Приходили в движение и оппозиция, и охранители. 11 декабря 1904 года В. И. Вернадский писал жене о событиях в Тамбовской губернии:
Новое — организация консерваторов и теперь здесь определенно говорят: либеральная партия и консервативная партия. Численно они почти равны. В смысле личностей, ораторов, знающих земское дело лиц — перевес на стороне либералов. Но неопределенная по убеждениям группа собрания имеет перевес и ее голос зависит от всякой минуты или случайности… В общем, это совсем новое деление в Тамбовском земстве, и оно интересно с точки зрения роста общественного сознания в России.
И все же при равновесии сил, судя по рассказу Вернадского, на том собрании верх взяли конституционалисты.
Их оппоненты перешли в наступление в Орловской губернии. «Сейчас я на дворянском собрании, очень бурном, так как реакционеры хотели было бы воспользоваться отсутствием брата Михаила (М. А. Стаховича. — К. С.) и взять верх», — писал В. Я. Богучарскому А. А. Стахович 16 декабря 1904 года. По его оценке, консервативное крыло собрания было не в силах настоять на своем. В Орле сложились две партии. По сведениям графа А. В. Олсуфьева, подобная ситуация имела место и в Москве. «В самой Москве, по рассказам Юрия (его сына, Ю. А. Олсуфьева. — К. С.), обозначаются резко два течения: одно чисто конституционное, другое же стоит за сохранение настоящего порядка при энергичном тушении всякого проявления желания перемен в данный момент», — рассказывал Олсуфьев А. А. Гирсу 7 января 1905 года.
Консолидация «охранительных» сил приобрела характер настоящей кампании, широкомасштабной, хорошо продуманной и подготовленной. В центре ее оказались братья Самарины (прежде всего Ф. Д. Самарин). Они были возмущены легкомысленной позицией знакомых и соседей. Дабы исправить эту ситуацию, Самарины решили подготовить записку, в которой бы разъяснялось настоящее положение вещей: в которой бы доказывалось, что ни законодательное, ни даже законосовещательное представительство для России в данный момент неприемлемо. Записку должен был составить кружок идейно близких людей, созванных Самариными. В ходе обсуждения члены этого кружка пришли к общему мнению, что такую декларацию хорошо было бы приурочить к предстоявшему московскому дворянскому собранию. Если бы ее поддержали дворяне Московской губернии, она стала бы серьезным политическим документом. По крайней мере, можно было рассчитывать на образование идейно сплоченной группы соратников из участников собрания. Ближе к концу декабря записка была составлена. Ее размножили и по списку рассылали «надежным» дворянам Московской губернии. Составители записки призывали всех сочувствовавших приехать в Москву и подписаться под документом. Сочувствовавшие вскоре стали навещать Самариных. Ф. Д. Самарин не упускал случая поговорить с каждым, убеждая в своей правоте и попутно выясняя настроения поместного дворянства.
Насколько могу судить, — вспоминал он впоследствии, — преобладала растерянность и беспомощность. Не знали, за кем идти и чего держаться. Чувствовалось, что власть поколебалась, что происходит что-то совершенно необычное и страшное, но никто не отдавал себе ясного отчета, что все это значит и, главное, как относиться к переживаемым небывалым явлениям. Искали, куда примкнуть, за что и за кого ухватиться; хотели сплотиться, чтобы не быть затерянными в той толпе, которая гудела, волновалась и всех заглушала.
Самарины пытались вовлечь в политическую борьбу людей, далеких от общественной жизни, не имевших определенных взглядов и до этого момента бывших «статистами» на дворянских или земских собраниях.
О. Н. Трубецкая вспоминала, как на Поварской у дома Ф. Д. Самарина проводились настоящие митинги по 100–130 человек, где обсуждались составленная записка и проект адреса. Конституционалисты и сторонники созыва Земского собора, узнав о такой активности «самаринской партии», решили предпринять ответные меры. Ф. Ф. Кокошкин подготовил свою записку, в которой доказывалась необходимость представительных учреждений. Она была разослана московским дворянам, которые приглашались в дом графа Хрептовича-Бутенева для ее подписания. Однако было слишком поздно: организоваться сторонники конституции не успели. Победа осталась за «самаринской партией»: их адрес прошел значительным большинством (219 против 147).
Таким образом, с ноября 1904 года происходила политическая «поляризация» общества. Земские, дворянские собрания раскалывались надвое. Причем каждый был вынужден решить, к какой фракции примкнет. Уйти от участия в политической борьбе оказывалось невозможным.
Как раз тогда, в ноябре 1904 — январе 1905 года, по инициативе Союза освобождения разворачивалась банкетная кампания. Совет Союза освобождения решил ее провести еще в январе 1904-го, приурочив к годовщине крестьянской реформы 19 февраля 1861 года. Однако начало Русско-японской войны 1904–1905 годов и смерть Н. К. Михайловского вынудили отложить акцию. 8 октября 1904-го Совет Союза освобождения вернулся к этой идее, вспомнив о сорокалетии Судебных уставов, изданных 20 ноября 1864 года. Задача кампании — обозначить существовавшее в России общественное мнение, которое должно было показать себя даже более радикальным, чем предполагавшийся земский съезд ноября 1904 года.
Банкетная кампания была составной частью тактики Союза освобождения осени 1904 года; помимо организации банкетов, она предполагала создание профессиональных союзов (адвокатов, инженеров, профессоров, писателей и т. д.), принятие радикальных резолюций в земских и дворянских собраниях. По мнению лидеров Союза, это с неизбежностью вынудило бы правящий режим идти на уступки. Причем даже малейшие колебания власти означали бы качественное изменение политической ситуации. По словам П. Б. Струве,
при самодержавии Россия находится в состоянии скрытой или, вернее, вогнутой внутрь хронической революции, которая неизбежно перейдет в острую форму, если не будет предпринята крупная реформа. Маленькая конституция может или, вернее, должна породить дальнейшее политическое движение, которое в случае упорства правящих классов неизбежно приведет к большой революции.
Изначально предполагалось назначить все банкеты на 20 ноября или же близкие к нему даты. В действительности они организовывались и в ноябре — декабре 1904 года. В некоторых случаях (например, в Иркутске, Красноярске, Симферополе, Томске) банкеты состоялись и в январе — феврале 1905 года.
В итоге в 34 городах прошло свыше 120 банкетов. Около 50 тысяч человек приняли в них участие. Больше всего участников банкетная кампания собрала в Саратове — около 1500 человек. На банкете в Киеве было 100 человек. Выступали Е. Н. Трубецкой, С. Н. Булгаков, Л. А. Куперник. 21 ноября 1904 года в Санкт-Петербурге на банкет пришли 650 представителей либеральной общественности: адвокатов, литераторов, земских деятелей. Председательствовал В. Г. Короленко. Все присутствовавшие подписались под резолюциями Союза освобождения. В столице прошли три банкета, а также собрания адвокатов, учителей, профессуры, артистов. В тот же день, 21 ноября, банкет должен был состояться в Москве, в ресторане «Эрмитаж». Обер-полицмейстер его запретил. Собрались в ресторане «Континенталь». Пришли около 150 человек. Пели «Марсельезу» и «Дубинушку». Тогда же в Москве было проведено общее собрание присяжных поверенных и их помощников, которые, солидаризировавшись с решениями земского съезда от 6–9 ноября, вынесли резолюцию с требованием учреждения законодательного представительства. Всего в Москве прошли три банкета. Помимо адвокатов, собрания провели врачи, инженеры. Волнения охватили Московский университет, Бестужевские курсы, Петровско-Разумовскую академию. Студенческие демонстрации прошли на Страстном бульваре, Дмитровке, на Тверском бульваре, Арбате.
