– Ты красивая, – сказал Михаил.
Алёна так и лежала перед ним, закинув руки на подушку, красиво изогнув спину, решив, что ему не помешает запомнить эту ночь, и её. Вот такой, как сейчас.
Барчук неожиданно усмехнулся.
– Тебе нужно в загс идти голой. Прикинь, как твой торгаш обалдеет.
– Почему торгаш?
– Да потому что торгаш, – усмехнулся Михаил, при этом, усмехнулся довольно хищно. Вернулся в постель и уже спустя секунду оказался над ней. Алёна подняла руки и обняла его за шею. Поцеловала его в плечо, потёрлась носом. – В костюме, весь прилизанный и приглаженный, как сейчас модно, а всё равно торгаш. За бабки удавится. – Барчук шевельнулся, вжимая её в постель, и Алёна негромко ахнула. Обхватила его ногами и откинулась на подушку, довольно выдохнув от ощущения наполненности внутри. Михаил внимательно вглядывался в её лицо, затем наклонился и куснул её за нижнюю губу. Алёна снова открыла глаза и посмотрела на него. – Ты слышишь, что я тебе говорю?
– Да.
– И что?
– Ничего, – выдохнула она ему в губы. – Мне всё равно.
Он ухмыльнулся.
– Вижу. – Наклонился и прижался губами к её шее, пощекотал языком, после чего повторил: – Очень красивая.
Это «красивая», что он повторил не один раз, звучало в сознании Алёны, будто эхо, до самого утра. Даже во сне. Если она, вообще, спала. Кажется, что пара часов, что прошла с наступления рассвета, когда они, наконец, оторвались друг от друга, прошли в полудрёме. Всё тело ныло, пульсировало, переживая сильное возбуждение и полученное удовольствие. Алёна свернулась калачиком на краю постели, и так и лежала, не в силах ни заснуть, ни начать осознавать содеянное. Михаил за её спиной спал, отвернувшись от неё и обхватив руками подушку, а Алёна прислушивалась к его дыханию. А если прислушивалась, значит, точно не спала. Когда солнце заглянуло в комнату, она открыла глаза, и ещё некоторое время лежала, не шевелясь, и таращась на стену напротив. Сознание потихоньку возвращалось, но никакого чувства вины до сих пор не проснулось. Наверное, оно придёт позже, решила Алёна. Придёт, накроет, как волной, и ей будет плохо и очень стыдно. Сейчас она слишком устала для того, чтобы стыдиться и начать себя казнить.
Барчук вздохнул во сне, и Алёна рискнула пошевелиться. Тело затекло за несколько часов в одной позе, отозвалось дрожью и тянущей болью в мышцах, но, не смотря на это, чувство усталости было приятным. Такой эффект возможен только после хорошего секса или занятиями спортом. Надо сказать, что обычно Алёна получала его в спортзале. Осторожно перевернулась на спину, повернула голову и стала смотреть на Михаила. Широкая линия плеч, тёмный, стриженный затылок, больше она ничего видеть не могла. Но смотрела, стараясь хоть это запомнить. Потратила на это секунд десять, после чего откинула простынь и с постели поднялась. Её маленький загул в преддверие наметившегося замужества, закончен.
Михаил проснулся, когда она собирала с пола своё нижнее бельё. Открыл глаза в самый неподходящий момент, когда Алёна наклонилась за бюстгальтером, протянул руку и легко хлопнул её по попе в кружевных трусиках. Алёна тут же выпрямилась, глянула на него через плечо, с укором. Барчук невинно моргнул.
– Что?
По поводу его действия Алёна ничего говорить не стала. Стояла к нему спиной, застегнула бюстгальтер, и тогда уже обернулась. Взглянула на Барчука совершенно спокойно, из-за чего решила собой погордиться.
– Саша прислал мне кучу сообщений. Мне нужно быть на выставке в полдень, у нас наметилось несколько клиентов.
Михаил, кажется, не слишком заинтересовался, лишь кивнул, после чего зевнул и потянулся.
– Хорошо.
– Вы подъедете? – поинтересовалась Алёна.
Михаил широко ухмыльнулся, не открывая глаз.
– Немного глупо обращаться ко мне на «вы» после такого секса. Тебе не кажется?
Алёна подняла с пола своё платье. Затем пожала плечами.
– Нет, не кажется. Если мы хотим быть благоразумными, и оставить всё, как есть, лучше всего и в дальнейшем держать дистанцию.
– Никогда не был благоразумным, – сказал Барчук. Наблюдал, как Алёна одевается, крутится перед зеркалом. В конце концов, заметил: – Тебе идти в соседний номер. Ещё макияж сделай.
– Вдруг меня кто-нибудь в коридоре увидит?
– Ага. Увидит и умрёт.
Алёна подошла к постели и повернулась спиной. Попросила:
– Платье застегни.
Ему пришлось сесть, спустить ноги с кровати. Михаил застегнул молнию, но от себя так сразу не отпустил. Руки обхватили её талию, губы прижались к спине Алёны, а его дыхание словно прожгло кожу через ткань платья. Алёна на секунду замерла, даже до рук его дотронулась, запоминая их прикосновение. Спросила:
– Я ведь права?
– Наверное, – довольно безразлично отозвался Михаил.
Алёна расцепила его руки и повернулась к нему лицом. Взглянула сверху и твёрдо проговорила:
– Я выхожу замуж. И менять я ничего не хочу. Не хочу проблем.
Михаил рассмеялся.
– Я тебя понял. Не нервничай.
Алёна отступила.
– Самолёт у меня в шесть. В гостиницу я не вернусь.
– Машину с водителем возьми, – проговорил он. Поднялся, потянулся и направился мимо неё в ванную, совершенно голый. Алёна не удержалась и зажмурилась на мгновение. Запрещая себе это запоминать. Она заранее выбрала моменты, которые следует запомнить, а голый, расслабленный Барчук в её памяти совершенно ни к чему.
Он зашёл в ванную, спустя минуту в душе зашумела вода, а Алёна всё медлила, не уходила, хотя они, вроде как, уже всё друг другу сказали. В конце концов, она тоже прошла в ванную, остановилась в дверях.
– Миша.
Он выглянул из душевой кабины, кинул на неё вопросительный взгляд.
– Ты же выполнишь мою просьбу?
Барчук смахнул с лица воду. Хитро глядел на Алёну, заметно посмеивался.
– Остаться лишь формально знакомыми? – Кивнул. – Конечно. Не переживай.
10 ГЛАВА
Весь путь до Нижнего Новгорода Алёна проделала в одиночестве. Михаил с Александром остались в Москве, и она даже рада этому была. В нынешних обстоятельствах и компании Саши не обрадовалась бы. Он бы принялся её развлекать, шутить, без конца привлекать к себе её внимание, а Алёне необходима была тишина. Нужно было обдумать свои дальнейшие действия и поведение. Старательно прислушивалась к себе, ожидая поймать себя на чувстве вины, ведь оно уже должно было проснуться к этому времени, но его не было. Вместо этого она снова составляла в голове план. Как же надоели эти планы, бесконечное враньё и притворство. Надоело улыбаться и изображать из себя смиренную, покорную женщину. И всё ради какой-то далёкой цели.
