Фейское любопытство не соглашалось и, в свою очередь, заверяло, что мы себе не простим, если не узнаем, что там.
«Зверята» хором заняли сторону фейского любопытства. Моргающие и зевающие, они заверили, в отличие от внутреннего голоса, вслух, что «мы не в жизнь себе не простим, если уйдём прямо сейчас».
- Спорим на три пьяса, что это Вестница? - таинственным шёпотом спросил мой «одуванчик».
- Откуда у тебя три пьяса? - скривился Ингварчик.
- У Фрешеньки попрошу, съел? - высунула язык Клиппи.
Я усмехнулась. Кажется, наследники даже представления не имеют о том, как эти самые пьясы выглядят. Что и понятно. Зачем им деньги?
И, плюнув на педагогику на сегодня, пообещала детям, что мы, если что, раскошелим темнейшество.
- А кто такая Вестница? - спросила детей о том, что занимало больше всего.
- Ты что! - сделала страшные глаза Клиппи.
- Вестница - это Вестница! - важно разъяснил Ингвар.
Глава 46 О том, как меня шантажировали
Мы с детьми выглянули в зал.
Толпа расступалась перед гордо вышагивающей по красной дорожке женщиной в чёрном. Очень красивой женщиной. Но в отличие от ярких экзотичных фей, новая гостья была красива таинственной и зловещей красотой тьмы. Запредельной, почти загробной...
Эдакая фея Малифисента, которую осмелились не пригласить на праздник.
Но на лицах присутствующих застыл такой нескрываемый восторг, что я поняла - гостья была очень и очень желанной. Из тех, кому приглашение не требуется.
Женщина направлялась к застывшим наверху лестницы темнейшеству с фай Игнесс. Рыжеволосая так и сияла, наслаждаясь всеобщим вниманием. Неужели это она всего двадцать минут назад смотрела в небо остекленевшим взором и не было ей никакого дела ни до темнейшества, ни даже до того, как она выглядит?
- Вестница! Вестница! Вестница! - звучал шепоток над поспешно склоняющихся в поклонах рядами придворных.
- Так кто такая Вестница? - предприняла я новую попытку просветиться на счёт гостьи.
- Фрешенька, не тупи! - укоризненно покачал головой Ингвар.
- Как можно не знать, кто такая Вестница! - фыркнула Клиппи.
И в тот же момент меня осенило.
Перед Марком Эскуро склонилась в лёгком поклоне сама Тьма.
Живое воплощение всей тёмной силы магических источников.
- Ваша покорная слуга, мой лорд, - усмехнувшись, пропела она до того бархатным и тягучим голосом, что у меня пальцы сами собой в кулаки сжались.
Разрази меня жрот, это я что, даже к Тьме лорда Эскуро ревную?!
Вот уж не ожидала от себя!
В каждом жесте Вестницы, в каждом взмахе ресниц, наклоне головы читалось, что она прекрасно осознаёт, кто тут настоящая госпожа, но ей нравится играть свою роль слуги.
Марк поприветствовал её, склонившись в ответном поклоне и Вестница продолжила говорить.
Говорила она тихо, но я готова была поклясться, не было в зале ни одного человека, кто не слышал бы каждое слово.
- Инициация через три дня, семнадцатого разноцвета, мой лорд, - сказала она с придыханием. - В полнолуние. Для Даркарис большая честь инициировать нового тёмного лорда.
Губы Вестницы изогнулись в самой порочной из всех улыбок, какую только можно вообразить. Та же Игнесс по сравнению с Тьмой - тьфу и растереть, неуклюжая дилетантка.
Мне на миг даже захотелось и вправду стырить Маори, раз меня больше магия контракта не держит. До местных разборок мне дела нет, но очень захотелось вдруг, чтобы эти двое никогда больше не встречались. Совсем.
К тому же неизвестно ещё, как эта их инициация проходит!..
Шерды! Ну вот о чём я только думаю?!
Тьма тем временем, к моему облегчению, благополучно распалась на стаю летучих мышей, которые хаотично заметались, задевая крыльями присутствующих. Но никто, даже феи не посмели пошевелиться или допустить на своём лице хоть намёк на брезгливость или недовольство.
Я перевела взгляд на ледяного лорда и часто заморгала от неожиданности. Такой ненавистью его пылали глаза! Особенно это было видно на контрасте череды восторженных лиц.
Внутри сжался тугой подрагивающий комок страха. Пальцы сами собой шевельнулись, желая ощутить гладкую лунную прохладу рукоятки зонтика.
Неужели это всё-таки он? Ледейшество?
Неужели тот, кто подарил «зверятам» Фрозика и прятался за портьерой в ожидании, когда неловкая гувернантка растянется на полу безразлично сжимал моё горло до хрипа и требовал равнодушно, чтобы я принесла ему Маори. Запросто, одним жестом убил фай Виторе...
И если это и правда он, каково ему сейчас видеть её живой? Каково пытаться представить, что она успела рассказать Эскуро и гранду Агрусу?
При таком раскладе немудрено взбеситься, конечно.
Впрочем, от высокого силуэта ледяного лорда так и фонило опасностью. Может, это у меня сейчас так чувствительность повысилась, на фоне случившегося, но я вдруг отчётливо различила разные нотки этой опасности. И главной одолевавшей лорда Малколма эмоцией было то, что ему нечего терять.
Фрейя, Фрейя... насколько же темна история, в которую ты меня впутала?
Нет, я не в претензии, конечно, а за «зверят» я тебе и вовсе по гроб жизни должна. просто не хотелось бы узнать о тебе, точнее, о себе что-то такое, за что самые близкие для меня люди не смогут меня простить. Сжав кулаки, я вдохнула и выдохнула, а затем подхватила за руки наследников и вывела их из зала.
Напоследок меня ожгло ледяным огнём взгляда лорда Нэвесха!
Не успела я выдохнуть с облегчением, как нос к носу столкнулась к леди Лилиан-Ши!
Мачеха с деланным радушием положила руки на плечи наследников и внимательно посмотрела на меня.
- Сегодня, Фрейя, - прочитала я по её алому рту. - Ты принесёшь Маори сегодня, или. сама знаешь, что будет.
В тот же миг перед мысленным взором возник подоконник с тайником.
Чем бы оно ни было, зря, ой как зря я оставила это в доме фай Лилиан-Ши! Но тогда, кажется, у меня не было другого выхода.
Но сейчас не надо быть Перельманом, доказавшим теорему Пуанкаре, чтобы понять: мачеха шантажирует меня. Банально.
Разумеется, я даже мысли не допускала, чтобы выкрасть Маори, и всё же так и подмывало спросить у феи, что же там такое, в тайнике? Чем конкретно высокородная фай Лилиан-Ши Миноре шантажирует свою названную дочь?
Но спрашивать я, понятно, не стала.
Пожелав матушке приятных снов, увлекала сонных «зверят» дальше по коридору.
Глава 47 О голосе из шкатулки
Нежная, трогательная мелодия струилась в воздухе, переливалась, заставляла сладко сжиматься сердце. Но в тот момент, когда вслед за мелодией хлынула песня, мир так и замер, жадно вслушиваясь, боясь пропустить хоть звук... Чарующий голос был одновременно близко и далеко. Он бурлил в крови, заставлял биться сердце и в то же время манил в загадочную синеву за окном, словно магнитом, очаровывал, обволакивал... гипнотизировал.
