Иммануэль не хотела врать подруге, но она понимала, что в свете происходящего ложь была предпочтительнее правды.
– Нет.
Лия с минуту разглядывала ее, словно решая, во что ей больше хочется поверить. Иммануэль приготовилась к новым вопросам, но их не последовало. Лия улыбнулась и взяла ее под руку.
– Вот и славно. А то я уж немного испугалась, что Эзра превратил тебя в жеманную кокетку. – Иммануэль ткнула ее локтем под ребра, и Лия рассмеялась. – Конечно, если бы так и было, я не стала бы тебя винить. Несмотря на все его Святые Дары, глаза у него дьявольские, и язык тоже. Я ему ни капельки не доверяю.
– Он не такой плохой, каким кажется, – возразила Иммануэль. – И говори тише. В этих коридорах гуляет эхо, он может тебя услышать.
– Ну, он не услышит ничего такого, чего не знал бы раньше. Уверена, этот мальчишка строил свои коварные планы с того самого дня, как мы все встретились на речном берегу. Я видела, как он смотрел на тебя.
– Лия!
Лия улыбнулась Иммануэль, многозначительно поиграв бровями, и они весело рассмеялись. К тому времени, как они добрались до библиотеки, они хохотали, покачиваясь, спотыкались на ходу и обменивались историями и анекдотами.
– Пруденс думала свекольным соком покрасить волосы в рыжий, – проговорила Лия между смешками. – А ее локоны стали синими, как васильковые лепестки. Столько усилий ради того, чтобы привлечь внимание Иова Сидни? Ему же сто лет в обед. Как по мне, так он уже одной ногой в могиле.
– Ты невыносима.
– Мы обе невыносимы. Вот почему мы идеально друг другу подходим. Всегда так было.
– И всегда будет, – отозвалась Иммануэль, сворачивая в коридор, ведущий к библиотеке, но не успела она сделать и нескольких шагов, как Лия потащила ее обратно.
– Я должна тебе кое-что сказать, – сказала она, внезапно посерьезнев.
– Что такое?
Лия медлила.
– Обещай мне, что сохранишь это в секрете. Что бы ты ни подумала, и как бы на меня ни злилась.
– Мой рот на замке, – ответила Иммануэль. – Даю слово.
– Хорошо, – сказала Лия, и ее подбородок слегка задрожал. – Дай мне руку.
Иммануэль без лишних вопросов протянула руку, и Лия запустила ее ладонь под складки своего платья, пока Иммануэль не нащупала выпуклость ее живота, весьма ощутимо округлившегося.
– Ты… ты же… ты не можешь быть…
– Беременна.
Иммануэль только разинула рот.
– Сколько месяцев?
Лия насупила брови, как это всегда бывало, когда она решала, солгать или сказать правду. Наконец она прошептала:
– Шесть. Плюс-минус пара недель.
Иммануэль застыла как изваяние, безмолвно и неподвижно.
– Скажи что-нибудь, – взмолилась Лия тихим и юным голосом, который почти ничем не напоминал ее собственный. – Что угодно. Покричи на меня, если хочешь. Все лучше, чем твое молчание.
– От него?
– Конечно, от него, – фыркнула она сердито, совсем на себя не похоже.
– Но как это возможно? Вы женаты всего месяц.
Лия стыдливо уставилась себе под ноги.
– Нас помолвили вскоре после этого.
– Вскоре после чего?
Лия нахмурилась, и Иммануэль не могла сказать, ярость или боль сейчас плескались в ее глазах.
– Он пришел ко мне как-то ночью, когда я несла послушание.
Послушание. Ну, конечно.
Вефильских девушек нередко приглашали служить церкви в качестве служанок для жен пророка и других жителей Обители. Будучи незаконнорожденной, Иммануэль никогда не имела такой возможности, но Лия часто служила в годы, предшествовавшие ее помолвке. К концу ее послушания стало казаться, что в Обители она проводит ночи чаще, чем в собственном доме. Теперь Иммануэль знала, почему.
– Когда это началось?
Лиа не находила себе места от стыда.
– За несколько недель до моих первых кровей.
– То есть, тебе едва исполнилось тринадцать? – прошептала Иммануэль, и все это было так ужасно, что даже сказав эти слова вслух, она с трудом могла поверить, что это правда. – Лия, ты была… он был…
Подбородок Лии задрожал.
– Мы все грешны.
– Но он же пророк…
– Он всего лишь человек, Иммануэль. Люди совершают ошибки.
– Но ты была ребенком. Ты была совсем девочкой.
Лия повесила голову, пытаясь сдержать слезы.
– Почему ты мне не говорила?
– Потому что ты бы сделала то же самое, что делаешь сейчас.
– Что я делаю, Лия?
– Обнажаешь свое разбитое сердце. Делишь со мной мой позор и мой грех, как будто они и твое бремя тоже, – тут Лия потянулась к ней, взяла за руку и подвела к себе. – Но это моя боль. Мне не нужно, чтобы ты страдала за меня. Когда-нибудь ты поймешь, что мы не можем делиться всем. Иногда нам приходится нести этот груз в одиночку.
Слова прозвучали как пощечина. Иммануэль открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы заполнить гадкое молчание, возникшее между ними, боясь, что оно затянется навсегда, если она этого не сделает, но Лия опередила ее.
– Я оставлю вас наедине.
– О чем ты…
В конце коридора хлопнула дверь, и, обернувшись, Иммануэль увидела Эзру, который выходил из библиотеки с высоченной стопкой книг, которые ему приходилось придерживать подбородком. Он направился в их сторону, и несколько увесистых томов выскользнули у него из рук, с грохотом попадав на пол. Иммануэль шагнула ему навстречу и помогла собрать книги.
Эзра пробормотал что-то, похожее на благодарность, и выхватил книгу у нее из рук. Вблизи от него разило алкоголем – чем-то куда более крепким, чем подогретое вино, которое подавали на пиру. Иммануэль повернулась к Лие, разрываясь между желанием уйти и остаться. Но когда Эзра поплелся дальше по коридору, она последовала за ним. Перед тем как завернуть за угол, она обернулась и посмотрела на подругу. Та стояла посреди коридора и не двигалась, словно пригвожденная к месту. Пока Иммануэль наблюдала за ней, Лия опустила голову, обняла живот обеими руками и медленно отвернулась.
Глава 18
Иногда я думаю, что мои тайны лучше держать в себе, чем выпускать наружу. Возможно, моя правда уже наделала достаточно дел. Возможно, мне следует унести эти воспоминания с собой в могилу и представить мои грехи на суд мертвых.
Мириам Мур
– Нам нужно поговорить, – сказала Иммануэль, с трудом поспевая за длинными шагами Эзры.
– Если тебя интересует, рассказал ли я кому-то о том, что произошло в лесу, то тебе не о чем волноваться, – отозвался он хмуро, глядя прямо перед собой.
