А Ваня… Ваня… Он-то вызвался встретить Ксюшу у леса, в той стороне, куда Гоша сказал ей бежать. А вместо этого увидел, как Артём стреляет по выбежавшим полицейским, и упавшую фигуру, очень похожую на Гену…
Увы, у Гоши не получилось появиться раньше – он, согласно плану, рванул с поля в центральную часть леса, а затем перебежал по левой стороне в глубине деревьев туда, где жена должна была оказаться. Лишь по прибытию увидев всё происходящее, Ксюшу рядом с Артёмом и Ваню, несущегося прямо к ним – Гоша отправился следом…
Михайленко оказался умнее. Он понял, что его ждёт засада.
Перед ним вновь вспыхнул обгорелый обрывок воспоминания, где маньяк выстрелил в него.
Господи… Если Ваня погиб… А Гоша ведь недавно говорил с ним об этом… Зачем он решил сам убивать Михайленко, глупый?
Застонав от усилия, Гоша посмотрел вперёд. Картина боя представляла собой копошащийся в туманной поляне пчелиный рой. Он вряд ли шёл даже больше пяти минут, но было невозможно поверить, что всего один человек смог оказать полиции и самому специализированному отряду такое сопротивление.
«Не один…»
Сам Артём был-таки сражён – Гоша успел увидеть, как Олег ударил его по голове. Успел заметить последний взгляд маньяка… Но об этом думать не время – сейчас судьба Михайленко интересовала его меньше всего.
Неподалёку от скопления бойцов Георгий увидел лежащую всего в трёх метрах от него фигуру.
«Надо доползти… надо помочь…»
Вдохнув больше воздуха, Гоша, громко застонав, начал наполовину ползти – наполовину катиться вперёд, используя для опоры собственное тело, ладонь больной руки и локоть здоровой. Каждое движение причиняло ему неимоверную боль, но он, стискивая зубы и рыча, продолжал упорно ползти вперёд. Тяжёлый футляр бронежилета сдавливал грудь, клонил к земле. Пару раз Гоша просто падал лицом в траву – и её запах вместе с землёй напоминал ему учения в армии.
Вот и тело юноши. Достигнув его, Гоша не дал себе отдыхать, а принялся судорожно искать признаки в нем жизни. Ведь он просто не мог умереть – пусть жуткая зияющая кровавая рана на его щеке и пыталась доказать обратное.
Отняв ладонь от своего раненого плеча, Гоша прикоснулся к его шее. И, словно в подтверждение своих мыслей, почувствовал на холодной коже слабое биение пульса.
– Что случилось? Что? – к нему подбежал один из бойцов.
– Жив… он, – прохрипел Гоша, сам падая на землю.
Туман вокруг стал ещё гуще, а в голову будто проткнуло раскаленное железо. Плеча своего он больше не чувствовал.
До его слуха донеслось, как кто-то сообщает о двух раненых. Гоша слышал, как голоса повсюду разговаривают между собой. Ему показалось, среди них был даже голос Костомарова.
Он снова полз по ставшей мокрой от начавшегося дождя (или это ему уже казалось?) траве. От боли и тошноты дышать становилось всё тяжелее. Земля тянула к себе своим весом, и сопротивляться этому стало невозможно. Где-то совсем рядом послышался звук лопастей вертолета. Должно быть, это тот, питерский. Скоро их заберут отсюда…
Но ему нужно было ещё одно, последнее усилие.
Теперь это оказалось даже легче. Гоша вновь повернулся на бок, и разглядел среди серых туманных силуэтов на краю поляны светлые волосы Ксюши. Он не мог с уверенностью утверждать сейчас увиденное, но ему показалось, что она плачет…
Но главное – теперь она была в безопасности.
Гоша обессилено рухнул на спину, уставившись в серое, размытое небо. Последнее, что он услышал – был крик Юры, позвавшего его по имени.
Закрывая глаза, Гоша почувствовал тяжёлые капли дождя, падающие на него с высоты. Он никогда не любил мокнуть под ливнем – но сейчас почему-то обычное явление природы показалось ему воплощением живой, очищающей энергетики.
Глава 51
Георгий медленно открыл слегка подрагивающие веки, выходя из серой дымки поверхностного сна, больше похожего на получасовое забытье. Туман, в котором он пребывал, постепенно начал рассеиваться, позволяя рассмотреть окружающую его стерильную обстановку больничной палаты.
Потолок, стены – всё белого цвета. Впереди, на стене напротив – застекленное смотровое окно прямоугольной формы. Через него было видно часть коридора, где сейчас, совещаясь о чём-то между собой, прошли мимо две девушки в белых халатах и чепчиках. Хотя стрелки висевших над дверью часов показывали половину девятого, в палате стоял мягкий сумрак – благодаря задёрнутым светло-зелёным жалюзям на окне слева.
Гоша пошевелил правой рукой, из которой торчала капельница. Честно говоря, она начала раздражать его тем, что ограничивала движения. Правда, последние несколько дней в этом ему и не было особой нужды – после того, как его доставили сюда с огнестрельным ранением в состоянии травматического шока и прооперировали, большую часть суток он просто спал под действием сильных обезболивающих. Лишь позавчера, после переведения из палаты интенсивной терапии, он начал медленно приходить в себя. Для окончательной отмены лекарств, имеющих седативный эффект, время ещё не пришло, но дозу постепенно снижали, и спать ему днём хотелось всё меньше и меньше. Сегодня вот время дневного бодрствования составила часа три; заснул Гоша лишь после утомительного разговора с Петровым. Хотя тот не мог длиться больше часа, Георгий порядком устал – то ли от самой беседы, то ли от тяжести воспоминаний, которые она вызывала. И тут он, как никогда, был благодарен всё ещё влияющему на него действию препаратов. Это помогло ему отвечать на вопросы Вячеслава Леонидовича с максимальным для себя равнодушием – таким, на которое Гоша только мог быть способен в сложившейся ситуации. Сонливость притупляла все чувства и эмоции и это то, что сейчас было необходимо.
Внезапно в коридоре послышались шаги, а за ними и два голоса – женский и мужской. По мере того, как люди приближались, мужской голос начал казаться Георгию смутно знакомым – а ещё через мгновение понял, что тот принадлежит Юре. Как только они подошли достаточно близко к палате, чтобы разобрать, о чём идёт беседа, Гоша догадался, что друг разговаривает с медсестрой.
– Ненадолго, – извиняющимся тоном сказала она. – К нему сегодня уже ваш следователь приходил и опрашивал. Он ведь только третий день как с реанимации переведён, ещё не восстановился! Опрашивайте его хотя бы не по несколько раз в день! Зачем так часто волновать потерпевшего? Ему отдыхать надо – после такой кровопотери…
– Я сейчас не по делу, – заверил Юра. – Я вообще его друг, и пришёл навестить!
Дверь открылась, и на пороге возник Юрий с накинутым на плечи белым халатом. В руках у него был белый целлофановый пакет, набитый, скорей всего, едой – Гоше показалось, что в одном месте сквозь него просвечивает что-то очень похожее на яблоки. Медсестра – полноватая в боках женщина лет тридцати пяти с темной, выглядывающей из-под чепчика чёлкой – недовольно придерживала дверь. Поймав взгляд Гоши, она приветливо и одновременно сочувственно улыбнулась, отчего на её пухлых щеках появились ямочки.
