– Партизаны! – махнул рукой Матвеев. – Вернее, вчерашние партизаны, а нынче – наша Народно-революционная армия. Безобразие, конечно… Привыкли к вольнице партизанской, а отвыкать не хотят!
– Ну-ну! – Блюхер шагнул в предупредительно распахнутую Матвеевым дверь, оглянулся по сторонам.
На заплеванном и покрытом окурками полу стояло несколько побитых и обшарпанных столов, знававших лучшие времена. Торец помещения был занят небольшим возвышением, наспех сколоченным из нестроганых и затоптанных досок. За одним из столов на помосте два паренька увлеченно играли в шашки. Едва подняв на вошедших головы, они продолжили игру.
– Что-то я не вижу тут ни сейфов, ни шкафов для документации. Как, впрочем, и прочих признаков военного штаба, – констатировал Блюхер.
– Вам чаво, граждане? – подал голос один из игроков. – Ежели насчет трудовой повинности, то уполномоченного чичас нету!
– Ты не отвлекайся, молодой человек, – миролюбиво посоветовал Блюхер, подходя к игрокам поближе. – Куда ходишь?! Сейчас ведь твой противник три шашки у тебя съест и в дамки выскочит!
Паренек испуганно уставился на доску, ища взглядом коварную подставу.
– Не видишь, что ли?
Вынув маузер, Блюхер, почти не целясь, выбил пулей неправильно двинутую шашку, заставив игроков вскочить и заозираться в поисках своего оружия.
– Ты что, парень! – словно проснувшись, закричал Матвеев. – Ты из какого соединения? Не видишь, что старшие командиры пришли!?
– Из Коноваловского отряда мы, – шмыгнул носом один из игроков. – Партизаны…
– А фамилии у вас есть, товарищи партизаны? – нехорошо улыбнулся Блюхер.
– А то! Видюшкин Матвей и Ермаков Василий, то есть я…
– Вот что, господа партизаны! Я – новый командующий Народно-революционной армией ДВР Блюхер. Для начала назначаю бойцов Видюшкина и Ермакова дневальными по штабу. Через час здесь должна быть чистота и порядок. Не будет порядка – прикажу расстрелять! Задание ясно?
– Прямо уж и расстрелять! – буркнул второй игрок, присматриваясь к двум орденам на гимнастерке Блюхера. – Это что у вас – ордена Боевого Красного Знамени? Сразу два?!
Не отвечая партизану, Блюхер повернулся к Матвееву:
– Ну, раз здесь документации никакой нет, надо полагать, что она в кабинете военного министра? Придется идти к вам… Ведите, товарищ Матвеев! Штабисты остаются здесь! Если будет душно от пыли – разрешаю выйти на улицу. При попытке побега дневальных – стрелять на поражение! А я постараюсь скоро вернуться, товарищи… Тем более что бывший военный министр и главнокомандующий машину, по-моему, не отпустил. Так, Матвеев?
– Так точно! Машина у входа, товарищ Блюхер!
– Ну и поехали тогда с вашим президентом знакомиться!
* * *
– Товарищ Краснощеков? Я – Блюхер. Назначен к вам главнокомандующим. Вот мой мандат, – Блюхер выложил перед хозяином кабинета развернутую бумагу. – Или вас, простите, господином президентом надо именовать?
– Это уж как вам будет удобно, товарищ Блюхер, – улыбнулся Краснощеков, словно не замечая ехидства. – Да вы присаживайтесь… Вот как по имени-отчеству, извините, не знаю…
– Василий Константинович. Только, извините, господин президент…
– Александр Михайлович, с вашего позволения… Сразу скажу – все равно кто-нибудь просветит – вообще-то я урожденный Абрам Моисеевич Краснощек. Но поскольку в многострадальной России к евреям отношение неоднозначное, товарищ Троцкий посоветовал мне несколько… э-э… подправить биографию, так сказать…
– Вы знакомы с товарищем Троцким, господин президент?
Тот усмехнулся:
– Упомянутый вами Лейба Давидович Бронштейн был моим соратником еще в Америке, товарищ Блюхер! Впрочем, мы тут не свои биографии разбираем. Поговорим лучше о вас, товарищ Блюхер! Кстати, а как вы сами относитесь к евреям? Вопрос не праздный: нам предстоит вместе работать! Надеюсь, у вас нет некоторого предубеждения, свойственного отдельным представителям русских рабочих и крестьян?
– Я сужу о людях не по их родословной, а по конкретным делам, товарищ Краснощеков. И полагаю, что если партия сочла возможным доверить вам большое дело, у нее были на это все основания.
– Ну, что ж… В таком случае, очень рад. Тогда поговорим о вас, Блюхер. О ваших подвигах на Перекопе мы здесь наслышаны, и я весьма рад, что Москва выбрала вашу кандидатуру на пост военного министра ДВР! Да вы садитесь, садитесь!
– Благодарю. Только рассиживаться мне сейчас, извините, некогда, Александр Михайлович! Не для рассиживания я литерный по приказу товарища Троцкого девять суток сюда мчался. С вашего позволения, я дела сейчас у товарища Михайлова приму по-скоренькому и часа через два-три, полагаю, снова зайду. Уже для серьезного и конкретного разговора!
– Мне всегда импонировали деловые люди, – кивнул Краснощеков. – Я буду на месте, никуда не отлучаюсь, и жду вас!
* * *
Через три с половиной часа Блюхер вновь появился в приемной президента. Не обращая внимания на порученца и секретаря, на ходу бросил:
– Мы с президентом договаривались. Он меня ждет, – и, коротко стукнув в дверь, проник в кабинет: – Разрешите, Александр Михайлович?
Краснощеков, дернув щекой, все же выпроводил сидевших в его кабинете посетителей, приглашающее указал на кресло у приставного стола. Не дав Блюхеру раскрыть рот, быстро заговорил:
– Прежде всего, прошу принять искренние соболезнования по поводу смерти вашей дочери, Василий Константинович! Мне сейчас только доложили… Да, вот как в жизни бывает… Ну, каковы первые впечатления о новом месте службы, Василий Константинович?
– За сочувствие спасибо. Пережил, как видите. А что касаемо впечатлений… Комплиментов делать не буду, господин президент: всякое ожидал увидеть, но такого, – Блюхер покрутил головой. – Армии пока я не увидел – сброд, извините! Сброд и полная анархия! Говорю со всей ответственностью – сам свидетелем был, по дороге с вокзала. А время у нас нынче не то, чтобы с партизанской вольницей мириться! Ну, это, собственно, в первую очередь мои проблемы… Как-нибудь справлюсь, если мешать не будут. Сразу хочу предупредить: без жестких мер порядка тут, полагаю, не установишь!
– Крутенько начинаете, Василий Константинович, – кивнул с легкой улыбкой Краснощеков. – Ну, насчет помощи можете не сомневаться: все, что хотите – кроме денег. Наши финансы, как говорится, поют романсы»!
– Надо поискать резервы, господин президент! – не принимая шутливого тона, продолжил Блюхер. – Численность личного состава собранных в армию вчерашних партизан – около 200 тысяч. А по строевым бумагам
[115] и половины не насчитал!
– Приписки? – нахмурился президент.
