– Колин, что случилось? С тобой все в порядке? – воскликнула я, решив, что он попал в ужасную катастрофу.
– Энн, – мрачно ответил он. – Это не кровь, это кетчуп.
Он забрызгался кетчупом, когда сбрасывал столики со скалы. Это было безумно смешно! Колину мой смех не понравился, но мы были женаты уже более пятидесяти лет, и я давно привыкла к его вспышкам.
Хотя выходки Колина были весьма эксцентричными, особенно с английской точки зрения, в Вест-Индии к ним относились спокойно. Люди там просто принимали его со всеми его недостатками и невероятной щедростью.
У Колина всегда были протеже. Он помогал молодым людям строить карьеру. Последним крупным «проектом» стал Кент. Он считал, что когда-нибудь Кент сможет управлять его бизнесом. Проблема заключалась лишь в том, что Кент был неграмотным. Чтобы решить эту проблему, Колин отправил Кента в Лондон в центр обучения для взрослых. Через несколько месяцев ему позвонили.
– У нас редко бывают неудачи, – сказал ему директор центра, – но Кент безнадежен. Я отправляю его назад на Сент-Люсию.
Колин постоянно держал меня в курсе дел. Мы часами болтали по телефону, когда находились в разных местах. Он рассказывал мне о своих успехах и неудачах. В конце 2009 года он позвонил мне и спросил, сижу ли я.
– Что случилось, Колин? – спросила я, замирая от ужаса.
– Прекрасные новости! – заявил он. – У меня появился новый сын!
– О чем ты говоришь?
– Я получил письмо и уже встретился с ним. Его зовут Джош Боулер. У меня был легкий перепих с его матерью до нашего брака. Джош трижды был женат, и теперь у меня появились четыре новых внука.
Колин явно был в восторге. Он быстро приходил в восторг по самым разным поводам, но состояние это никогда не длилось долго. Я постаралась проявить должный энтузиазм, устроила в Глене прием для Джоша и его семьи, познакомила его со всеми, чтобы он почувствовал себя комфортно. Колин раскрыл ему свои объятия и забрал его на Сент-Люсию, чтобы показать новому сыну свой любимый остров.
Через три дня он снова позвонил мне.
– Энн, я больше не могу этого выносить! – кричал он, словно думал, что я не услышу его с далекого карибского острова.
После всего, что мы сделали для него, Джош попросту бросил Колина и скрылся.
К этому времени у Колина уже развился рак простаты, но он категорически не хотел, чтобы об этом кто-то знал. Он всегда считал, что люди не захотят покупать землю или вести дела с больным или старым человеком. Поэтому он сделал две подтяжки лица и скрывал свою болезнь – поначалу он не сказал даже мне.
Он сильно похудел, и я начала подозревать, что он болен, но Колин молчал, пока состояние его летом 2010 года не ухудшилось. Он находился на Тринидаде вместе с вдовой Чарли Шейлой и их сыном Коди. Они разыскивали какую-то редкую летучую мышь. Шейла позвонила мне, и я прилетела на Сент-Люсию, чтобы ухаживать за ним. На острове я провела несколько недель. Поправлялся Колин медленно, но мы прекрасно проводили время. Мне было приятно ухаживать за ним, он был спокоен и расслаблен.
У меня были дела в Норфолке, и я улетела, планируя вернуться на Сент-Люсию через неделю вместе с Эми. Эми собиралась поселиться там надолго.
27 августа, через три дня после моего отъезда, Колин умер. Ночью он вызвал Кента, тот отвез его в больницу, но у Колина случился обширный инфаркт, и до больницы он просто не доехал. Кент был безутешен. Именно он мне и позвонил.
Я была потрясена. Я ничего не понимала. Всего несколько дней назад мы спокойно сидели в гостиной, вспоминали нашу жизнь. Колин был на удивление мягок и добр. Он говорил, что мы с ним всегда были хорошей командой.
– Это было неплохо, правда? – спросил он, когда я прощалась с ним в последний раз. Мне показалось, что он пытается извиниться за все трудности, что были в нашей жизни.
Я вылетела на Сент-Люсию, чтобы организовать похороны. Мне было трудно представить мою жизнь без него. Колин был одновременно и ужасным, и прекрасным человеком. Несмотря на все его романы и выходки, нас объединяла поразительная преданность и дружба. Он был прав – мы были хорошей командой, и я знала, что буду очень скучать по нему.
Кристофер и двойняшки очень переживали. Особенно тяжело пришлось Эми. Когда они расставались в последний раз, Колин попрощался с ней, посадил в такси, а потом остановил машину и обнял ее еще раз. Возможно, у него было предчувствие – он вообще-то не очень любил обниматься. Конечно же, Эми не знала, что это будет их последнее прощание. Она потеряла не только отца, но и свое будущее. Она собиралась лететь на Сент-Люсию, чтобы начать там новую жизнь. Теперь же она летела туда на похороны.
Мэй тоже очень переживала. Ей не раз приходилось на себе испытывать тяжелый характер отца, но их отношения улучшились. Они чудесно пообщались в отеле «Портобелло», когда Колин приезжал в Англию в последний раз. Колин даже сказал, как он любит быть рядом с ней.
Самые близкие отношения с отцом сложились у Кристофера. Он всегда называл Колина «полубогом» и теперь сильно переживал. И все же он старался нас поддерживать, напоминал, что, хотя Колин ушел, любовь живет – то же самое он говорил, когда умерли Генри и Чарли.
Я вспоминала, как за девять месяцев до смерти Колина мы всей семьей собрались у моей подруги, Джозефины Лёвенштайн. Джозефина решила заказать скульптору Филиппу Джексону бронзовую статую Колина в его фирменной одежде, шляпе и с тростью. Статую установили на Мюстике в знак признания всего, что Колин сделал для этого острова. Колин пришел в восторг. После открытия статуи мы все отправились в лагуну и уселись на пляже в ряд, вытянув ноги в воду. С того счастливого дня прошло меньше года. Меньше недели прошло с момента нашей последней встречи. И вот я летела, чтобы проститься с ним навсегда.
Похороны на Сент-Люсии ничем не походили на традиционные английские церковные службы, к которым я привыкла. Колину это понравилось бы. Никакого черного цвета. Внутри большой белой церкви царила карибская атмосфера – атмосфера карнавала. Похороны напоминали одну из бесконечных вечеринок Колина. Он всегда любил грандиозные выходы, а похороны стали его грандиозным уходом. Его тело несколько дней находилось в Большом доме, а потом гроб доставили в церковь на старом потрепанном пикапе, на скорую руку превращенном в катафалк – на крыше установили неоновый крест.
Для похорон Колин сам выбрал гимн «Бог танца». Собравшиеся не стояли мрачно и печально, а жизнерадостно раскачивались под музыку. Кент заливался слезами. Я взяла его за руку и стала раскачиваться вместе с ним. Толпа народу окружила церковь, и все пели. Когда в церкви Брайан Адамс запел «Он был моим другом», к нему присоединились все собравшиеся. И все подняли над головами портреты Колина в рамках.
Когда в конце службы двери распахнулись, в лицо ударила волна жара. Я шла за гробом, накрытым флагом Сент-Люсии, на котором лежала шляпа Колина. Мы направились к кладбищу. Я случайно выбрала самый тяжелый гроб, потому что только он был не украшен золотом, серебром или уродливыми ручками. Высоченный сын Генри, Юэн, привез букет шотландского вереска. Ему приходилось наклоняться, чтобы гроб не перекашивался. Все, кто нес гроб, включая Коди, пыхтели и обливались потом. Нас окружали местные жители в ярких одеждах, с раскрашенными лицами. Репетировали похороны все утром, у бассейна, на шезлонгах – те явно не были такими тяжелыми.
