Иммануэль вздохнула с облегчением, когда небольшой пятачок домов снова уступил место открытым полям. В Перелесье, где зажиточные фермеры норовили прибрать к рукам каждый свободный клочок земли, эти дикие пастбища давно были бы освоены и преобразованы в материальные богатства. Но здесь земля оставалась совершенно нетронутой, если не считать одной-единственной дороги, прорезавшей ее.
Вдали виднелся Темный Лес, и деревья в нем росли так густо, что казались практически непроходимыми. Здесь притяжение леса ощущалось гораздо явственнее, чем в Перелесье: деревья пели ей, когда в их листве шелестел ветер, и Иммануэль лишь усилием воли продолжала держаться тропы вместо того, чтобы направиться на их зов.
– Мы на месте, – сказала Адрина и указала на обширный участок земли, у самой границы с лесом, где трава росла по пояс.
Иммануэль сошла с тропы на поляну, но только подойдя ближе увидела обугленный остов сгоревшего дома и треснутые камни там, где когда-то был заложен его фундамент.
Но даже одних руин ей было достаточно, чтобы понять, что этот дом был намного больше тех, которые они миновали в трущобах. Пожалуй, в лучшие времена он мог соперничать размерами с домом самих Муров. Было ясно, что, хоть они и проживали в Окраинах, Уорды пользовались хорошим положением в обществе. Только влиятельная семья могла позволить себе такой большой дом.
Иммануэль приподняла подол юбки и перешагнула через обуглившуюся деревяшку, прежде, возможно, служившую стропилом. Она обошла дом по периметру, осторожно ступая среди обломков, потом остановилась и присела на корточки рядом с одной из сланцевых плит фундамента. Вблизи она увидела, что на ней красовался странный глубоко вырезанный символ – крест в центре круга, похожий на букву какого-то иностранного алфавита. И чем дольше она смотрела на символ, тем больше он напоминал ей ведьмину метку.
– Что это за символ? – спросила Иммануэль, обводя резьбу кончиками пальцев. Несмотря на неумолимо жаркое полуденное солнце, камень оставался ледяным на ощупь.
– Это сигил, – отозвалась Адрина, делая шаг вперед. – По традиции мы вырезаем их в камнях фундамента наших домов. Для удачи, процветания, защиты.
– И что значит этот сигил?
– Это сифон, – проговорила девушка шепотом, хотя, насколько могла судить Иммануэль, вокруг не было никого, кто мог бы их подслушивать.
– И для чего он нужен?
Адрина отвечала с явной неохотой:
– Выкачивает силу. Из леса.
– А этот? – Иммануэль указала на плиту фундамента в другой части руин. На этой плите красовалась цепочка из восьми глубоких полос, вырезанных внахлест, которые выглядели так, словно были нанесены в гневе.
– Щит, – объяснила Адрина. – Чтобы отражать опасность.
Иммануэль не пришлось спрашивать о символе на следующей плите.
– Ведьмина метка.
Иммануэль подошла к последнему из четырех камней, который располагался в дальнем углу руин, ближе всего к лесу. Он был опрокинут и расколот на два больших куска. Девушки в четыре руки налегли на камни, перевернули их, обнажив слой дерна, в котором копошились пауки с червями, и сдвинули обломки вместе. Иммануэль стряхнула с камня землю, чтобы рассмотреть надпись, и когда она это сделала, Адрина так резко отпрянула, что чуть не навернулась об упавшую балку.
Иммануэль вгляделась в метку, очертила пальцами надрезы на камне. Символ выглядел достаточно безобидно: просто маленький шестиугольник с рядом крестов посередине.
– Что это такое?
– Нам пора уходить.
Иммануэль нахмурилась.
– Почему?
– Потому что это проклинающая печать, – прошипела Адрина. – Она призвана причинять зло.
– Но мы же никому не хотим навредить.
– Не имеет значения. Кто знает, что имел в виду заклинатель, когда накладывал эту печать.
– Но ведь сколько лет прошло, – возразила Иммануэль, – и дом давно заброшен. В этих камнях давно не осталось никакой силы.
– Как только сигил нанесен и проклятие наложено, это навсегда, – сказала Адрина, явно начиная терять терпение. – Не имеет значения, уходит ли человек, умирает или забывает – сила, которую символизирует эта печать, остается.
Внутри у Иммануэль что-то оборвалось, когда она подумала о ведьмах и бедствиях, навлеченных ее кровью.
– Ты хочешь сказать, что проклятия вечны?
– Я хочу сказать, что повернуть вспять то, что уже совершено, трудно, а зачастую и невозможно. Когда ты заклинаешь сигил, ты делаешь это раз и навсегда. Его можно видоизменить, но полностью стереть – никогда.
Если Адрина говорила правду, выходило, что надежды разорвать цикл бедствий практически не было. По всей видимости, темная сила леса все-таки возьмет свое. Но что это будет значить для Онор, для Глории и остальных зараженных мором? Доживут ли они до конца этого бедствия?
Иммануэль вспомнила пророческую запись в конце дневника ее матери: «Кровь. Мор. Тьма… Резня». Становилось очевидно, что если они не найдут способ снять проклятие, многим придется поплатиться жизнью. Наверняка существовал какой-то способ остановить это, и, исходя из того, что ей удалось выведать до сих пор, вернее всего было бы попытаться расшифровать сигилы – язык ведьминской магии. Если Иммануэль надеялась остановить вызванные Лилит бедствия, сперва она должна была разобраться в их сути и понять, против чего сражается.
Иммануэль сбросила с плеча сумку, порылась в ее содержимом и извлекла оттуда небольшой листок бумаги и огрызок графита. Бережными движениями она разложила чистый лист на камне и принялась натирать его графитом, переводя изображение с камня на бумагу с абсолютной точностью. Точно так же она перекопировала и три оставшиеся сигила, после чего собрала все листочки, аккуратно сложила и спрятала в сумку для сохранности. И снова повернулась к Адрине.
– Откуда ты так много знаешь об этих символах?
– Они часть нашего языка.
– Ты имеешь в виду ваш первый язык?
Адрина кивнула.
– Эти символы для нас обычные слова. Но намерение, стоящее за ними, делает сигилы чем-то большим… и опасным.
Иммануэль пересекла развалины и ступила на узкую полоску земли, отделявшую дом от Темного Леса. В паре шагов от нее торчал остов заброшенной постройки – не то отхожего места, не то небольшого сарая, как тот, в котором работал Абрам. А за ним – только непроглядно темная полоса леса. Его чары почти пьянили ее.
Иммануэль сделала шаг в сторону леса и споткнулась, зацепившись ботинком за то, что она поначалу приняла за торчащий камень. Но поискав глазами виновника своей неосторожности, она обнаружила небольшую ступеньку, и еще несколько сразу за ней, ведущих к простиравшемуся за участком лесу. По этой дорожке Иммануэль вышла к подножию двух раскидистых дубов-близнецов. Они стояли близко друг к другу, и их ветви переплетались над головой, образуя некое подобие арки. На каждом из стволов были вырезаны одинаковые символы: от первой ветки дерева вниз до самых корней тянулась одна сплошная линия, вершину которой пересекало штук двадцать более коротких зарубок различной длины.
