Освобождение на местах
Уже осенью 1903 года начали создаваться местные отделения Союза освобождения. «Большая петербургская группа» была старейшей. В Москве «освобожденцев» было больше, и они были более деятельны. Возникла группа в Киеве. В нее вошли Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, В. В. Водовозов… Среди членов группы были адвокаты, профессора, железнодорожные и иные служащие, гимназические учителя. Отказался войти князь Е. Н Трубецкой. Для него была неприемлема пораженческая позиция журнала «Освобождение» в Русско-японской войне.
Как впоследствии писал Д. И. Шаховской, местные отделения Союза освобождения не были слишком обременены делом. Прежде всего, их занимала проблема доставки журнала. Этот вопрос был в целом решен. Транспортировка издания достигла известного совершенства, правда, самого журнала явно не хватало: социал-демократической «Искры» и эсеровской «Революционной России» в провинции было заметно больше. «Освобождение» не продавали и не раздавали, а давали на время почитать. Желающие ознакомиться с журналом записывались в очередь. По словам В. В. Водовозова,
каждый экземпляр шел по рукам и зачитывался даже [не] до дыр, а до полнейшего уничтожения, что было неизбежно, так как экземпляры, предназначавшиеся для пересылки в Россию по почте, печатались на исключительно тонкой, почти папиросной бумаге.
Увеличилось число членов местных отделений Союза. К марту 1905 года в его составе числились 1600 человек, входивших в 65 групп. В том числе 250 человек в Москве (15 групп), 150 человек в Санкт-Петербурге (7 групп), особая санкт-петербургская еврейская группа — 60 человек, 140 человек в Екатеринославле, 90 человек в Самаре (2 группы), 80–90 человек в Воронежской губернии, 80 человек в Киеве (6 групп), 150 человек в Саратове (8 групп), 40 человек в Полтаве, 25 человек в Одессе (2 группы), 30 человек в Харькове, 30 человек в Таганроге, 25 человек в Тамбове, 15 человек в Смоленске, 12 человек в Вологде, 12 человек в Туле, 12 человек в Сумах и т. д. Около четверти всех членов объединения составляли земцы-конституционалисты.
Иными словами, речь идет о довольно скромной по численности группе — даже для 1905 года. Для сравнения, по сведениям П. Н. Милюкова, к Союзу союзов летом 1905 года примыкали около 40 тысяч человек. Князь Петр Долгоруков признавался, что без широкой поддержки силы Союза освобождения и Союза земцев-конституционалистов ничтожно малы. Так, в Суджанском уезде Курской губернии было 3 земца-конституционалиста и 60 земских служащих, которые принадлежали Союзу союзов.
«Освобожденцы» пытались оказывать влияние на профессиональные политические союзы. В. А. Герд вел работу среди учителей. Он делился своими впечатлениями со Струве:
Я близко знаю Союз педагогический. Им поднята целая громадная волна сознательной политической работы. Из провинции летят полные жара послания и письма, а здесь по всем 12 районам происходят постоянно собрания, где не только разбирают политические темы, но слушают доклады; ведут деятельную работу по пропаганде идей в рабочих и других средах.
Герд предлагал задуматься, как оказывать влияние на прочие союзы. Они по большей части были политически инертны:
Среди этих союзов есть союзы политически мало сознательных общественных элементов — союз фармацевтов, ветеринаров, союз конторщиков и бухгалтеров. Я считаю, что завоевание этих союзов для политической борьбы и даже распространение среди них ненависти к современному строю было бы очень крупным приобретением для освободительного движения.
Уверенности в успешности этой работы не было. И тогда, в 1905 году, с мест шли постоянные ламентации: Совет Союза освобождения ничего не делает. Из центра нет указаний, никаких лозунгов. При этом, по оценкам самих же «освобожденцев», они не могли принять определенное решение:
При решении возможно ошибиться, не уловить момента, тут нужна уверенность, сознание своей силы, а у нас этого-то и нет. Мы не политическая партия, а политический клуб, где рождаются идеи, разносятся отсюда по всей стране и создают общественное мнение. Действовать как нечто целое мы не можем. Будем надеяться, что действовать будет Конституционно-демократической партия.
Рождение партии
Порой политика складывается из житейских обстоятельств, бытовых привычек и, прежде всего, личных связей. Обычай собираться в определенном доме в особой компании важнее многих программных документов. Это относится и к Конституционно-демократической партии, которая разрасталась вокруг очагов, имевших преимущественно московский адрес. Это дом Долгоруковых, сыгравший свою немалую роль: там собиралась «Беседа», проводились земские съезды. Современники вспоминали дом Новосильцевых, где часто встречались «освобожденцы» весной 1905 года. Однако совершенно особое значение было у дома Вернадских. Туда непрестанно приходили знакомые. В 1905 году Н. Е. Вернадская, жена Владимира Ивановича, не знала ни минуты покоя. Она стала секретарем только складывавшегося Московского городского комитета партии. Тут, в доме Вернадского, фактически располагался секретариат. Н. Е. Вернадской помогал ее сын Георгий (будущий известный историк), его однокурсник М. В. Шик (впоследствии зять Д. И. Шаховского). На помощь пришла «освобожденка» Ю. Г. Топоркова, О. М. Зернова, которая вскоре сама стала секретарем Московского комитета. Телефон в доме Вернадских звонил, не переставая.
Осень 1905 года ломала стереотипные представления о политике. Перед бывшими союзами, нарождавшимися партиями вырастала перспектива долгожданного участия в выборах. Одновременно стихийно складывалась и другого рода политика: отнюдь не санкционированная властями, но творившаяся открыто, не таившаяся в подполье. В ней участвовали не единицы, а многие тысячи. Это было массовое действо с непредсказуемым сценарием и со своими протагонистами. Ими были в том числе профессиональные политические союзы, которые пытались вести собственную линию, независимую от партийных групп. Многое объяснялось сценой, на которой разворачивался спектакль: это были прежде всего университетские аудитории. Там непрестанно происходили «митинги, о которых говорит весь Петербург и на которые являются все, от офицеров и обывателей до десятков рабочих, явились действительно отдушиной от общества, жаждущего свободы собраний». Университет стал территорией свободы. Там, в сущности, явочным порядком были решены задачи, о которых несколько месяцев назад было даже трудно заикнуться. Были сняты процентные квоты для евреев. Выпускники реальных училищ получили право поступать вольнослушателями в университет. Он был открыт для женщин.
И там, в университете, тон задавали социалисты. Аудитория делилась на большевиков, меньшевиков и эсеров. Либералы признавались изменниками. Непременная тема обсуждений: будущий разгон Думы вооруженными рабочими. Осенью 1905 года «освобожденцы» искали modus vivendi в менявшихся условиях. П. Н. Милюков пытался быть максимально прагматичным. Он полагал необходимым отмежеваться от социалистов, доказывал неприемлемость прямых выборов и пользу сохранения монархии, чем вызывал удивление многих прежних соратников.
