Именно поэтому на Сахалине поселенцы обивали пороги контор – от губернаторской до акушерской с бесконечными прошениями о «выдаче им женского сословия».
⁂
На крыльце полиции Агасфер был встречен выскочившим опрометью Федором Федоровичем фон Бунге с местной «газетой» в руках.
– Слышали новость, Берг? – Бунге взмахнул «газетой», отчего несколько телеграфных ленточек, ее составляющих, отвалились и помчались по ветру.
Пришлось вместе с Бунге и полицейским-караульным, на потеху всей улице, гоняться за «новостями». А одну из ленточек, занесенную на дерево, и вовсе снимать с помощью сбежавшихся мальчишек.
Газеты как таковой на Сахалине, разумеется, не издавалось: по желчному замечанию того же Бунге, слишком мало газетчиков в России совершали преступления и попадали в каторгу. Небольшая типография, организованная тщанием предыдущего губернатора Мерказина, наличествовала. Типография была укомплектована тремя типографскими рабочими (двумя убийцами и одним грабителем) и даже метранпажем, попавшим в каторгу за поджог и нанесение телесных повреждений. Но, увы, для издания полноценной газеты этих кадров было все же маловато, и скучающие чиновники нашли выход из положения: на большой лист бумаги газетного формата наклеивали ленты телеграфных новостей, приходящих по подписке на остров. Рано утром метранпаж Савельев по дороге в типографию заскакивал в телеграфную контору, а затем с охапкой лент мчался обратно и с помощью клея создавал единственный экземпляр местной «газеты».
Первыми читателями этого издания (не считая метранпажа) были его высокопревосходительство генерал Ляпунов и его дражайшая половина, а уж потом и остальные: вице-губернатор фон Бунге и прочие чиновники управления островом, в строгом соответствии с их чинами, исполняемыми должностями и общественным весом. Далее «газета» приходила к читателям столичного и Дуйского постов, и только на следующее утро с оказией отправлялась в Тымовское и Рыковское селения. Корсаковский округ сего плода цивилизации был лишен по причине большой отдаленности – впрочем, в посту Корсаковский была своя почтово-телеграфная контора. Однако, по ехидному утверждению того же Бунге, тамошние чиновники и офицеры предпочитали читать и перечитывать исключительно этикетки на водочных бутылках из Колониального фонда.
Когда суета с ловлей газетных завершилась, фон Бунге, отдуваясь, вынужден был вернуться в кабинет, чтобы приклеить едва не утерянные строчки. Агасферу ничего не оставалось, как последовать за ним.
– Вот, читайте! – ткнул Бунге перепачканным клеем пальцем в начало первой страницы.
Склонившись над его плечом, Агасфер прочел сначала телеграфное сообщение об открытии регулярного железнодорожного движения по самой длинной в мире колее Петербург – Владивосток – Порт-Артур. Это стало возможным, когда Китайско-Восточная железная дорога, проходящая через Маньчжурию, была принята в постоянную эксплуатацию
[80]. Начало регулярного движения ознаменовало собой также ввод в строй Великого Сибирского пути на всем его протяжении – хотя в рельсовой колее была небольшая водная «проплешина»: через Байкал приходилось переправлять поезда на специальном пароме.
– А теперь читайте это! – Вице-губернатор указал на заметку, помещенную рядом, – из нее следовало, что военный министр Куропаткин следует со своей свитой из старших офицеров на спецпоезде на Дальний Восток, чтобы нанести визит вежливости в Японию.
– А вот этого, батенька, в нашей «газете» нет! – И фон Бунге с торжеством извлек из кармана конверт с расшифрованным текстом секретной депеши на имя Ляпунова. – По прибытии во Владивосток Алексей Николаевич Куропаткин, пересев на крейсер «Аскольд», направляется в Токио. А уж после Японии намерен посетить Сахалин!
[81]
[81]
Вот это была новость так новость!
Так вот что имел в виду японец Ямада, поминая некоего старого друга!
Откуда же у него все эти сведения? И про старого друга, и тем более про визит Куропаткина на Сахалин?
Агасфер не раз поражался всеведению Ямады, хотя тот и из дома-то почти никогда не выходил, разве что лишь для посещения местного базарчика, где покупал свежую рыбу и кой-какие овощи. И тем не менее он часто оказывался в курсе всех последних островных (и не только!) слухов и сплетен. Единственной нестыковкой у японца было то, что Куропаткин может взять Агасфера с собой. Если имелось в виду включение в состав делегации, то как это можно было сделать, ежели Японию Куропаткин собирался посетить прежде Сахалина? Конечно, могущественному военному министру ничего не стоило по прибытии во Владивосток вызвать к себе Агасфера. Или организовать такой вызов, оставаясь в стороне. Но такое приглашение могло породить массу вопросов и, в конечно итоге, «расшифровать» Агасфера. Или японец имел в виду нечто другое?
– Его высокопревосходительство уже в курсе, разумеется, – продолжал фон Бунге. – И намерен сегодня же на расширенном совещании обсудить меры по подготовке к столь знаменательному событию. Вы, господин фон Берг, разумеется, тоже приглашены в резиденцию Ляпунова к трем часам пополудни. Рекомендовал бы вам продумать и внести свои предложения по устройству торжественных мероприятий в рамках этого визита.
– Не рано ли тревогу бить, Федор Федорович? – пошутил Агасфер. – Времени-то до визита господина военного министра – уйма. Ему до Владивостока неделю, не меньше, ехать! Там еще неделю положим на всяческие официальные мероприятия – кстати, он может и Порт-Артур до нас обревизовать. Потом Япония – дней десять, особенно учитывая страсть Алексея Николаевича к рыбалке.
– К рыбалке? С удочкой? Вы шутите, Берг! Какая может быть удочка, когда такие дела на Дальнем Востоке творятся?!
– Покойный государь Александр III, обожавший рыбалку, однажды в сердцах рявкнул на министра, осмелившегося напомнить ему про прибывших в Петербург и ожидающих аудиенции послов. Знаете, что он сказал? Когда русский царь рыбу ловит, Европа может и подождать!
– Ха-ха! Это не анекдот, Михаил Карлович?
– Думаю, что нет. Нечто подобное из уст государя я лично слышал в Ливадии – тогда он опробывал новые блесны от Фаберже, – хмыкнул Агасфер. – Но масштабы у этих «рыбаков», конечно, несравнимы! Алексей Николаевич, насколько я его знаю, никогда бы не позволил себе сказать такое, даже в шутку.
