– Никитина – пожалуй. А вот Юровский… Его ограбление стало неожиданностью еще и потому, что никто не подозревал о наличии у него столь крупных сумм. Избенка – так себе, ходил вечно в каких-то отрепьях. Как, впрочем, и его жена…
– Вот! Вот именно, господин Выставкин! Меня интересуют именно такие, скрытые богатеи. Кто не афиширует свои немалые доходы. Но какие-то слухи обязательно должны ходить. Как наверняка ходили они и о Юровском.
– Юровский попал на остров арестантом, был осужден как фальшивомонетчик. В тюрьме взял на откуп майдан – знаете, что это такое, господин Берг – быть в камере майданщиком?
– Слыхал, знаю! – нетерпеливо прервал начальника Агасфер. – Стало быть, первоначальный капитал он составил, скорее всего, в тюрьме. А, выйдя на поселение, занимался практически тем же, но почти открыто. Но сколько тюрем на Сахалине, Василий Васильевич? И в каждой – несколько камер, не так ли? Стало быть, на Сахалине обитают десятка два-три вышедших на поселение бывших майданщиков. Меня интересуют эти люди! А также слухи, сплетни, даже нечаянно оброненное слово.
Выставкин пожал плечами – словно поежился.
– Трудный вопрос, – наконец выдавил он. – Вам бы адресовать его начальникам тюрем…
– Они назовут нынешних майданщиков. До тех, кто уже отсидел, им, полагаю, и дела нет. Может, все же посоветуетесь с рядовыми полицейскими? Начальниками участков, городовыми, околоточными? Агентура у вас имеется? Между прочим, это одно из основных направлений работы полиции во всем мире.
– То в мире, – уныло возразил Выставкин. – А здесь каторга, господин Берг! У нее, извините, свои законы. Тут за одно подозрение, что человек «руку начальства держит», топором башку вмиг расколют. Какая тут агентура?!
Через четверть часа, наслушавшись уверток и отнекиваний Выставкина, Агасфер убедился, что начальник Александровского окружного полицейского управления либо совершенно случайный человек на своем месте, либо чересчур хитер и знает гораздо больше, чем говорит.
Фон Бунге, к которому заглянул Агасфер после визита к Выставкину, почти все идеи приезжего понравились. Однако он тут же признал, что составить список богатеев – задача весьма и весьма непростая. Тем более для нового на Сахалине человека. Еще больше понравилась фон Бунге идея выявить ограбленных, которые по каким-то причинам не заявили о том, что пострадали. Но…
– Промолчав сразу, они будут молчать и сейчас, – развел руками помощник губернатора. – Каторга, милый мой человек! Каторга! Здесь может дать результат только агентурная работа, как вы и говорите. Но созданием сети осведомителей, боюсь, у нас на острове никто и никогда не заморачивался. Вот что, голубчик, попробуйте-ка вы поизучать дела про убийство и ограбления Никитина и Юровского. Знаете, может, на свежий глаз какую-то зацепочку и обнаружите. Да! И обязательно посмотрите первое дело, когда подозрение пало на Соньку. Я имею в виду торговца Махмутку. Ограбление в том деле не значится, только убийство. Но деньги-то пропали! И немалые! А с Выставкиным построже, господин инспектор! Построже!
Через полтора часа, несколько раз пересмотрев дело Махмутки, Агасфер снова направился к Выставкину. На сей раз он говорил с ним сугубо официально.
– Мне нужно допросить вот этих людей, господин начальник полиции. – Он положил на стол лист бумаги с коротким списком. – Извольте обеспечить. И побыстрее, пожалуйста!
– А-а, по Махмуткиному делу! – едва глянул на список Выставкин. – Да их сорок раз допрашивали! И лет-то сколько прошло с 1887 года! Разве вспомнишь!
– Вы же сразу вспомнили, – сухо оборвал Агасфер. – Сожительнице Махмутке и доносчику Сергеичеву дали тогда по десять лет. Новый сожитель Зои, Колыванов, от ответственности был освобожден за недоказанностью. На тот период ему было лет 30. В общем, сегодня же, к трем часам пополудни, обеспечьте привод указанных лиц!
И, не слушая робких ссылок Выставкина на занятость, Агасфер круто повернулся и вышел. Памятуя о том, что генерал-губернатор Ляпунов характеризовал Федора Федоровича фон Бунге как великого законника, знающего «Уложение о наказаниях» едва не наизусть, он решил еще раз зайти к нему, чтобы посоветоваться по весьма щекотливому вопросу.
Выслушав Агасфера, фон Бунге схватился за голову:
– Голубчик, о какой компенсации вы говорите?! Нет, теоретическая вероятность возмещения вреда каторжнику, осужденному напрасно, либо с грубым нарушением процессуальных норм и законодательства, существует. Но на практике лично я не слышал ни об одном прецеденте. Статья 678-я
[72], если не ошибаюсь, обязывала судей, вынесших неправосудный приговор, возместить осужденному материальный ущерб, а также выплатить определенную в законе сумму денег. Впрочем, голубчик, я не намерен вас мучить далее. Скажу вам проще, как написал недавно великий литератор Гоголь: в данном случае судья должен уподобиться той самой унтер-офицерской вдове, которая якобы сама себя высекла! Короче говоря, ни один здравомыслящий судья на такое дело не пойдет… Ежели ему начальство не прикажет! Но, уверяю вас, голубчик, ежели вы добьетесь такого, то никогда больше не станете другом этого судьи, ха-ха-ха!
Чтобы немного отвлечься от умственной работы, Агасфер решил прогуляться по поселку и вышел на улицу.
Пост – бывшая Александровская сельхозферма – без пригородных поселков оказался небольшим, и за два часа неторопливой прогулки Агасфер заглянул в самые крупные магазины Есаянца, братьев Бородиных и Карла Ландсберга. Из хозяев в магазинах присутствовал один Ландсберг, обслуживающий покупателей вместе с приказчиками. Приглашать его на беседу Агасфер не стал, ограничившись зрительным впечатлением. Ландсберг понравился ему своей доброжелательностью, неизменной и к женам чиновной братии Сахалина, и к бедно одетым поселенцам, робко заходящим в добротный, солидно обустроенный магазин за куском хозяйственного мыла или парой фунтов гвоздей. Впечатление добродушия портили лишь глаза цвета стали, в которых никогда не появлялась улыбка. Впрочем, Агасфер был заочно знаком с Ландсбергом по книге литератора Чехова, посетившего остров несколько лет тому назад.
Подумав, Агасфер решил, что Сонька и ее банда никогда не осмелились бы сунуться к человеку с такой внешностью.
На базарной площади Агасфер насчитал с полдюжины трактиров и вдвое больше лавчонок – во всех них хозяйничали бойкие нахальные личности, как будто только вчера спрыгнувшие с тюремных нар. Вероятно, так оно и было, решил Агасфер, подивившись «близорукости» начальника полиции. В двух из пяти лавочек и трактиров, куда он заглянул, хозяева, не слишком стесняясь посетителей, практически в открытую принимали в заклад от пьяных оборванцев какую-то одежную рухлядь, карманные и настенные часы, ношеные сапоги со следами крови…
Неприятно поразило Агасфера и количество попрошаек в посту, а более того – их формулировка подаяния. Особенно услышанная впервые:
