– А позвольте вас «подстрелить», господин хороший!
Голос раздался откуда-то сзади, и Агасфер, не оборачиваясь, нащупал рукоятку маузера, заткнутого за ремень брюк на правом бедре. Однако, обернувшись, он узрел всего-навсего добродушно осклабившегося оборванца, протягивающего за мелочью ладонь лодочкой.
Услыхав через несколько шагов про дозволение «подстрелить», Агасфер за маузер больше хвататься не стал, но полушутя-полусерьезно, вручая гривенник, предупредил:
– Что это у вас тут за присказка такая – «подстрелить»? Да еще сзади норовите подкрасться… Новый человек, не разобравши, и всерьез ведь этакое принять может!
– А по мне, господин хороший, дык хоть и всерьез пальнешь! – беззаботно ответил оборванец. – Чем такая жизня, может, лучше и смерть!
– Но ты же не на хлеб просишь! – Агасфер быстро оценил синюшность и одутловатость лица, характерный запах перегара. – На водку! Разве нет?
– На нее, родимую! – не стал ломаться оборванец.
– А поговорить за такую жизнь? – предложил Агасфер. – Вон кабак, пошли – штоф тебе возьму, коли интересным разговор выйдет!
– А об чем балакать станем? – оживился оборванец. – Об жизни?
– И «об жизни», и о Соньке Золотой Ручке, если что интересное про нее и ее свиту знаешь…
– Об Соньке не стану! – оборванец резко остановился, поглядел на Агасфера уже не пьяным, а тоскливым взором. – Сонька и есть Сонька. И тебе, господин начальник, ни к чему антирес проявлять!
– Пошли-пошли! – Агасфер крепко взял оборванца за рукав. – Вещицу одну хочу в залог кабатчику сдать – и робею, непривычен! А ежели ты поможешь – «слам» пополам!
– Ну, пошли тогда… А что за вещица?
Агасфер вынул из кармана портсигар, а из него – крохотный золотой самородок, коим разжился еще в Иркутске. Портсигар, под жадным взглядом оборванца, небрежно сунул обратно в карман сюртука.
– Золото?! – перешел отчего-то на шепот оборванец. – Откель?
– А тебе не все равно? Ну, назову я, допустим, речку Лангери…
– Спрячь! Пошли! Пополам, говоришь? Смотри, начальник, не обмани! Грех на тебе большой будет!
В кабак оборванец вошел выпрямившись, с достоинством. Низкая избенка с окнами-щелями была почти пустой, только пропитанной кислыми водочными ароматами.
– Трофима покличь! – по-хозяйски распорядился оборванец половому, лениво гоняющему метлой стружки по полу. – Да штоф пока принеси. Редьки, капусты…
Половой открыл было рот, чтобы ответить руганью, однако, оценив чистую одежду спутника оборванца, спорить не стал. Прислонил метлу к стене и нырнул за прилавок.
– Ты садись пока! – перехватив инициативу, распорядился оборванец. – Щас скажу, чтоб скатерть принесли!
Половой и впрямь принес нечистую белую тряпицу, расстелил перед Агасфером и его спутником, поставил на тряпицу водку и две миски с соленой редькой и капустой и замер рядом, то ли ожидая дальнейших распоряжений, то ли приглядывая, чтобы посетители не мотнули в двери со штофом, «скатертью» и прочей добычей. Через малое время, зевая, из-под прилавка вынырнул костистый мужик со стрижкой под горшок, в господском жилете, молча сел напротив гостей, уставился на гостей мутноватым взглядом.
– Покажь Трофиму вещицу свою! – прошептал половой.
На свет божий снова явился маленький самородок. Не дотрагиваясь до него, Трофим через плечо распорядился принести кислоту. Положил самородок в ложку, капнул кислотой, перевернул спичкой, поднял глаза уже на Агасфера:
– Есть еще? Нету? Два с полтиной дам, не более. Штоф не в счет, – зевнул Трофим, пряча самородок в спичечный коробок.
– Десятку, не меньше! – тихо поправил Агасфер. – Или обратно давай!
– Грамотный? – сощурился Трофим. – Ладно, четыре целковых жертвую!
– Десятку! – Агасфер встал. – Или «рыжик» обратно подавай!
– Какой такой «рыжик»? – удивился кабатчик. – Проша, ты видел? Нахальничают гости! Пятерик обронили, на пару целковых наели-напили…
Закончить он не успел. Агасфер выхватил маузер, выстрелил так, что пуля пошевелила жидкую шевелюру кабатчика, а за его спиной что-то звонко разбилось. Тот вжал голову в плечи, однако встать ему Агасфер не дал: левой, «железной» рукой не в полную силу ударил в нос снизу. Грохнул протезом по столу:
– «Рыжик»! – Прижав маузер подбородком к груди, протянул здоровую руку, раздавил протянутый спичечный коробок и неторопливо положил самородок обратно, в свой портсигар. Повернулся к застывшему в ступоре оборванцу: – Пошли отсель, друг! Плохо нас тут встречают!
Подхватил пистолет, крутнул его за скобу на пальце и неторопливо сунул снова на пояс.
Кабатчик догнал их у входа. Утирая подолом рубахи кровь из носа, прогнусавил:
– Прощения просим, господин хороший! Ошибочка вышла-с! Может, пройдем в чистую комнатку, поговорим ладком?
Подумав, Агасфер ответил:
– Веди, убогий! Только учти: второй раз шутить не стану, «тыкву» расколю напополам!
– Тока без этого! – кивнул на оборванца кабатчик.
– Хорошо. Ты, друг, ешь-пей в свое удовольствие, я сейчас вернусь!
Агасфер нырнул вслед за кабатчиком под прилавок, свернул в низкую дверь и оказался в чистой комнате. Смятая кровать, господские стулья вдоль стен, занавесочки и кружевные салфетки-скатерочки. Хмыкнув, он по-хозяйски уселся за стол, на котором появились полбутылки шустовского и тарелка с печеньем.
Хозяин, уняв кровь из носа, почтительно присел на краешек стула напротив, глядя на Агасфера с восторгом.
– Прощения просим! – повторил он. – Не говорил мне никто, что на «Ярославле» такие люди прибыли-с! Пистоль-то какой у вас – не чета нашим револьверишкам! Мериканский, поди?
– «Рыжики» купишь? – не обращая внимания на болтовню кабатчика, спросил Агасфер.
– Смотря скока, – осторожно ответил тот. – Может, и капиталов моих не хватит…
Агасфер достал портсигар, высыпал на пустое блюдечко с десяток самородков. Портсигар неторопливо упрятал обратно.
– Две «катеньки»
[73] за все – забирай! Знаю, что больше стоит, да времени в обрез! Без торговли!
Кабатчик трясущимися пальцами перебрал дюжину самородков, прикинул вес – тянуло «катеньки» на три с половиной. Надо брать! Заглянул в глаза Агасферу:
– Я бы и больше по такой цене взял, господин хороший, – не знаю, как звать-величать!
– Пока и этим обойдешься! Так берешь?
Кабатчик обеими руками взял блюдечко, унес в смежную комнату. Погремел чем-то, пошуршал, вынес две сторублевые ассигнации, почтительно подал продавцу. Агасфер встал и, не прощаясь, направился к выходу.
