Входная дверь, вытесанная из толстого массива дуба, выглядела так, словно место ей было не в церкви, а в склепе. Несмотря на то, что дверь оказалась слегка приоткрыта, Иммануэль пришлось упереться в нее плечом и навалиться всем телом, чтобы отворить до конца. Внутри царил полумрак и висел такой густой дым от благовоний, что у Иммануэль защипало глаза, и выступили слезы. Вместо молельных скамей тут стояли обычные узкие лавочки, занимавшие половину ширины помещения и расположенные рядами по обе стороны прохода. А наверху по всему периметру церкви тянулся балкон, откуда за Иммануэль наблюдали несколько женщин.
В конце прохода возвышалось некое подобие алтаря. Но в отличие от соборного, у этого имелись приподнятые бортики по краям, превращавшие алтарь в своеобразную неглубокую купель, в которой горел огонь. Над подношением в облаке дыма стоял мужчина с обритой головой. Приблизившись, Иммануэль заметила, что при себе он носил священный кинжал, только старый и ржавый. Его глаза цвета бледнейшего янтаря резко контрастировали с темной, иссиня-черной кожей. Навскидку, Иммануэль сказала бы, что мужчина был примерно одних лет с Абрамом, возможно, чуть-чуть моложе. Он был облачен в рясу, сшитую, похоже, из простой мешковины и подпоясанную кожаным шнуром, достаточно длинным, чтобы кисти касались пола. Подойдя к нему, Иммануэль словно кожей ощутила значимость момента, совсем как тогда, в лесу, когда Лилит впервые вышла из-за деревьев.
– Меня зовут Иммануэль Мур…
– Не стоит, – оборвал он ее и снова склонился над огнем. Рядом, на небольшом каменном постаменте, лежало несколько цыплячьих тушек, связанных вместе за шеи. Священник поднял их за веревку и опустил в огонь, пробормотав что-то себе под нос – вероятно, молитву, но все произошло так быстро, что Иммануэль не успела ничего разобрать. Запах горелых перьев и жареного мяса смешался с приторным запахом благовоний. – Мне известно, кто вы.
– Откуда?
Священник усмехнулся, будто она рассказала ему крайне остроумный анекдот.
– Тут мало кому о вас не известно. Расскажите, что привело вас нынче в Окраины?
– Я хочу встретить свою семью.
– Почему вы разыскиваете их именно сейчас?
– Потому что сейчас я готова.
Священник вздернул бровь. Окинул ее оценивающим взглядом сквозь клубящийся дым.
– А раньше не были готовы?
Иммануэль расправила плечи.
– Раньше я боялась. Но это в прошлом. Так что я хотела бы встретиться с ними, если вам не составит труда направить меня в нужную сторону.
Выражение лица священника сменилось с холодного на сочувственное.
– Боюсь, вы пришли не по адресу, мисс Мур. Уорды здесь больше не проживают.
У нее перехватило дыхание, словно она получила кулаком в живот. Иммануэль наклонилась вперед и оперлась на спинку скамьи.
– Они мертвы? Все до единого?
– Нет, не все. Насколько мне известно, ваша бабушка Вера Уорд – последняя из ваших выживших родственников. Но она покинула Вефиль через несколько дней после убийства вашего отца.
Значит, надежда пока оставалась. Возможно, еще не все потеряно.
– Вы знаете, где она?
Священник кивнул вправо. Иммануэль пошла за ним по узкому проходу между двумя лавочками, и они очутились в небольшом алькове часовни. Все здесь напоминало о смежных апсидах и галереях собора, но в гораздо меньшем масштабе. Стены алькова украшала огромная фреска с изображением Вефиля и земель за его пределами. На дальней стене были нарисованы Перелесье, Окраины и Святые Земли, с соответственно обозначенными достопримечательностями, такими как гробница первого пророка, Обитель, окраинная церковь и, конечно же, собор пророка. Окружал все это Темный Лес… только на фреске все выглядело иначе. На ней лес принимал обличье обнаженной женщины, обернувшейся калачиком вокруг Вефиля.
Иммануэль долго, затаив дыхание, рассматривала фреску, шаря взглядом по силуэту женщины, безрезультатно пытаясь разгадать тайный смысл рисунка. Наконец ее взгляд упал на короткое посвящение, выгравированное на деревянной табличке в правой части фрески: «Чаща чувствует то, к чему мужчина бесчувственен. Она видит тысячью глаз и ничего не забывает».
– Это из Священного Писания? – спросила Иммануэль.
Священник покачал головой.
– Не из того, которое вы читаете по субботам. Считайте это… неофициальным дополнением.
– Это отсылка к Матери или к лесу?
– И к тому, и к другому, – ответил священник. – Мать – это и есть лес. Она – душа, а Темный Лес – Ее тело. Для нас две эти сущности имманентны. Они одно и они едины.
Иммануэль коснулась на фреске места у границы леса, повторяя пальцами линию деревьев, растущих вдоль земель Муров.
– Никогда раньше не слышала такой интерпретации.
– Это потому, что твой народ не обучен слову Матери.
Иммануэль не понравилось, как он сказал «твой народ», словно стирая двумя словами узы крови, связывавшие ее с Окраинами и Уордами. Но она оставила его замечание без комментариев. Вместо этого Иммануэль продолжила изучать фреску, задирая голову, чтобы рассмотреть карту наверху. Высокий потолок был расписан бледными контурами карт, но иллюстрации казались гораздо более абстрактными, чем на карте Вефиля. Несколько названий она узнала: Хеврон, Галл, Вальта.
– Языческие города?
– Говоря словами вашего пророка, да.
– Там я найду свою бабушку?
Священник покачал головой и постучал пальцем по маленькому безлесому пятнышку в дикой местности к северу от Вефиля. Это была деревня, Ишмель. К огромному удивлению Иммануэль, находилась она совсем недалеко от Вефиля. Исходя из масштаба карты, всего в нескольких лигах от Священных Врат. Она рассудила, что опытный всадник на быстрой лошади смог бы преодолеть это расстояние примерно за день пути.
– Есть ли какая-то возможность связаться с ней?
Священник вновь покачал головой.
– Отправлять письма за ворота незаконно, и даже если бы это чудом вам удалось, нет никакой уверенности, что вы бы получили от нее ответ. Сильно сомневаюсь, что Вера рискнет посылать письмо обратно в Вефиль, зная, что может навлечь гнев церкви. Если вы хотите поговорить с ней, вам придется сделать это лично. Найдите человека, который проведет вас за Священные Врата, и другого человека, который проведет вас обратно.
– Это вообще возможно?
– Нет почти ничего невозможного, когда задаешь правильные вопросы правильным людям и готов заплатить нужную цену.
Иммануэль ненадолго задумалась.
– Где гарантии, что бабушка все еще в Ишмеле?
– Их нет. Этого никто не знает наверняка. Уход из Вефиля – это испытание веры. Ваша бабушка сама так говорила перед тем, как уйти.
– Вы хотите сказать, перед тем, как ее изгнали?
