страшно! Он что-то резко вскрикнул и пришпорил коня. Вся величественность этой высокой процессии вмиг сломалась. Вперёд, спотыкаясь по камням, бежала сотня беслы, придерживая со всех сторон своего повелителя.
Один, второй, третий егерь хохотнул в строю, и скоро вслед османскому конвою несся громовой хохот, перебивая это мерное постукивание прикладов о камни.
Ба-аба-ах! – оглушительно громыхнуло. За ним раздался второй, третий, четвёртый взрыв. На том месте, где только что стояла Ришская крепость, вздымалось густое облако от пыли и сгоревшего пороха.
– Вперёд марш! – скомандовал Егоров, и рота егерей зашла за северный поворот старинной горной дороги. «Волкодавы» выполнили свой приказ и уходили на север не побеждёнными!
Заключение
В 1774 году генерал-фельдмаршал Румянцев планировал решительное наступление в сторону Шумлы и Балкан. Так как военные действия в Речи Посполитой были завершены, Екатерина II смогла перебросить на Дунай ещё восемь полков, и Первая армия имела в своём составе около двадцати восьми тысяч воинов. Ей противостояла турецкая, более чем в два раза превышающая по своей численности русскую. К тому же турки опирались на мощные крепости с многочисленными гарнизонами. Тем не менее Румянцев решил вести военные действия сугубо наступательно. Русское командование в кампании 1773 года изучило географию местности предстоящих боёв, знало все задунайские дороги и слабые места турецкой обороны. В её армии после гибели генерала Вейсмана появился харизматичный и непобедимый полевой командир – Суворов. Османская империя была на грани военного разгрома.
Высокая Порта прекрасно понимала всю опасность продолжения этой войны. В январе 1774 года непримиримый Мустафа III умер, а на престол взошёл его брат Абдул-Хамид I. В марте визирь обратился к Румянцеву с пожеланием заключить перемирие. Австрийские и прусские послы убедили нового султана дать ему неограниченные полномочия для ведения переговоров и право подписать окончательные условия мира. Всё это значительно их ускорило. Генерал-фельдмаршал получил от императрицы разрешение потратить сто тысяч рублей на взятки османским чиновникам. Командующий армией показал туркам, что он готов вести переговоры на основе проекта, разработанного в 1773 году на Бухарестском конгрессе. Визирь вновь высказал возражения в отношении независимости Крыма и принадлежности Керчи и Еникале, а также плавания русских судов в Чёрном море и через проливы. Однако Румянцев соглашался вести дальнейшие переговоры только лишь на основе проекта 1773 года.
Но в апреле он получил новые указания из Санкт-Петербурга, где ему разрешалось пойти на ряд уступок. Турки тут же восприняли эти уступки как признак слабости России и резко подняли планку своих требований.
Во время этих продолжительных и тяжёлых переговоров с Румянцевым визирь всячески старался выторговать более выгодные условия мира и настаивал на том, чтобы для начала, так же, как и в 1772 году, нужно подписать предварительное перемирие. Румянцев резонно опасался, что Иззет Мехмед-паша просто-напросто тянет время. Стало ясно, что решить спор могут только пушки, и в апреле 1774 года он отдал своим войскам приказ к наступлению.
Первая Императорская армия, разделившись на четыре дивизии, переправилась в отведённых генеральном плане местах через Дунай и нанесла удары по своим целям.
Дивизия Салтыкова отразила у Туртукая атаку пятнадцати тысяч турок и повела их преследование до крепости Рущук, осадив её. Здесь турки потеряли до двух с половиной тысяч убитыми против трёх сотен погибших и раненых у русских.
Румянцев обложил Силистрию и отбил несколько попыток её деблокировать. При этом противник потерял более двух тысяч семисот человек только убитыми, против пятисот раненых и убитых русских солдат.
Генерал-майор Энгельгардт демонстрировал активность в Малой Валахии, угрожая крепостям Турно и Видин и оттягивая на себя часть сил неприятеля.
Дивизии генерал-поручиков Суворова и Каменского, имея общую численность войск около двадцати тысяч, заняли Карасу и Базарджик и затем повели наступление в сторону Козлуджи, где в это время находилась более чем сорокатысячная полевая армия визиря. Девятого июня русские войска разгромили турок и открыли путь на Шумлу.
Шестнадцатого июня Каменский, принявший после отъезда Суворова из войск командование над обеими дивизиями, повёл наступление на Шумлу и начал её блокаду, приступив к траншейным и фортификационным работам. В этой крепости с войсками, деморализованными после сражения при Козлуджи, находился и сам визирь.
Двадцать девятого июня бригада Забровского перешла Балканы и у деревни Чалыкивак (современная деревня Риш) разгромила большой турецкий отряд в четыре тысячи человек. При этом турки потеряли четыреста человек убитыми и более ста их попали в плен. Потери бригады были семьдесят человек убитыми и ранеными. Русские конные разъезды достигли Бургаса. В триста верстах к югу лежал Стамбул.
Визирь, понимая весь риск сложившегося положения, срочно запросил мира. Румянцев предъявил ультиматум, что он не прекратит наступление до тех пор, пока мирный договор не будет подписан. Переговоры пошли быстрее, и к назначенному Румянцевым сроку – 10 июля – был подписан так называемый Кючук-Кайнарджийский мирный договор, ратифицированный 15 июля. Донося императрице о заключении мира, Румянцев писал, что «всё дело было трактовано без всяких обрядов министериальных, а единственно скорую ухваткою военною, соответствуя положению оружия, с одной стороны, превозмогающего, а с другой – до крайности утеснённого».
