Мать покачала головой.
– Ты уверена, что тебе не грозит опасность?
– Уверена, – соврала Юлька.
Мать вздохнула.
– Ладно. Иди в душ и за стол. Завтракать будем. Я в магазин сходила, купила, что ты любишь…
Как хорошо дома! Старенькая ванная, отделанная самой дешевой плиткой, но аккуратная и чистенькая, привела Юльку в умиление. На полочке стояли три резиновых утенка. Юлька маленькая, когда купалась, непременно требовала их к себе в ванну, наполненную пеной. А вот и ее любимое полотенце, красное, в белый горох, лежит на полке в шкафчике. Пахнет здесь не так ароматно, как у Дениса, но все равно хорошо – свежестью и чистотой. И, конечно, в мыльнице, как всегда, цветное мыльце в виде слоника – это мать обожает покупать фигурное мыло.
Юлька не стала мыться под душем. Быстро наполнила ванну горячей водой, вспенила под струей гель и кинула утят. Затем разделась и бултыхнулась в густую пену. Утята плавали рядом, с шумом втягивая воду в крохотные резиновые дырочки. Юлька смотрела на них и улыбалась. В дверь постучала мать.
– Юль, ты там, часом, не уснула? У меня все готово.
– Сейчас, еще минутку.
Юлька сладко потянулась и слегка приподняла ногу, которая была словно в носочке из белых пузырьков. Затем встала, включила душ и смыла пену. Обернулась в полотенце и так вышла к матери.
Стол ломился от яств. Здесь были и обещанные блины, и рыночная сметана, и сгущенка, а также сыр, докторская колбаска и шоколадные конфеты в затейливой плетеной корзиночке. Мать налила Юльке чаю.
– Кушай, доченька.
Юлька взялась за еду с небывалом аппетитом. Ей было хорошо дома, рядом с матерью. Она только сейчас поняла, как сильно соскучилась по ней, по всему родному, что ее окружало. Мать, точно угадав ее мысли, тихо спросила:
– Может, останешься? Не поедешь никуда? Тут можно в колледж поступить на парикмахера. А то что у тебя? Одни курсы стилистов. После одиннадцатого класса всего два года учиться. Пойдешь к тете Наташе в салон, она тебя возьмет.
Юлька покачала головой.
– Нет, мамуль, не получится.
– Ну как не получится? – начала заводиться мать. – Зачем тебе сдалась эта Москва? Оли нет. Одной тебе собственный салон не поднять. Что делать будешь?
– Работать буду. Там, куда сейчас устроилась. Или, может, найду другое место, получше.
– Чем тебе тут не работается?
– Зарплата не та, – покривила душой Юлька.
Не скажешь же матери про Влада. Про то, что не может она уехать далеко от Москвы, от него. Вдруг все еще срастется у них, он не преступник и вернется к ней.
– Эх, дочка, никогда ты у меня жадной не была, и вдруг зарплата большая тебе понадобилась. – Мать вздохнула. – Ну как ты там одна совсем? Ведь тоскливо, поди? Или завела кого, а мне не говоришь? – Она окинула Юльку цепким взглядом.
Та отрицательно помотала головой. Чужому человеку в поезде она смогла рассказать правду, вернее, полуправду, скрыв от Ивана Николаевича свои подозрения относительно Влада. Но матери нужно было или признаться во всем до конца, или молчать, что Юлька и сделала.
– Эх, доча, темнишь ты что-то, – с грустью проговорила мать. – Чую я, сердцем чую, неладное с тобой творится. Влипли вы с Ольгой в историю. Оттого все и происходит!
Юлька продолжала молчать, уплетая блины.
– Ладно. – Мать махнула рукой. – Ешь. Не буду тебя беспокоить. Просто посижу, погляжу на тебя. Это-то хоть можно, надеюсь?
– Сколько угодно, – рассмеялась Юлька.
Поев, она позвонила тете Свете, узнать, не нужна ли помощь.
– Нужна, приходи, – отозвалась та севшим голосом. – Василий запил, как всегда. Аришка плохо себя чувствует. Нужно стол готовить для поминок, а еще куча дел, в одни руки не успеваю.
– Поняла. Сейчас буду. – Юлька обернулась к матери. – Пойдешь со мной?
– Пойду, отчего ж не пойти. Надо ж помочь человеку.
Они быстро собрались и дошли до Ольгиного дома, благо тот был рядом.
В квартире пахло валерьянкой и водкой. В маленькой спальне лежал на кровати муж тети Светы, Василий, прямо в брюках и ботинках, так, как сошел с поезда. Он бормотал что-то неразборчивое, иногда это бормотание прерывалось всхлипываниями: «Оля! Доченька!» – иногда матерной руганью. В гостиной на диване сидела десятилетняя сестренка Ольги, Арина, бледная, вся в испарине. Между ней, Василием и горящей плитой в кухне металась несчастная тетя Света. Лицо ее, опухшее от рыданий, было свекольно-багровым, руки тряслись.
– Хорошо, что вы пришли, – бросилась она навстречу Юльке и матери. – А то, думала, свихнусь. Ни минуты покоя. Как приехали, сплошная суета. Я уже в загс успела сбегать, там все оформила, с кладбищенскими договорилась. Теперь нужно в церковь идти. Вот, продукты закупила, а готовить ни времени, ни сил нету.
– Говори, что делать, – сказала мать, заходя в кухню.
– Овощи отварить. Мясо для холодца поставить. Ну и салаты кое-какие можно заранее нарезать.
Юлька с матерью принялись за дело. Вскоре на плите кипела огромная кастрюля с картошкой, другая такая же со свеклой, а в третьей томилось мясо. Мать и тетя Света тихонько шептались о чем-то в уголке. Мать гладила Свету по плечу, по растрепанным волосам, та сдавленно рыдала. Юлька почувствовала, что не может больше находиться здесь – в кухне стояла страшная духота, окна запотели от пара. Она убавила огонь под конфорками и пошла в коридор.
– Ты куда? – негромко окликнула ее мать.
– Голова разболелась. Я у подъезда на улице постою. Скоро вернусь.
Ольга и в Сызрани жила на первом этаже. Юлька в пять шагов спустилась и присела на лавочку. Ей вдруг пришла в голову шальная мысль. Что, если послушаться Ивана Николаевича и позвонить Владу самой? Будь что будет. Конечно, он мог ее и позабыть за это время, окруженный другими барышнями. Но все же она попытается.
Юлька дрожащими пальцами нажала на вызов. Послышались гудки. Трубку не брали.
– Вот, значит, как, – пробормотала она и отключилась.
Подумала немного и снова набрала номер. Гудки начались вновь, и тут же сбросились.
Он ее отклонил!! Скинул вызов! Юлька покраснела от злости. Ничего себе! Значит, всяким Софьям и Маринам он отвечал сразу же, даже среди ночи. А ее можно вот так, одним нажатием пальца, послать куда подальше!
Больше Юлька звонить не стала. Влад тоже не перезванивал. Из окна высунулась мать.
– Юль, иди оливье резать.
Она с досадой сунула телефон в карман джинсов и пошла обратно в подъезд.
К вечеру основная еда была готова. Салаты, нарезанные, но не заправленные, стояли в холодильнике, там же остывал холодец. На плите доваривался рис для кутьи. Тетя Света, напившаяся валерьянки и корвалола, выглядела совсем неважнецки. Под глазами у нее образовались глубокие складки, губы и руки продолжали трястись, лицо из багрового стало пепельно-серым. Василий уже проспался и теперь бродил по квартире, покачиваясь, как сомнамбула. Ариша тихо плакала, свернувшись в клубок на диване.
