– Да, но она рассказала мне об этом совсем недавно. Я хотела сообщить тебе, но Лия взяла с меня слово не выдавать ее тайну, и…
Марта подняла руку, призывая ее замолчать.
– Сейчас не время для чистосердечных признаний. Нам нужно отправляться в Обитель. Мне понадобится твоя помощь у постели роженицы, а Лие – твоя поддержка. Одевайся. Нас уже ждут.
Марта и Иммануэль спешили в Обитель по дороге, освещенной огнями погребальных костров. Эзра верхом на коне ехал впереди, мчась галопом по Перелесью. К тому времени, когда они подъехали к Обители, он уже встречал их у ворот. Иммануэль соскочила с повозки прежде, чем та успела затормозить, и бросилась навстречу Эзре через клубящийся дым костров. Он проводил их в дом и отвел по коридору в покои для новобрачных.
«Не дайте ей умереть, – заклинала Иммануэль, взывая к Отцу, к зверям Темного Леса, к ведьмам, ко всем, кто мог бы внять ее мольбам. – Умоляю, только не дайте Лие умереть».
После прохода по коридорам, показавшимся ей бесконечными, они вошли в покои, которых Иммануэль не видела прежде. Здесь не были слышны крики зараженных мором, и только один голос звучал громче остальных. Влажный, булькающий крик ударялся о стены и отзывался эхом.
У Иммануэль задрожали руки.
– Дальше мне нельзя, – сказал Эзра и обратил взгляд на Иммануэль. – Будь сильной.
Она хотела что-нибудь ответить ему, но Марта перебила:
– Скажи отцу, что я на месте.
Эзра кивнул и ушел, не проронив больше ни слова.
Марта опередила Иммануэль и сама открыла дверь, тихо пробормотав слова молитвы. В комнату они вошли вместе. Это было маленькое помещение, залитое светом камина. В воздухе стоял вязкий запах пота и древесного дыма. В дальнем углу комнаты серьезно и напряженно переговаривались о чем-то мать Лии и несколько из ее старших сводных сестер. Глаза женщин были налиты кровью, и почти все они плакали.
В центре комнаты, где толпились жены пророка, стояла кровать, на которой извивалась в мучительных корчах Лия. Она была почти раздета, если не считать тонкой ночной рубашки, задранной до самых подмышек. Между ног у нее темнела лужица крови. Живот раздулся и был исполосован растяжками, которые напоминали собой плохо зарубцевавшиеся ножевые раны. Ребенок внутри нее ворочался, и каждая новая схватка вырывала из Лии крик, сотрясающий стены.
Марта побледнела. Она перевела взгляд на мать Эзры, Эстер, стоявшую за изголовьем кровати. Та была одета в длинный халат, запачканный кровью, а ее волосы – собраны в растрепавшийся пучок. Иммануэль впервые в жизни видела ее не при полном параде.
– Давно она в таком состоянии?
– Два дня.
Иммануэль уставилась на Эстер, не веря своим ушам.
– Схватки затянулись на два дня, и вы даже не обратились за помощью?
– Лекари Обители не отходили от нее ни на шаг…
– Следовало послать за мной раньше, – строго упрекнула Марта.
– Знаю, но мы исполняли указания пророка, – поспешила объяснить Эстер. – Он настоятельно просил, чтобы мы еще некоторое время… не придавать огласке истинного положения Лии.
Все сразу встало на свои места. Пророк хотел сохранить в тайне рождение своего ребенка. Лия разрешилась бы от бремени без лишнего шума, в стенах Обители, под надзором личных лекарей пророка, связанных священной клятвой служить ему и не разглашать его тайны, которую не могли нарушить под страхом сожжения на костре. Сохранив это в секрете, пророк мог бы замолчать о таком нюансе, как незаконнорожденное положение ребенка и, что самое важное, о своем грехе. Через несколько месяцев он объявил бы о рождении ребенка, и никто бы не поставил под вопрос обстоятельства его зачатия. И все было бы чин чином.
Марта обошла вокруг родильной постели и начала осмотр. Пока она работала, Эстер промокала Лие лоб влажным компрессом. Она остановилась и что-то прошептала девушке на ухо, и того, что она сказала, оказалось достаточно, чтобы Лия улыбнулась сквозь слезы, хотя бы на мгновение. Женщина снова повернулась к Марте, понизив голос до шепота, такого тихого, что Иммануэль пришлось читать по губам, чтобы понять ее:
– Мы опоздали?
Повитуха не ответила.
– Иммануэль, – Лия разлепила распухшие глаза и протянула к ней руку. – Подойди, пожалуйста.
– Я здесь, – Иммануэль бросилась к подруге и взяла ее за руку. – Я рядом.
Лия улыбнулась, и несколько слезинок скатились по ее щекам.
– Прости меня. Прости меня за все, что я наговорила тебе в последнюю нашу встречу. Мне очень жаль. Пожалуйста, прости.
– Тише-тише, – Иммануэль убрала прядь волос с ее лба. – Тебе не за что просить у меня прощения.
– Я ошибалась. Я не хочу оставаться одна. Я не… – сильнейшая схватка оборвала ее на полуслове, и Лия со всей силы стиснула руку Иммануэль, так, что у той хрустнули костяшки пальцев. – Я не хочу оставаться одна.
– Ты не одна. Я теперь здесь, и я никуда не уйду. Обещаю.
– Но уйду я. Я это чувствую…
Она сорвалась на крик, не договорив начатого. У Иммануэль не осталось ни малейших сомнений в том, что Лия была не в себе. На ее щеках пылал горячечный румянец, а в глазах, когда они не вращала ими, читалось то же исступление, что и в глазах у Глории.
– Лихорадка, – прошипела Эстер, вцепившись обеими руками в плечи Лии, чтобы удержать ее на кровати. – С ней это с тех пор, как начались роды. Ни сиделки, ни служанки не могут ее успокоить.
Марта засучила рукава и вымыла руки в тазу с водой, стоящем у окна.
– Такова болезнь.
– Она не повредит ребенку? – шепотом спросила Эстер, на что Лия отозвалась очередным протяжным стоном.
Марта наградила ее испепеляющим взглядом, который мог бы иссушить могучий дуб. Эстер замолчала. Повитуха подошла к Лие и положила ладонь на ее оголенный живот, поводив пальцами по синякам и растяжкам.
– Что там? – спросила Лия с безумным взглядом. – Что там?
Марта побледнела.
– Она умирает.
– Девочка, – проговорила Лия, и ее глаза закатились кверху. – Маленькая моя.
– Ее нужно спасти, – Эстер обогнула кровать и подошла к Марте. – Она дочь пророка.
Из дальнего угла комнаты, опираясь на клюку, вышла старуха. Агарь, первая жена предыдущего пророка, сказала, перекрывая своим голосом вопли Лии:
– Режьте.
Наступила гробовая тишина. Она поглотила даже крики Лии. Некоторые из жен зажали себе рты ладонями. Самые юные бросились к двери.
Иммануэль услышала собственный голос, прогремевший на всю комнату:
– Что?
Агарь внимательно посмотрела на Марту.
– Режьте ее. Спасайте дитя. Такова воля Отца.
