Агасфер молча улыбался, припоминая оскорбленный вид Безухого, когда он предложил ему остаться в доме.
– Чего ты скалишься, Берг? – недовольно проворчал Безухий. – Ты не даешь мне никакой работы – не могу же я целыми днями валяться на лежанке…
– Не даю работы, говоришь? Ну, пошли, поговорим, Ху, – пригласил Агасфер, направляясь к своему любимому месту у пруда.
– Гляди, черепаший сын: самая густая часть дерева должна быть повернута в сторону солнца, – дав последнее указание, Линю, Безухий пошел вслед за Бергом.
– Ху, у нас, кажется, появилась работа, – без предисловий начал Агасфер, едва усевшись в кресло. – Ты уже ездил по моему поручению в Гирин, но нынче мне нужно кое-что выяснить у узников губернаторской тюрьмы. Как ты думаешь, Линь справится с этой задачей?
– Смотря что именно ты хочешь выяснить, Берг, – покачал головой Безухий. – Увидеться с арестантом любой китайской тюрьмы совсем несложно: даешь тюремщику немного денег, и говори с кем хочешь и сколько хочешь. Другое дело – захочет ли сам арестант говорить с молодым парнишкой? Кто тебе там нужен?
Помедлив, Агасфер рассказал Безухому об отряде атамана Калмыкова. И о событиях совсем недавних: о том, что атаман силой захватил почти сорок пудов золота в хранилище Хабаровского банка и намеревался уйти с отрядом в полторы сотни штыков в Китай. Однако ограбление наделало в городе много шума: золото принадлежало Американскому Красному Кресту. Во Владивостоке банду взял в клещи японский стрелковый полк под командованием полковника Суги. И вот с ним-то Калмыков, по словам своих соратников, сумел договориться. Он сдал полковнику похищенное золото под расписку, и получил гарантию беспрепятственного ухода за границу.
Однако с китайскими пограничниками Калмыкову договориться не удалось: слишком «насолил» атаман китайцам, пытая и убивая их подданных и даже топя китайские канонерки на Амуре. Едва он пересек Уссури, как его вместе с приспешниками арестовали. После первой неудачной попытки побега Калмыкова военный наместник Гирина решил отправить его в Пекин, где над ним должен был состояться суд. Однако в пути атаману снова удалось бежать, и его в конце концов застрелили.
– Так что в настоящее время в Гиринской и Фушуньской тюрьмах сидят последние калмыковцы – в том числе полковник Савицкий и войсковой старшина Клок, – те самые, которые учинили налет на банк во Владивостоке. Пока сидят – во всяком случае, военный наместник Гирина не сообщал японцам о суде над этими бандитами или их расстреле, – закончил Агасфер.
– Что ты хочешь узнать в Гирине, Берг?
– Понимаешь, Ху, тут у меня в одном деле концы с концами не сходятся, – поделился Агасфер. – Американцы требовали у китайских властей возвращения им Калмыкова с золотом. Переговоры шли через японцев, а те ни словом не обмолвились о том, что атаман перед уходом сдал золото полковнику Суги. Скорее наоборот: они поспешили сообщить союзникам о том, что Калмыков был убит при попытке к бегству, и нашли при нем всего-навсего несколько тысяч юаней. Понимаешь, Безухий: японцы «порадовали» американцев смертью атамана раньше, чем китайцы подстрелили его!
– А что ты сам думаешь об этом деле, Берг?
– Я полагаю, что атаман, заплатив японцам за возможность уйти в Китай, потребовал на всякий случай расписку. Японцы пропустили банду, но сообщили китайским пограничникам точное место перехода Калмыкова через границу. Атамана там взяли, он откупился от китайцев остатками золота и получил возможность побега. Тут его и «шлепнули», тем самым закрыв дело. Нет ни золота, ни расписки – с тем американцы и остались.
– Так что ты хочешь узнать в тюрьме, Берг? – повторил Безухий.
– Поскольку сообщений о расстреле ближайших к Калмыкову людей нет, скорее всего, они еще живы. А если живы – то точно знают: сколько золота было отдано японцам и была ли расписка?
– Это важно для тебя, Берг? – помолчав, поинтересовался Безухий.
– Понимаешь, мне очень хочется «вставить фитиль» японцам. Думаю, что на самом деле все было так, как я предполагаю.
– Хорошо, Берг, – хлопнув себя по коленям, Безухий встал. – Раз это так, то с Линем в Гирин и Фушунь поеду я: вряд ли «белые черти» Калмыкова, сидящие в тюрьме, будут разговаривать с мальчишкой о таких вещах, как золото.
– Но ты до сих пор сам в розыске у шанхайской полиции, Ху, – напомнил Агасфер.
– Меня ищут только в Шанхае, – возразил Безухий. – У меня есть новые, вполне надежные документы, и я надену проклятый парик. Меня никто не узнает.
– Само собой, я дам тебе денег, Безухий. И на дорогу, и на подкуп тюремщиков.
– Не беспокойся, Берг. Ты же знаешь, что я – богатый человек, и в укромном месте твоего же сада на старость у меня самого припрятано больше даня
[24] чистого самородного золота.
Глава четвертая
Золото Калмыкова
(Шанхай – Владивосток, 1920 год)
Поздним ноябрьским вечером Берг и Медников коротали время в плетеных креслах в излюбленном уголке сада. Говорить особо было не о чем – мужчины рассеянно наблюдали за павлином – его Медников приобрел, с позволения хозяина, первым делом после появления в Шанхае – и лениво перебрасывались короткими репликами, поджидая возвращения домой Андрея. Даже бутылка бренди нынче была не тронута – не было настроения.
– Кочет и кочет, – сплюнул Медников в сторону павлина. – И ходит-то по-куриному, гляди, Мишель! Башкой потряхивает, ногу поднимет и замрет – чисто кочет! А уж вопит-то! Задумаешься, а он «каркнет» за спиной по-своему – аж вздрогнешь с перепугу… Только и радости в ём, что хвост красивый…
Агасфер зевнул, глянул на старого друга с насмешкой:
– Тебя послушать, Евстратий, так можно подумать, что этого павлина тебе силком всучили! Сам же вцепился: «Такой, мол, сад – да без павлина! Всю жизнь мечтал, мол». Вот и побаловал себя на старости лет, слушай теперь его карканье, да хвостом любуйся! Спасибо, конечно, что не снежного барса, не рысь или медведя захотел – те не каркают! Едят сразу тех, кто уши развешивает…
– Дык знать бы заранее, как оно орет – в жизнь бы не купил, – оправдывался Медников. – Но хвост у него, признайся, Бергуша, прямо царский! Смотри, смотри – растопырил опять!
Павлин, гордо распустив хвост, неожиданно сложил его и опрометью нырнул в кусты.
– Чего это оно стрекануло? – подивился Евстратий, но Агасфер предостерегающе поднял руку, прислушиваясь. И все равно шагов не услышал – на дорожке беззвучно возник Линь.
Вид у него был усталый, одежда заметно пообтрепалась, лицо и шея стали коричневыми от яростного солнца.
– Явились. Слава богу! – перекрестился Агасфер.
Он шагнул к китайскому юноше, обнял и тут же отстранил, с тревогой заглянул в лицо.
– А Безухий? С ним все в порядке? Живой? Где он?
