– Вот, господа! Вот еще одно доказательство, что в этом мире ничто не исчезает бесследно! Принимаю пари на любую ставку: здесь должно быть 20 320 рублей!
– Мистика какая-то! – хмыкнул Погаевский. – Откуда вы можете знать точную сумму?
– Он может! – солидно кивнул фон Бунге. – Он документы дела изучал, и в том числе и кассовую тетрадку Махмутки!
Ретроспектива 8
(лето 1887 г., о. Сахалин)
– Софья Ивановна! – Студент покосился на компанию за столом в соседней комнате и, понизив голос, продолжил: – Вчера вечером к его высокопревосходительству норвежец этот приходил, господин Аксель Нордрум. Личность вам знакомая, безусловно. Он привез бумагу из Владивостока, ходатайство на аренду небольшого участка побережья и устройство на нем жиротопенного цеха. На ходатайстве стоит резолюция генерала от инфантерии Николая Ивановича Гродекова: «Возражений не усматриваю. Окончательное решение вопроса – на усмотрение генерал Сахалина М. Н. Ляпунова».
– Ну и чего ты прибежал, Митя? Мне-то какое дело до норвежца и его несчастных китов? – Сонька глядела на Студента ясным холодным взглядом.
От неожиданности Студент онемел. Откашлявшись, он всмотрелся в лицо мадам Блювштейн: уж не шутит ли? «Какое ей дело»!
– Нешто забыть изволили, Софья Ивановна? Три недели назад, во время первого визита господина Нордрума, я был направлен губернатором на его корабль, чтобы передать приглашение на ужин. А вместо этого, по вашей, Софья Ивановна, просьбе, устроил норвежцу тайную встречу с вами, как с супругой его высокопревосходительства! Не знаю уж, о чем вы с ним говорили, только норвежец на следующий же день испросил разрешения на экскурсию в Тымовский округ. И я с ним в качестве переводчика ездил, ежели помните…
– Митя! – перебила Студента Сонька Золотая Ручка. – Ты говори, чего тебе нужно, да и ступай себе! Не видишь – люди ко мне пришли, важные дела обсуждаем. А ты врываешься в дом как угорелый, про норвежцев каких-то рассказываешь…
– С вашей стороны это даже как-то некрасиво, Софья Ивановна, – до Студента стало, наконец, доходить, что его просто использовали. Использовали и выбросили, как какую-то ненужную вещь. – Я рисковал, помогая вам, в ужасный оборот попал! И места лишусь, и в тюрьму попаду, ежели все раскроется, Софья Ивановна!
– И в тюрьме люди живут, Митенька! – расхохоталась Сонька, но, видя, что Студенту совсем не до смеху, посерьезнела: – С чего господину Ляпунову тебя места лишать, в тюрьму садить? Расскажи-ка все по порядку! Об чем речь нынче шла?
Студент, запинаясь, стал рассказывать. Генерал-губернатор принял норвежца поначалу хорошо, попенял ему за то, что тот слишком обидчивым оказался, от прошлого приглашения на ужин отказался. Тут Студент как уж на сковородке завертелся: никак нельзя про ужин переводить, он же и не передавал норвежцу никакого приглашения! Залопотал что-то про то, что надо господину Нордруму еще раз по интересующему его вопросу прийти. А якобы в ответ – что норвежец весьма благодарен господину генерал-губернатору за прекрасно организованную поездку в Тымовск. Ляпунов-то по-английски ни буб-бум, а супруга его, при разговоре присутствовавшая, кое-что понимает: недаром студент с ней полтора года бился. И заподозрила Капитолина Евсеевна неладное, брови стала хмурить и у Студента допытываться: почему-де он смысл перевода искажает?
– Тут камердинер, на мое счастье, доложил, что стол в большой гостиной накрыт. Губернатор гостя приглашает на чашку чая. Норвежец рому несколько стаканчиков выпил и – с новым делом к его высокопревосходительству. Мол, так понравился ему Сахалин, что он желает получше тут обосноваться. И просит продать ему участок земли в Тымовском округе. А не продать, так передать в длительную аренду. И начинает губернаторше подмигивать. Та – в шоке от такого панибратства, встала и вышла из гостиной.
Сонька опять рассмеялась, наглядно представляя себе эту сцену.
– Вам смешно, Софья Ивановна! – с дрожью в голосе пролепетал Студент. – А мне не до смеху было вовсе! Его высокопревосходительство глаза вытаращил, просит меня объяснить господину китобою, что земли на Сахалине все за казной, и нет у генерал-губернатора ни прав, ни полномочий продавать их. Равно как и в аренду сдавать. Норвежец теперь давай ему подмигивать: я, мол, все знаю! И уже договорился с одним из владельцев участка в Тымовском о переуступке прав на земельный участок. И что он, со своей стороны, обещает приватность сделки. Ляпунов сердиться начал, требует сказать – кто ему участок продал? Уверяет: вас обманули, милостивый государь! На меня накинулся: скажи да скажи ему – с кем это, мол, господин Нордструм в Тымовском округе общался? А что я ему скажу?
Студент всхлипнул. Занятый собственными переживаниями, он не заметил, как двое из компании в соседней комнате давно прислушиваются к его с Сонькой беседе и потихоньку уже поближе подобрались.
– Митенька! – Сонька подошла к Студенту, ласково, как ребенка, погладила его по голове. – Митенька, я, полагаю, что вы, будучи благородным человеком, не упомянули про наше свидание с господином Нордструмом? И про шутку, которую мы сыграли с ним? При вашем, Митенька, участии, между прочим.
– То-то и оно, что при моем! – не выдержав, закричал Студент. – Только получается, что вы-то в стороне, милостивая государыня, а я в бороне! Нордструм тоже рассердился, что-то про 25 тысяч упоминал. Сказал, что привез из Приморья нотариуса для оформления сделки, но теперь видит, что ему адвоката привозить надо было! Откланялся и ушел, пообещал завтра с утра принести все бумаги на участок и нотариуса привести. Я потихоньку говорю его высокопревосходительству: пьян норвежец! Не соображает, что говорит. Губернатор дал коляску, велел мне норвежца до пристани отвезти, а после этого сразу к нему прибыть. И Капитолина Евсеевна этак зловеще из-за штор шипит: и ко мне, мол, не забудьте заглянуть, милостивый государь. Я на обратном пути коляску отпустил, да и к вам, Софья Ивановна! Вместе кашу заварили, вместе и расхлебывать надо.
Студент хотел встать, но тяжелая рука Семы Блохи прижала его к стулу.
– Не спеши, сударик, – спокойно произнес Блоха. – Сурьезные дела с бухты-барахты не делают!
– Но я не знаком с вами, сударь! И это дело совершенно вас не касается! – Студент снова попробовал вывернуться из-под руки «ивана», но хватка у того была железной.
Да и физиономии остальных Сонькиных гостей – Студент только сейчас присмотрелся к ним – не сулили ничего хорошего.
– Меня не касается – Софьюшки моей касается. – Блоха похлопал Студента по плечу и тем же спокойным голосом закончил: – Ты посиди-ка, сударик, здесь, а я с корешами потолкую в соседней комнате. Кстати, молодой человек, припомни: видел кто-нибудь тебя, когда ты от пристани сюда шел?
– Н-не знаю. Я не глядел, – нервно покрутил головой Студент.
– Ну, не видал так не видал! – широко улыбнулся Блоха. – Ладно, будем думать, что делать. И ты, Софья, с нами пойдем-ка! И дверь поплотнее прикрой!
– Что за дела тут творятся? – с ходу насел на Блоху другой «иван», Митька Червонец. – Кто фраерку в эту хату дорогу показал?! А ежели за ним фараоны от пристани увязались?
