– Насколько я помню, к тайнику не то что грузовое авто – тележка не пройдет! Проклятые большевики, прокладывая Транссиб, сэкономили и на этом! Узкая железнодорожная насыпь, с одной стороны дощатый дебаркадер, с другой – какие-то обрывы, скалы, пропасти… Вывозить надобно только по чугунке, Мржавецкий!
– Вот! А я про что вам говорю? Кстати, Транссиб был построен задолго до большевиков, так что ваши претензии к ним по этому поводу беспочвенны. Впрочем, черт с ними, со строителями, кто бы это ни был. Важно другое, есаул: движение по Транссибу хоть и весьма нынче редкое, но все же осуществляется. Прикажете вытребовать у железнодорожного начальства вагон, перегнать его в точку А и оставить на путях, пока взвод-два наемников будет надрываться, таская из вашего тайника ящики? А тем временем одна из двух линий Транссиба будет заблокирована?
– Вообще-то, от железнодорожного пути до пещер не больше получаса хода, господин Мржавецкий.
– Ага! Я впервые услышал слово «пещеры»! Это уже какая-то конкретика, хотя я сомневаюсь в том, что ваши ящики сложены стопочкой у входа в некую «пещеру Али-Бабы»! И даже если они спрятаны основательно, у нас нет гарантии, что до них никто не добрался… Кстати, ящики носили ваши нижние чины? А если кто-то из них?..
– Не волнуйтесь, я принял все меры к неразглашению, так сказать! – раздосадованный тем, что проговорился насчет пещер, Цепенюк немного помолчал, а потом, махнув на все рукой, решил рассказать компаньону про принятые им меры.
Мржавецкий слушал, не перебивая, глядя куда-то мимо собеседника, в окно. Когда Цепенюк замолк, Мржавецкий закурил, выпустил несколько колец дыма и, наконец, перевел взгляд на есаула.
– Стало быть, солдатиков всех в пещере «положили»? Серьезный вы сапиенс, господин есаул! И рука не дрогнула? Впрочем, можете не отвечать: я ни в коем случае вас не осуждаю.
– А я и не нуждаюсь в вашем осуждении или одобрении, Мржавецкий, – огрызнулся Цепенюк. – Я поступил так в силу сложившихся обстоятельств!
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. А вот чехов-то напрасно потравили, есаул! Вполне можно было и просто подсыпать им снотворного. Ладно, подведем итоги: ваш третий взвод оставался в вагоне, и солдатики теоретически могли видеть, в какую сторону возили ящики… А куда они подевались, кстати говоря, ваши солдатики-то? Не знаете случайно?
– Случайно знаю, – съязвил Цепенюк. – Некоторое время имел удовольствие сидеть с ними в Иркутском централе. Однако камера была просто вокзального размера, прямо-таки целый зал ожидания, и нам с Потылицыным удалось ни разу не попасться никому из них на глаза. А потом нас с ним свезли в тифозный барак.
– Значит, непосредственных свидетелей вы не оставили?
Цепенюк помялся.
– Ну-ну, какие могут быть секреты после ваших откровений, Петр Евстигнеевич, – подбодрил Мржавецкий. – Рассказывайте уж все! И про Потылицина тоже – в ресторации вы лишь упомянули, что ему не повезло. Ну, я слушаю вас!
Выслушав окончание истории, Мржавецкий криво усмехнулся:
– Ну, ликвидацию вашего однополчанина я, как ни странно, одобряю. Если человек собрался идти на исповедь в батюшке, то у вас просто не было другого выхода. А вот что меня серьезно беспокоит, так это сбежавший на станции фельдшер.
– Надо было, конечно, и с ним «решить вопрос», – развел руками Цепенюк. – Но кто мог ожидать, что он с умирающей женой решится на побег? Кстати: с оставшимся взводом я обшарил весь поселок. Солдаты обыскали все дома, чердаки и конюшни.
– Но не нашли тем не менее?
– Не нашли. Очевидно, забился в какую-то щель и подох от холода. Морозы в ту зиму стояли – я вам доложу!
Мржавецкий побарабанил пальцами по столу, потом бросил взгляд на часы и начал собираться.
– Вы куда, капитан? – встрепенулся Цепенюк. – Может, я с вами?
– Не беспокойтесь, в ГПУ доносить не побегу, – хмыкнул тот. – Нужно кое с кем повидаться. Станция Тайтурка, говорите? Это Иркутское подразделение железной дороги. Слава богу, что большевики, не доверяя старым специалистам и служащим, повыбрасывали их со всех командных постов и посадили в управленческие кресла проверенных партийных товарищей! То, что эти товарищи ни ухом ни рылом не смыслят в организации движения по железной дороге, никого не смущало – до поры до времени. После нескольких чепэ большевики спохватились и вернули изгнанных стариков в качестве консультантов или помощников. А вместе со старыми зубрами нам удалось внедрить в систему железнодорожного руководства и несколько наших товарищей, гм… В общем, я попробую разыскать кого-то, кто действительно разбирается в железнодорожном хозяйстве и вместе попробуем найти выход. Лично мне, увы, в голову пока ничего не приходит, дорогой есаул!
– Но, надеюсь, – привстал Цепенюк. – Надеюсь, вы не будете делиться с вашими знакомыми всеми подробностями…
– На этот счет можете не беспокоиться. До встречи, есаул. Я вернусь к вечеру. Кстати, я бы не рекомендовал вам лишний раз выходить на улицу. Гм… Во всяком случае, пока своя бородка не вырастет. Итак, до встречи! Ждите к вечеру!
Против ожидания, Мржавецкий вернулся раньше обещанного, часа в четыре пополудни. Задремавший было Цепенюк, проснувшись от звука открываемой двери, успел скользнуть за штору и взвести курок револьвера.
– Есаул! Петр Евстигнеевич! Где вы, черт побери?! Не вздумайте палить, это я, Мржавецкий! А-а, вот вы где! Ну, мой дорогой есаул, мой поход стоит того, чтобы отметить его в ресторации! Прежде, разумеется, заскочим к одному очень и очень влиятельному в здешних кругах человечку… Одевайтесь – и едем! По дороге расскажу подробности!
Прыгая на одной ноге и не попадая второй в штанину, Цепенюк все же не удержался от расспросов. Но Мржавецкий только мотал головой: потом, всё потом!
– И не надо думать, что наш вопрос уже решен! – несколько охладил пыл Цепенюка капитан. – Я нашел – вернее, мне кажется, что нашел – самый оптимальный путь к нашему золоту! Он весьма затратен, по сути дерзок, он кажется невероятным – но разве в нашей жизни кончилось время чудес? Одевайтесь, одевайтесь, мой дорогой есаул! К тому же должен заметить, что многое еще будет зависеть от нас, и в первую очередь – от вас, командор! Всё? Готовы! Револьвер, есаул! Оставьте вы его сегодня, ради бога! Ну, все? С Богом!
Вскочив в коляску поджидавшего у дома лихача, Мржавецкий назвал адрес и повернулся к спутнику:
– Начну с того, что первый тост сегодня следует поднять за тех, кто проектировал и строил Транссиб. Умные все-таки были люди, черт возьми! Строили быстро, проектировали качественно. И с прицелом на будущее, заметьте, есаул! Построили однопутку, но с расчетом на то, что со временем пропускная способность Транссиба должна резко увеличиться! То есть практически на всех станциях и полустанках были спроектированы разъезды, а на отдельных участках – двойные пути. И не только спроектированы – там, где были возможности, разъезды и вторые пути были материально обеспечены!
