Иммануэль поняла, что Джудит, видимо, не знает об опасности, в которой она находится, и что пророку известно о ее связи с Эзрой. Джудит ни за что не стала бы тратить время, препираясь с Иммануэль в коридоре, если бы сознавала, какие ей грозят неприятности. Эта избалованная девчонка слишком привыкла всегда получать желаемое и теперь не могла и представить, что однажды что-то может пойти против ее воли. Вероятность того, что ее уличат в обмане, казалась столь малой, столь непостижимой, что такая мысль даже ни на минуту не приходила ей в голову.
– Зря ты думаешь, что из нас двоих опасность грозит именно мне.
Впервые на ее памяти – впервые, возможно, за все шестнадцать лет, что Иммануэль была с ней знакома – Джудит выглядела по-настоящему растерянной. На ее лице, чередой быстро мелькающих теней, отразилась целая гамма эмоций, от гнева до страха и сомнения. Она открыла рот, чтобы ответить на предупреждение Иммануэль или, возможно, потребовать объяснений, когда в конце коридора распахнулась дверь. Обе девушки тут же обернулись и увидели, как оттуда вышел высокий бледный мужчина. Слуга, если судить по его грязным сапогам и блузе. В петлице на его ремне висели священный кинжал и небольшой железный молоток чуть длиннее ладони Иммануэль. Единственным, что как-то указывало на его статус, был символ стражи пророка, вышитый в правом уголке на его блузе.
Мужчина улыбнулся им, но в этой улыбке не было и намека на теплоту.
– Прошу прощения, госпожа. Ваш супруг желает говорить с вами.
Джудит перевела взгляд со слуги на Иммануэль, а затем снова на слугу.
– Прошу за мной, – в его голосе зазвучало нетерпение.
Глаза Джудит внезапно наполнились слезами, она задрожала. На один безумный миг Иммануэль захотелось потянуться к ней, словно она могла как-то избавить ее от участи, ожидавшей в конце коридора в лице этого странного, ухмыляющегося человека.
Но тут Джудит двинулась вперед, медленно и тяжело, в то время как бархатные юбки волочились за ней по полу. От Иммануэль не укрылся ужас в глазах девушки, когда она переступила через порог к ожидавшему ее мужчине, а потом она завернула за угол и исчезла.
Глава 14
Мы разбивались, чтобы быть вместе. Мои осколки совпадают с твоими осколками, и то, что от нас осталось, стало больше, чем сумма того, чем мы были раньше.
Из письма Дэниэла Уорда
Иммануэль нашла Эзру у ворот, выходивших к восточным пастбищам. Он стоял рядом с тополем, под сенью которого немногим ранее читал книгу. Здоровой рукой он держал под узду высокого черного скакуна, а раненой – сжимал влажную от крови тряпку, чтобы остановить кровотечение.
– Почему так долго? – недовольно поинтересовался он.
Иммануэль заставила себя оторвать взгляд от его руки.
– Твоя очаровательная госпожа перехватила меня в коридоре. Ей приспичило пообщаться.
– Джудит?
– Да, Джудит, – вдруг вспылила Иммануэль. – А что, всех уже и не упомнишь?
Эзра нахмурился. Он протянул ей здоровую руку и кивнул на телегу.
– Залезай. Отвезу тебя домой.
Иммануэль не сошла с места.
– Что вас с ней связывает?
– Что?
– Тебя и Джудит. Что вас связывает?
– Ничего не связывает.
Иммануэль с трудом сдержалась, чтобы не скрестить руки на груди.
– Я видела, как вы целовались, и не было похоже, что это случилось в первый раз.
Эзра крепче стиснул тряпку, и у него на скулах заходили желваки.
– Нет, не в первый. Но в последний.
Иммануэль знала, что ей пора прикусить язык и оставить в покое Эзру со всеми его грехами. Но потом она вспомнила об этом странном, ухмыляющемся мужчине в коридоре, и о выражении ужаса, застывшем на лице Джудит, когда та шла ему навстречу. Ярость переполнила ее, и слова вырвались наружу прежде, чем она успела себя остановить.
– Зачем вообще было начинать? Девушек сжигали на кострах и за меньшие грехи, чем те, что вы совершали вместе. Мой родной отец сгорел за меньшие преступления.
Во всяком случае, у Эзры хватило совести устыдиться.
– Иммануэль…
– Ты знал, чем это грозит. Ты не мог не знать.
– Знал. Мы оба знали.
– Тогда зачем? – спросила она и указала на его руку. – Зачем рисковать всем?
– Ты не поймешь.
На ум Иммануэль невольно пришли мысли об отце. Она представила их тайные встречи с ее матерью – такие же, как встречи Эзры с Джудит. Она подумала обо всем, что они поставили на кон друг ради друга: свое счастье, свою веру, любую мало-мальскую надежду на будущее.
– Ты прав, – сухо отозвалась Иммануэль. – Мне никогда не понять, как люди могут сознательно причинять боль тем, кого якобы любят.
– Я не люблю Джудит, и она не любит меня. Это не любовь. Это другое.
– Со стороны выглядело иначе.
– Что ж, не всегда все обстоит так, как выглядит со стороны, – протянул он устало. – Знаешь, Иммануэль, если ты искала историю о любви, утрате и разбитом сердце, взяла бы книгу из библиотеки. Между нами с Джудит не было ничего подобного.
– Тогда вообще чего все это ради?
– Закроем эту тему, – он кивнул в сторону повозки. – Поехали.
– Я пойду пешком.
– Нет, не пойдешь, – возразил Эзра и отвернулся, начиная запрягать коня в телегу. Он возился с пряжками, морщась каждый раз, когда приходилось орудовать раненой рукой. – Слушай, я ответил на все твои вопросы, на какие только мог ответить. Я солгал отцу, чтобы провести тебя в библиотеку, нарушив по меньшей мере половину параграфов Вефильских Предписаний. Поэтому, если ты будешь так любезна и позволишь мне проводить тебя домой, я буду тебе за это очень признателен. Тебя устраивает такой вариант или ты предпочтешь, чтобы я встал на колени?
Она обогнула его стороной.
– Я предпочту пройтись пешком.
– Черт тебя дери, Иммануэль!
Она молниеносно развернулась к нему, глубоко взрыв землю каблуками.
– Какие грязные выражения для сына пророка!
– Это грязный мир, – парировал он. – Именно поэтому я бы очень хотел, чтобы ты позволила мне проводить тебя домой.
В высокой траве тихо подвывал ветер.
Иммануэль снова скосила взгляд на руку Эзры. Тряпка в его кулаке почти насквозь пропиталась кровью, и хотя он сохранял невозмутимое выражение лица, Иммануэль понимала, как ему должно быть больно. Еще бы, с такой-то раной. И это не говоря уже о ранах куда более глубоких – невидимых ранах, которые нельзя залечить бинтами и мазями.
– Дело в твоем отце? – тихо спросила она.
