При этой мысли холодок пробежал у нее по спине, но не успела она отвести взгляд, как пророк встал, и его паства вмиг стихла. Он отвернулся от Иммануэль и, обогнув стол, обратился к собравшимся:
– Сегодня мы отмечаем радостное событие, – произнес он слегка охрипшим голосом. – Я вступаю в священный союз с праведной дочерью Отца нашего, и за это воздаю благодарность.
Гости захлопали в ладоши.
– Отец в своем божественном провидении наградил меня многими женами, каждая из которых воплощала добродетели нашей веры. Посему я хотел бы почтить Отца нашего в ознаменование Его бескрайней милости и щедрости, – он прервался, чтобы прокашляться в складку рукава, затем оправился и продолжил с улыбкой: – Выносите ведьм.
Прихожане возрадовались. Мужчины высоко поднимали кубки, жены стучали тарелками по столу, дети хлопали себя по коленям и животам. Под звуки фанфар из собора вышли апостолы, неся чучела, изображавшие женщин. Чучела крепились на железных крестах таким образом, что деревянные руки фигур были простерты в стороны, а шеи и тела связаны веревками.
Завидев их, толпа взорвалась аплодисментами. Подняв кулаки в воздух, мужчины выкрикивали проклятия ветру.
Вперед выступил апостол с первой ведьмой – небольшим плетеным чучелком ростом едва ли выше Онор.
– Это Мерси, – сказала Анна, улучив момент для обучения дочерей тонкостям веры.
Следующий апостол держал свою ведьму высоко над головой, и ее сорочка неистово развевалась на ветру. Когда ее юбка взметнулась вверх, обнажая срамное место, некоторые из мужчин, что понаглее, стали глумиться:
– Блудница! Потаскуха!
– А кто бы это могла быть? – Анна ткнула пальцем в чучело, которое апостол нес к ревущему пламени.
Иммануэль ответила:
– Это Иаиль, – назвав ведьму по имени, она повела плечами, вспоминая жалкое создание, с которым столкнулась в Темном Лесу несколько дней тому назад. – Вторая Возлюбленная.
– Верно, – сказала Анна и презрительно скривила губы. – Она и есть. Опасная тварь. Порочна и хитра, как сама Темная Мать.
Она потянулась к Онор и принялась щекотать ей живот. Девочка взвизгнула, захихикала и задрыгала ногами, так что посуда звенела, когда она задевала башмаком ножку стола.
Настала очередь третьей ведьмы. На ней было надето платье, чем-то похожее на платье Иммануэль, только под юбки ей набили соломы, имитируя округлость беременного живота.
– Далила, – сказала Марта. – Ведьма воды. Блудница из ада.
Последнюю ведьму нес на железном шесте Эзра. Фигура была в два раза больше остальных, обнаженная, с телом в виде вязанки березовых веток. По обе стороны от головы чучела отходили изогнутые ветви молодого деревца, образуя рога.
Анна не назвала имени ведьмы вслух, хотя и захлопала в ладоши, когда Эзра проносил ее мимо. Но Глория и Онор умолкли и как будто съежились, когда по ним скользила тень последней ведьмы.
Имя всплыло из глубин сознания Иммануэль: Лилит. Первая дочь Темной Матери. Лесная королева-ведьма, державшая всех в страхе, губя любого, кто посмеет встать у нее на пути.
Апостолы занесли свои кресты с ведьмами над головами и крепко вогнали их в землю, чтобы чучела держались вертикально, каждое на своем кресте. Пророк поднял факел – пылающую ветку размером почти с Иммануэль. Он поднес огонь к ведьмам и поджег каждую из них по очереди. Сначала – Возлюбленных, Иаиль и Мерси, затем – ведьму воды, Далилу.
Иммануэль ощутила в горле кислый привкус, желудок скрутило. Гул крови в ушах на мгновение затмил улюлюканье толпы.
Последней ведьмой, сожженной в ту ночь, стала Лилит, и пророк не преминул воспользоваться моментом. Он поднял охваченную огнем ветку высоко над головой и воткнул ее ведьме меж рогов, как меч. В глазах пророка отражалось пламя, а на дне зрачков, казалось, тлели угли костра.
Иммануэль молча смотрела, как горит Лилит, снедаемая прожорливым пламенем, даже после того, как остальные гости вернулись к угощениям и разговорам. Она смотрела на горящих ведьм, пока не погасли костры, и только почерневшие кости Лилит не остались дымиться на железном кресте.
Иммануэль сбежала с праздника, разогретая ячменным вином. Голова была налита свинцом. Она прошла мимо детей, носившихся вокруг обугленных останков ведьминых костров и горланивших гимны поверх музыки скрипача; мимо Лии, пророка и выводка его жен; мимо Муров, никем не замеченная.
На заплетающихся ногах Иммануэль обогнула собор и двинулась дальше, в сторону кладбища. Там она упала на колени, и ее вырвало в кусты ячменным вином. Она поднялась на ноги, чувствуя головокружение, и сделала еще несколько шагов, прежде чем ее снова вырвало. Зловонная жижа, забрызгав ближайшее надгробие, впиталась в землю.
Несмотря на летний зной, Иммануэль била дрожь. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и вытерла рот рукавом.
Она наивно пыталась гнать от себя воспоминания о ведьмах. Но все, случившееся с ней той ночью в лесу, произошло наяву. Возлюбленные не были плодом ее разыгравшегося воображения. Плоть и кровь, они были так же реальны, как и она сама. Дневник, письма, запретный лес – все это теперь не отпускало ее, и она не могла отпустить их. Никакие покаяния и молитвы не принесли бы ей избавления.
То, что она увидела в лесу, стало частью ее самой… и эту часть она должна была в себе уничтожить, и безотлагательно.
Поднявшись с земли, Иммануэль пошла бродить по кладбищу, петляя среди могильных камней и читая эпитафии в попытке привести мысли в порядок. Некоторые из надгробий принадлежали пророкам и апостолам далекого прошлого, но большинство отмечали места захоронения воинов-ратоборцев, погибших в междоусобной войне с ведьмами. Ей встретилось несколько братских могил, где посвящения гласили просто: «Вечная память слугам Отца, очистившим мир от скверны». Что же до ведьм, на их могилы не ставили надгробий. Их кости и память были упокоены в Темном Лесу.
В центре кладбища стоял массивный мраморный мемориал высотой почти с двухэтажный дом, вытесанный в форме скалы, которая торчала из земли, как плохо погребенная кость. Иммануэль опустилась на колени, чтобы прочесть текст в основании памятника, хотя в этом не было необходимости. Как и большинство жителей Вефиля, она знала его наизусть.
Он гласил: «Здесь покоится первый пророк Отца, Дэвид Форд; весна года Пламени – зима года Бдения». А ниже – вытесанные прямо в мраморе слова: «Кровь за кровь».
Несмотря на духоту летней ночи, Иммануэль поежилась. Там, где она стояла, были закопаны останки Истребителя Ведьм, пророка, который выжег, выпотрошил и очистил Вефиль от зла. Ибо именно Дэвид Форд отвел Лилит и остальных ведьм ее ковена на костер, он разжег огонь и не давал пламени угаснуть. Именно он со своей победоносной войной Темных Дней стоял у истоков всех последующих чисток.
Иммануэль оттолкнулась от земли и встала. В этот момент до ее слуха донесся чей-то тихий плач. Осторожно лавируя между надгробиями, она добралась до границы кладбища, которое заканчивалось на подступах к лесу. Здесь вдоль кладбища тянулась железная ограда, отделяя его от деревьев, подобравшихся вплотную к Святым Землям. Там-то она их и обнаружила – Эзру и Джудит вдвоем под покровом ночи, всего в нескольких шагах от памятника, за которым пряталась Иммануэль. Они стояли близко друг к другу, и Джудит обеими руками хватала его за рубашку, комкая ткань в кулаках.
