В настоящий момент известно несколько тысяч видов пресноводных тропических рыб, и половина из них обитает в Бразилии. Большая их часть, к тому же, эндемики — виды, присущие именно этой экосистеме и живущие только в ней. В эпоху глобализации такая верность родине — редкость. В лаборатории, куда я заглянула, ученые тонут в работе, продолжающейся не первое десятилетие: группы студентов и аспирантов поставили сети в реках Южной и Восточной Бразилии. Каждый улов — сотни рыб — направлялся в лабораторию, где их сортировали по видам, консервировали в этиловом спирте, исследовали и детально описывали. Разнообразие созданий, попавших в тенета, потрясает. Для большинства ученых обнаружение и описание нового вида — поворотный момент в карьере, возможно единственный за всю жизнь, но ребята из Порту-Алегри открывают новые виды в среднем раз в четыре дня.
Официально поставить рыбу «на учет» можно, только составив ее полное анатомическое описание. Нужно проверить, встречался ли этот вид ранее, и, если нет, определить, к какому из существующих он ближе всего. Было немного забавно смотреть на бесчисленные рыбьи тушки, плавающие в спирте в ожидании своей очереди. Вдоль каждой стены — лаборатории, коридора, галереи — тянулись ряды белых пластиковых бочек, высотой примерно мне по плечо. К каждой крышке крепилась ручка, потянув за которую можно было извлечь около 40 лесок с болтающимися на концах трупиками. Если бы рыбка плавала в кофе у моей собеседницы, я и то практически не удивилась бы.
— И что, вы до них доберетесь? — спросила я, пока она начинала оформлять новый улов.
— Рано или поздно, — заверила она, отхлебнув из чашки. — Я бы даже сказала, они у нас стремительно заканчиваются.
Заметив мое недоумение, собеседница пояснила:
— В основном мы пытаемся успеть взглянуть в глаза каждой из этих рыб до того, как весь вид полностью вымрет.
Тому, что лаборатория Папского католического университета вкладывает столько усилий в перепись пресноводных рыб Бразилии, есть серьезная причина: в своей экосистеме они — канарейки в угольной шахте. Обитатели пресных вод вообще уникальны: составляя менее 1 % всего живого мира Земли, они одновременно обеспечивают минимум 6 % от числа существующих на планете видов. Такое высокое разнообразие делает любую потерю в популяции настоящей трагедией. Число живущих в пресной воде созданий, находящихся на грани вымирания, в пропорциональном соотношении больше, чем число таковых на суше и в море в целом.
История реки Жакуи, бегущей мимо лаборатории к озеру Гуаиба и Атлантическому океану, похожа на любую историю любой бразильской реки, протекающей возле населенного пункта. В 2000 году выше по руслу была построена плотина Доньи Франциски. Больше 2 га площади вокруг нее затопили под резервуар, вынудив примерно 500 семей переселиться в другое место.
Существуют тысячи причин для строительства плотин, но результат всегда выглядит одинаково: там, где раньше была река, появляется озеро. Озера удобнее для полива полей, содержания животных и очистки или охлаждения механизмов: из них проще брать воду, чем из бегущего потока. К тому же собранную воду можно спускать, обеспечивая выработку электричества, как это было описано в главе 13. Плотины поддерживают промышленность и сельское хозяйство — и именно поэтому почти всегда приводят к росту того и другого.
Стоит возвести плотину, и русло ниже по течению можно считать прóклятым. Самая заметная перемена — снижение объема воды: остается лишь малая часть того, что было доступно, пока реку ничего не сдерживало. Это приводит к сокращению мест обитания рыб, насекомых и амфибий. Они вынуждены тесниться на меньшей площади, значит, нарастает конкуренция, сокращаются ресурсы, многие обитатели реки не выдерживают и умирают. В лабораториях Бразилии идет забег наперегонки со временем: они пытаются выяснить, какие рыбы живут в реках сегодня, чтобы завтра мы могли точно указать, кто окончательно исчез с лица Земли.
Вымирание — часть круговорота жизни на нашей планете. Когда появляется новый источник пищи или новая среда обитания, создается ниша. Какой-нибудь подвид оттачивает имеющиеся навыки для жизни именно в ней, занимает ее и размножается, — так через некоторое время рождается новый вид. Рано или поздно эта ниша исчезнет в силу изменения окружающей среды или появления более сильного претендента. Тогда населявший ее вид придет в упадок и постепенно вымрет. Исследуя окаменелости, палеонтологи то и дело находят свидетельства того, что виды постоянно появляются и исчезают. В среднем каждый из них существует около 10 млн лет. Поскольку цикл неизменен уже около 3 млрд лет, сейчас существует меньше видов, чем успело вымереть за это время.
Очень редко случается, что одновременно закрывается сразу несколько существующих ниш. Это запускает процесс, называемый массовым вымиранием. Среди окаменелостей за последние 500 млн лет есть свидетельства пяти таких биологических катастроф, когда за короткий отрезок времени 70 % (и более) населявших планету видов исчезали одновременно. Самое близкое к нам массовое вымирание произошло около 66 млн лет назад — тогда вымерли динозавры. Судя по темпам сокращения и исчезновения существующих сегодня видов, мы, боюсь, стоим на пороге шестого массового вымирания.
Масштабные исследования последних десятилетий выявили тревожную тенденцию: исчезновение примерно половины существующих видов птиц и бабочек и сопутствующее исчезновение четверти рыб и растений. У нас на глазах идет снижение численности всех составляющих пищевой цепочки. Есть и полностью вымершие виды — в их числе толстохвостый голавль, саранча Скалистых гор, японский морской лев и струнное дерево (Acalypha rubrinervis).
Основная причина современного снижения численности проста и широко известна: это потеря привычных мест обитания. Расширение городов приводит к тому, что растениям и животным становится негде жить. Особенно ярко это иллюстрирует история Северной и Южной Америки в период, когда европейцы перешли от редких поселений к полноценной колонизации в последние 500 лет. С момента их прихода на материк обе Америки лишились 88 % тропических лесов, 90 % коралловых рифов и 95 % высокотравных прерий. Виды, приспособленные к обитанию в этих нишах, сейчас полностью исчезли. Города, пригороды, бухты и фермерские поля создали совершенно новые территории, подходящие для «завоевателей» — микробов, насекомых, растений и животных, прибывших с колонистами. Они увидели доступные ниши — и захватили их.
Вторая причина вымирания описана в главе 15: это изменения климата. Известно, что волны жары убивали целые колонии летучих мышей, а исчезновение полярных шапок может оставить белых медведей без охотничьих угодий. Растет уровень углекислого газа, а с ним бурно разрастается ядовитый плющ, уничтожающий деревья. Под вопросом будущее зеленых морских черепах: из-за потепления из яиц выводятся только самки. Очень часто территории, где обитали растения и животные, превращают в одинаковые безликие участки асфальта, цемента, канав, дворов и заборов. На них процветают виды, не свойственные для прежней экосистемы, причем процветание их обеспечивается за счет исчезновения разнообразных «аборигенов».
Темп мирового вымирания в наши дни почти в тысячу раз выше, чем отраженный в окаменелых останках. По прогнозу, при сохранении этой скорости к 2050 году исчезнет примерно 25 % существующих видов — треть от 70 %, считающихся признаком массового вымирания.
