В своем суждении… вы не принимаете в расчет, во-первых, что государь относится к самодержавию, как к догмату веры, как к своему долгу, которого ни в целом, ни в части он уступит кому бы то ни было не может. Это его вера, и вы бессильны ее изменить; во-вторых, общество русское не настолько сильно, чтобы вступить в борьбу с самодержавием, которые опирается на тысячелетнюю историю, на веру в его жизненность и силу и на привычку видеть в нем свою защиту и опору. Крестьянство будет на стороне самодержавия, а не на стороне так называемого общества, которое будирует, не учитывая своих сил.
Витте
не верит в силу идей и знает, что человечеством двигают не идеи, а материальные интересы. Интересы же народа тесно связаны с интересами самодержавия, которое одно могло дать народу в 1861 году свободу и землю вопреки желанию дворянства, и тогда будировавшего против самодержавия, как теперь будирует общественность, интересы которой лежат не в одной плоскости с интересами народа.
Святополк-Мирский отправил в Москву Гербеля уговорить земцев провести земский съезд не в столице, а где-нибудь в провинции, например в Нижнем Новгороде. В таком случае Министерство внутренних дел обещало не чинить им препятствий. Миссия Гербеля окончилась неудачей, бюро уступать не собиралось. Подготовка к съезду шла полным ходом. 3 ноября состоялось совещание у Ю. А. Новосильцева. Тогда же была избрана комиссия, ответственная за подготовку проекта резолюций. Комиссия тут же принялась за работу, но результаты этой деятельности могли вызвать раскол. Смущал 10-й пункт, в котором говорилось о необходимости конституционного строя. Против выступил Д. Н. Шипов, который не скрывал своих славянофильских идеалов и говорил о неприемлемости конституции. Учитывая колоссальный авторитет Шипова, комиссия пошла на уступки. Формулировка 10-го пункта была заметно смягчена. Было решено, что обе формулировки, более туманная и вполне определенная, будут баллотироваться на съезде. Для решения организационных вопросов в Петербург были делегированы Д. Н. Шипов, князь Г. Е. Львов и И. И. Петрункевич. Им предстояло провести переговоры со Святополк-Мирским. Беседа была доброжелательной и непринужденной. Святополк-Мирский говорил о недоверии императора к собраниям, подобным предстоявшему. Тем не менее сторонам удалось договориться: съезд было предложено считать неофициальным собранием и проводить непублично. Правительство обещало не препятствовать встречам на частных квартирах, но по окончании съезда министерство должно было быть оповещено о его резолюциях.
* * *
В условиях «правительственной весны» осени 1904 года поразительно быстро получала воплощение программа действий, на которые рассчитывали «освобожденцы» еще в начале года. Отлаженная инфраструктура связей позволяла координировать усилия многих людей, определявших лицо общественного движения. Пытаясь осмыслить историю Союза освобождения, следует отказаться от привычных понятий и категорий. Это не партия. Сила Союза — не в численности, а в совсем другом. Вокруг журнала «Освобождение» складывался круг литераторов, активистов, читателей. Сопряженное с различными трудностями распространение нелегального издания способствовало налаживанию отношений, контактов. Складывалась сложная сетевая структура, которая оперативно реагировала на печатное слово.
Съезд в Париже
Политический кризис разворачивался на фоне Русско-японской войны, тяжелой и неудачной. В Союзе освобождения отношение к ней было двойственное. Летом 1904 года П. Б. Струве изрекал за обеденным столом: «Они [власти] этого не понимают, а войну поймут. Их надо бить по голове палкой. Японцы и будут такой палкой». Струве кричал, вертелся на стуле, хватал со стола то хлеб, то нож, то стакан чая.
Струве жил тогда на окраинах Парижа, в Пасси. А. В. Тыркова и Ю. Г. Топоркова в это время были наверху, в библиотеке. Но вдруг они услышали дикий вопль. П. Б. Струве стоял на лестнице кричал дикими голосом, потом стал кого-то выпроваживать. С шумом захлопнулась дверь. «Нина! Где Нина?» Он искал жену, а ее не было дома. Струве влетел в библиотеку. Оказывается, к нему зашел эсер Максимов, который представлял японцев и от их имени предложил Струве деньги. «Мне, вы понимаете, мне предлагать японские деньги?! Как он смел? Мерзавец!» — кричал Струве.
Струве явно не знал о подноготной подготовки конференции оппозиционных и революционных организаций, которая состоялась в Париже 30 сентября — 9 октября 1904 года. В гостинице «Орлеан» собрались представители почти всех ключевых сил политической оппозиции. Организатором конференции был представитель финской оппозиции Конни (Конрад Виктор) Циллиакус
[11]. Он получал средства от японского резидента Акаси Мотодзиро и согласовывал с ним свои действия. Представитель Японии не вполне понимал, зачем звать на съезд «освобожденцев», которые представлялись ему чересчур умеренными. Тем не менее они были приглашены: на этом приглашении настоял сам Циллиакус.
В конце апреля — начале мая 1904 года Циллиакус провел предварительные переговоры с Союзом освобождения (а именно с П. Б. Струве) и социал-демократами (с Г. В. Плехановым). Иными словами, подготовка съезда началась за несколько месяцев до убийства В. К. Плеве, до начала «правительственной весны». Социал-демократы колебались. В июне они склонялись к тому, чтобы согласиться. В августе возникли сомнения. В сентябре было принято окончательное решение в съезде не участвовать.
Союз освобождения представляли В. Я. Богучарский, князь Петр Дмитриевич Долгоруков, П. Н. Милюков, П. Б. Струве. Партию социалистов-революционеров — В. М. Чернов и Е. Ф. Азеф. Польскую социалистическую партию — В. Иодко-Наркевич, А. Воронский, Б. А. Анджеёвский, К. Кессес-Крауз. Латышскую социал-демократическую рабочую партию — Ф. Озолс. Грузинскую партию социалистов-федералистов-революционеров — Г. Деканозов, А. Т. Габуния. Армянскую революционную федерацию — М. Варанданян. Польскую национальную лигу — З. Балицкий, Р. Дмовский. Финляндскую партию активного сопротивления — К. Циллиакус, А. Неовиус.
Финская делегация, занимавшая особое положение на съезде, вполне определенно заявила о своих целях: «Мы твердо надеемся, что конституционная Россия не пожелает воспользоваться огромным превосходством своих материальных сил, чтобы задушить жизнь финляндского народа, а, наоборот, признает права Финляндии. Мы полагаем, что правительство и парламент Империи, создав в России новую эру царства закона, признают без ограничений силу основных законов Финляндии и найдут справедливым усилить гарантии внутренней независимости Великого княжества. Освобождение России от самодержавного гнета должно иметь своим последствием положение, при котором управление Финляндией не будет больше расшатываться самодержавными декретами».
