В ночи просвистела еще одна пуля, на этот раз ближе, чем первая. Потом третья.
Она оглянулась через плечо и увидела, как пошатнулся Эзра, и ружье едва не выскользнуло у него из рук. Он сделал два шага вперед, один назад, затем снова положил оружие на плечо и выстрелил в темноту.
Иммануэль щелкнула поводьями. Деревня уже показалась в поле зрения, и она даже увидела фонари на воротах. Почти на месте. Оставалось каких-то пол-лиги. От нее требовалось только одно: не останавливаться.
Темноту разорвал очередной выстрел.
На этот раз Иммануэль не обернулась. Она хлестала вожжами, подгоняя лошадь вперед, в Амас. Коттеджи проносились мимо, смазываясь в сплошное пятно. Повозка гремела по булыжникам и рытвинам в мостовых. На улицах почти никого не было, но редкие случайные прохожие бросались врассыпную, когда Иммануэль проезжала мимо них.
Стук копыт становился все громче по мере приближения стражи. Всадники-одиночки выскакивали из переулков, подбираясь к ней в обход пустых рыночных прилавков. Неподалеку маячили ворота, освещенные пламенем зажженных факелов.
Мимо просвистела пуля.
Иммануэль еще раз подстегнула лошадь, мча к воротам во весь опор, намереваясь во что бы то ни стало попасть за ворота, даже если для этого ей придется бросить повозку и перелезть через них. Как только она это сделает, всадникам придется отступить, так как они не имели права преследовать ее за чертой Вефиля без официального распоряжения пророка. Миновав Священные Врата, она будет в безопасности… во всяком случае, на первых порах.
А стражники тем временем настигали. Крики и выстрелы эхом разносились по пустому рынку. В считаные мгновения она будет окружена. Она не успеет к воротам – она не успеет даже выехать с рынка. Стража пророка схватит ее и доставит в Обитель, где ее ожидали покаяние, приговор и сожжение…
Что-то зашевелилось в ночи.
Не ветер, а скорее его отсутствие, как будто из деревни выкачали весь воздух. Факелы потухли, как спички, зажатые двумя пальцами. Погасли масляные лампы. Над головой померкла луна, а за ней и звезды, одна за другой, как задутые свечки, пока в небе не стало черным-черно. Огромная тень легла на Амас, придавив деревню мраком.
Вот их и настигла тьма.
У себя за спиной Иммануэль слышала, как валятся с лошадей всадники. В темноте раздавались беспорядочные выстрелы. Растерянные крики стражников пророка.
Только благодаря удаче и своей собственной закаленной памяти Иммануэль, не видя ни зги в этом море ночи, сумела не заблудиться на рынке и выйти на главную дорогу. Шепотом она подгоняла лошадь вперед по темноте, туда, где, как она знала, находились ворота, хотя и не могла их разглядеть в этой беспросветной мгле.
И тут – огни замелькали в черном океане, как светлячки. Факелы на воротах, трубный звук рога, оглушительный скрежет петель. В бледном свете заново зажженных фонарей Иммануэль увидела, как перед ней растворились ворота. Она в последний раз щелкнула вожжами, и лошадь поскакала вперед, унося ее прочь из Вефиля, в темные дебри дикого леса.
Часть третья
Тьма
Глава 30
Мир велик и опасен, и это не место для Отцовой паствы.
Из сочинений Дэвида Форда
Дорога уходила в непроглядную черноту. Иммануэль не видела леса, но она чувствовала знакомый дурман ускользающего самоконтроля, все глубже и глубже погружаясь в дебри. Небо над головой было темным – ни брызгов звезд, ни серпа полумесяца, что осветили бы путь впереди. Большинство фонарей вдоль дороги не горели, а в тех немногих, что еще не погасли, неистово трепыхались крохотные язычки угасающего пламени, угрожая потухнуть от малейшего дуновения ветерка.
Ни на дороге, ни в обступавшем Иммануэль лесу не наблюдалось никаких признаков жизни. Ни следов от повозок, ни отпечатков ног, ни сов, гнездящихся в деревьях. Как и предсказывал Эзра, стража пророка прекратила погоню в тот момент, когда она миновала Священные Врата. Она осталась совсем одна в этом мрачном, диком пути. Но, невзирая на зловещую тишину ночи и свое щемящее одиночество, она находила утешение в том, что теперь, с наступлением тьмы, мор, очевидно, должен был подойти к концу, поскольку до сих пор каждое новое бедствие возвещало окончание предыдущего. Она молилась, чтобы Глории и Онор теперь ничего не угрожало. Но потом она вспомнила о последнем бедствии: резне. Она могла лишь надеяться, что своим путешествием сможет предотвратить ее.
Иммануэль ехала дальше. Ночь затянулась и не спешила кончаться даже после того, как миновали отведенные ей часы, и черная волна тьмы казалась почти непроницаемой. Иммануэль, как могла, старалась вести счет проходящему времени, но неисчерпаемая чернота принесла с собой какое-то особое безвременье, буквально обрекая на провал любые ее попытки.
Через несколько часов – а может, и минут, как знать; в темноте было сложно судить – с неба закапал моросящий дождь, который вскоре сменился косой стеной ливня. Иммануэль не видела вокруг ничего, что могло бы сойти за укрытие, не считая сомнительного навеса из редких древесных веток, и для защиты от непогоды ей приходилось полагаться на один только плащ Эзры. К тому времени, когда она подъехала к развалинам давно заброшенного монастыря, она промокла до нитки, а поводья стерли ее ладони в кровь. Понимая, что слишком устала, чтобы продолжать путь, она решила остановиться там на ночлег.
Это было странное сооружение, построенное на насыпи, выходящей на неглубокий овраг. Оно было узким, приземистым и продолговатым, как галерея или конюшня со стойлами. Каменные колонны подпирали осыпающуюся крышу, плоскую и низкую, буйно поросшую зубровкой.
Остановив повозку рядом с развалинами, Иммануэль соскочила с козел, распрягла коня и увела его с проливного дождя под крышу монастыря. Она накормила и напоила животное тем, что нашлось в фургоне, после чего, промокшая и озябшая, устроилась в дальнем углу постройки, за стенами которой бушевала буря.
Отдохнув и снова почувствовав в себе силы держать поводья, Иммануэль встала, запрягла коня в повозку и продолжила путь по темноте.
Дебри леса все плотнее смыкались вокруг Иммануэль, а спустя некоторое время она выехала к развилке. Одна тропа, более широкая из двух, была добротно вымощена булыжником и с обеих сторон освещена фонарями. Она поворачивала на восток, в глубь леса. Другая же представляла собой невзрачную узкую дорожку, похожую на лесные тропки, которые змеились по всем вефильским лесам.
Иммануэль повернула на запад, в Ишмель.
Ветки кустарника и ежевичные колючки рвали ее одежду, пока она пробиралась по узкому лесному коридору. Тропа была изъедена рытвинами и усеяна всяческим мусором. Иммануэль не раз приходилось спрыгивать с козел и расчищать дорогу впереди, прежде чем они могли продолжить путь. В итоге, большую часть этого отрезка она прошла пешком, ведя под уздцы коня Эзры. Животное постоянно упиралось, не желая идти узкими проходами, которые прорезали дикую чащу, и Иммануэль приходилось уговаривать его, успокаивать тихими разговорами. Пару раз она даже спела ему те же колыбельные, которые пела Онор и Глории, просто чтобы не подпускать слишком близко эту зловещую тишину и не спугнуть несчастное животное.
