– Вон они! – крикнул Никита, после того, как Георгий проехал от поворота несколько метров. – Езжай направо! Они спрятали тачки под деревьями!
Гоша взглянул в указанную сторону, и заметил за пышными ветвями берёз что-то чёрное и серое. Приглядевшись, он тут же понял, что именно там оставили свои машины оперативники.
– Давай, заворачивай! – наседал Сыцевич.
– Успокойся, я уже… я ищу, где повернуть… ага! – Гоша нашёл более-менее гладкий участок дороги между двумя деревьями, и достаточно широкий для того, чтобы BMW протиснулся в него.
Когда он, всё-таки зацепив несколько веток, выехал на небольшое пространство под берёзами, и остановил машину где-то в пяти метрах от других автомобилей, Никита снова приставил к его затылку ствол.
– А теперь выходи из машины, одновременно со мной. Ну, давай!
Гоше пришлось подчиниться.
– Теперь закрывай её. Ага… А сейчас ты должен найти ментов, в какую сторону они пошли.
– Я думаю, пока нам надо просто идти вверх, – Гоша указал на поднимающийся перед ними склон, тесно усеянный тянущимися вверх белыми с чёрным стволами с кудрявыми зелёными кронами наверху.
– Иначе тут некуда деться.
«Интересно, знает ли этот придурок про навигацию?» – подумал Гоша, взбираясь по склону и слышали позади себя пыхтение Сыцевича». Ведь именно по ней он легко мог обнаружить, куда именно направился Юра, и как его найти. Но сейчас его задачей было не дать Никите приблизиться к полицейским. Он должен был, подобно Ивану Сусанину, завести его в другую сторону, и постараться не закончить так же, как пресловутый крестьянин из села Домнино.
По мере подъема в гору дышать становилось всё тяжелее. Гоша чувствовал, как с его лба катится пот. К тому же, чем дальше они забирались в лес, тем больше на пути попадалось упавших веток, сучьев и ям, а ещё дали о себе знать комары. Сыцевичу, по-видимому, не утруждавшему себя до этого особыми физическими нагрузками, было и вовсе тяжко: он шёл медленно, то и дело останавливаясь, чтоб отдышаться. Но при этом не терял бдительности, и ни на секунду не спускал с него глаз, держа наготове оружие и лишая Гошу возможности напасть.
Наконец склон сделался более пологим, и идти стало значительно легче.
– Ничего. Мы с ребятами… привыкли… забираться… в леса, – выдыхая каждое слово, бормотал сзади Сыцевич. – А теперь… я ещё и знаю… что всё будет… не зря.
«Видать, в тех лесах не было крутых склонов, – мрачно усмехнулся про себя Гоша».
Отдышавшись, они снова направились вперёд. Теперь среди берёз начали попадаться и ели. Лес постепенно становился гуще.
– Когда мы… с Ирой… поссорились, – вдруг сказал Никита, – она сказала мне, что я хуже демона. Как вышло, она была права. Я не должен был отпускать её одну. Даже после такого.
Георгий, ничего не сказав, молча шёл дальше.
– Как думаешь, – обратился к нему Сыцевич. – Быстро ли… умерла твоя жена? То есть… ты на это надеешься? Я слышал – этот маньяк любит… любит помучить. Я и сам видел… что он сделал с Максимом.
Гоша от неожиданности резко остановился, и Сыцевичу, шедшему сзади, пришлось за него ухватиться, чтоб не упасть.
– Так как? – он услышал всхлип. – Я вот очень хотел бы верить, что моей Ирише не пришлось… не пришлось долго… страдать. И твоей… твоей тоже. Надейся, что он покончил с ней быстро… и без мучений.
Георгий почувствовал, что у него дрожат руки, а стволы деревьев, трава и листья начали расплываться перед глазами, образуя единое зелёное пятно.
– Замолчи. Не смей говорить так, – прошептал он. – Ничего этого не было. Не с моей женой. Ксюша жива, она должна была спастись.
– И ты всё-таки в это веришь? – с какой-то горькой иронией усмехнулся Сыцевич. – Брось. Гоша, чувствуя, как пульсируют у него в висках, повернулся к нему, и увидел, что глаза на покрасневшем лице Никиты сверкают, наполненные слезами. Но это парадоксальным образом не делало их грустными. Нет, блеск лишь распалял в них огонь безумия, и придавал ему особый жуткий отсвет.
– Когда я увидел Максима, и то, что это чудовище сделало с ним, – прошептал он, – я понял: никому из пойманных в его сети выжить не удалось. Он сам дьявол. Он не знает, что такое пощада. Всеми его жертвами были невинные и беспомощные девушки, – Сыцевич странно хрюкнул. – Глупо думать, что от него можно уйти. Даже парень не смог дать ему отпор, а тут такие слабые создания. То, как он поиздевался над Максом, было лишь лайт-версией того, что испытали они все, – провыл он. – Карасёв, мне нужно об этом говорить! В тот вечер я понял… я перестал сомневаться, что нет в живых моей Ирины! Нет, и не может быть! И твоя жена тоже труп! Гниет где-нибудь в этом лесу…
Гоша, ослеплённый яростью, ударившей ему в голову, подобно большой кувалде, сам не понял, как бросился к Сыцевичу и резким ударом ноги выбил из руки психа обрез. А затем правым кулаком со всех сил зарядил ему сбоку прямо в челюсть, отчего тот мгновенно рухнул на землю.
Тяжело дыша, он склонился над поверженным противником. Кажется, тот был в нокауте. Что ж, уроки самообороны не прошли для него даром.
Дав себе лишь секунду на размышление, Георгий тут же начал действовать. Подобрав с земли обрез и надежно закрепив его в шлёвке брюк, он закинул бесчувственное тело Сыцевича себе на спину, и потащил его в ту сторону, откуда они шли.
Спускаться с горы, разумеется, было легче, да только приходилось ещё более внимательно глядеть себе под ноги, чтобы ни обо что не споткнуться. К тому же спина и плечи под тяжестью Никиты начали ощутимо болеть – как и костяшки на правой ладони.
Дотащив парня до своей машины, Гоша засунул его на заднее сиденье и оставил там лежать. Затем, открыв водительскую дверцу и вынув с бардачка бутылку воды, устало сел на сиденье, и отпил из неё сразу несколько глотков, после чего, глядя перед собой в лес, задумался, как поступить дальше.
Определённо, он мог бы сейчас вернуться к полицейскому управлению и заявить о нападении. Учитывая, что Сыцевич в последнее время и так весьма часто толкался рядом с тем местом, а к тому же, зная его – вряд ли кто-либо из сотрудников там удивится. Скорее всего, Гоше не придётся особо стараться в плане предъявления доказательств. Хотя, в случае чего, таковые имелись: этот кретин был настолько не в себе, что даже не подумал про видеорегистратор.
Но с другой стороны… Он не знает, где сейчас Михайленко. Что, если он поедет сейчас отсюда, и столкнётся прямо с ним? А ведь риск, что тот его узнает, очень даже существует: к этому времени Михайленко действительно мог прослышать о муже похищенной им писательницы – благо, и о нем, и о Ксюше было рассказано во всех источниках массовой информации.
Конечно, можно найти другой путь выезда отсюда – но где гарантия, что Михайленко не может поехать по нему же? Гоша ведь даже не имел точного представления, почему оперативники решили остановиться именно тут.
Поглядев на лежащего без сознания Сыцевича, Георгий вынул телефон, и набрал своего друга. Сейчас он спросит его о местонахождении предполагаемого маньяка, и, если тот далеко – спокойно уедет в Сертинск.
