«Не в этом дело..»
Гоша постепенно выровнял дыхание. Боль в плече утихала, но от её вспышки на глазах аж выступили слёзы, а лоб покрылся капельками пота. Юра стоял, наклонившись к нему и всё ещё держа свою руку на его правом плече. Вид у него был беспокойный и раздражённый. Казалось, он злился на самого себя. Думал, небось, что зря сказал столько лишнего, разволновав раненого друга.
– А… где Ксюша? – прошептал Гоша. – Как она?
За всё своё пребывание в больнице, он, каждый раз, когда ему когда позволяло состояние, спрашивал всех о ней – но получал лишь краткие ответы о том, что она в порядке. Только один раз медсестра удосужилась пояснить, что его жена сейчас в другой питерской больнице, куда её определили для наблюдения и обследования.
– Ксюша? – несколько взволнованно спросил Юра. – Ты знаешь… Нет, физически она в порядке, – поспешно уточнил он. – Разве что… – он, замешкавшись, покосился на Гошу, очевидно боясь, как он воспримет далее сказанное, – разве что у неё обнаружили шрамы на запястьях. Скорее всего, от верёвок. И ещё один, едва заметный горизонтальный на шее, как от пореза. Всё успело зажить. Но главное – никаких следов от других повреждений не нашли, – пробормотал Юра, выдохнув оставшийся у него в лёгких воздух.
– Что? – яростно прошептал Гоша. Ему вдруг захотелось, чтобы Юра сейчас встал и ушёл. Или уйти самому, наплевав на противопоказания. Закрыть уши, несмотря на то, что боль в левом плече снова полыхнёт. Внутри у него всё разрывалось от невыносимой боли, злости и бессильной ярости от невозможности что-то изменить. Он хотел бы никогда не слышать о её содранных руках и порезанной шее. Не представлять того, как и при каких обстоятельствах это случилось. Не представлять, что могло быть с её психикой от пребывания взаперти с этим кошмаром. Он желал немедленно выкинуть Юру за то, что он заставил его представлять всё это. За подтверждение того, что с ней вообще кто-то смог так поступить.
Юра, видимо, по лицу Гоши догадавшись о реакции на свои слова, слегка коснулся его правого плеча в знак утешения.
– Да, физически всё хорошо. А вот психологическое состояние – другое дело… То есть, как бы это сказать, – Юра в растерянности пошарил глазами по сторонам, и, не найдя нигде нужной подсказки, какие слова использовать, наконец выговорил: – Она сломлена. Подавлена. Отказывается давать любые показания против Михайленко. Когда ей показывают какие-либо материалы дела, она начинает плакать. А мы не можем сильно на неё давить…
Он покачал головой.
– За почти неделю пребывания в больнице она ни с кем не хотела разговаривать – плакала или просто сидела, лежала и безучастно смотрела в одну точку. Врачи сказали, что такая депрессия это нормально – после того, что ей пришлось пережить. Это реакция психики на стресс. Нужно время, чтобы она пришла в себя.
Каждое слово Юры входило в его душу, словно холодный нож, и там взрывалось гранатой, разносящей всё на осколки, что впивались в самое сердце.
Конечно, Гоше очень хотелось узнать о том, как сейчас чувствует себя Ксюша. Но только то, что рассказывал Юра, слышать было невыносимо.
Какой-то частью сознания он признавал то, что сам о ней спросил. Но что поделать? Желание узнать о её состоянии для него было словно получить глоток воды в пустыне – даже если для этого пришлось ступить в яростный водопад, безжалостно хлещущий тебя со всей силы ледяными каплями.
– Ээ, Гошан! Ты что-то снова побледнел. Не надо так! Прости, тебе, наверное, было неприятно это слышать! – забеспокоился Юра.
Гоша хотел было ответить ему, что хочет сменить тему, но понял, что не может вымолвить ни слова из-за тугого комка в горле. С трудом он кивнул.
– Прости. Ничего, всё будет хорошо. Ксюха со временем придёт в норму. Она переживёт это – ты ведь и сам понимаешь. И ты тоже поправишься. Преступник пойман. Все теперь могут спать спокойно. Всё закончилось! – убеждал его Юра, очевидно стараясь скорее загладить свою вину за описание ужасных подробностей.
Гоша понимал, что друг сейчас пытается объяснить это и самому себе. И мысленно задался вопросом: а всё ли теперь хорошо с самим Юрой? Не начали ли друга тоже начали мучить кошмары, в которых он видел мёртвых девушек и убитого напарника? Не терзается ли он чувством вины и страха? Об этом Георгий спрашивать его не стал – в конце концов, это была слишком личная тема.
– Она говорила что-нибудь… про меня? – внезапно и неожиданно для себя самого выпалил Гоша. Ему стало несколько неловко – но на самом деле этот вопрос начал беспокоить его с момента, как Георгий начал приходить в себя. Он всё не мог забыть, как тогда, на поле, Ксю всеми силами вырывалась из его рук и отталкивала от себя, а потом даже не замечала. Возможно, она даже не заметила, что произошло с ним. Узнала ли Ксюша потом, с какими последствиями он пережил то утро?
Гоша признался себе – с тех самых пор, как пришёл в сознание, он сильно мечтал вновь увидеть её.
Он понимал, что у Ксюши всё было наоборот. По тому, что рассказал Юра, он мог судить – после всего пережитого ей сейчас настолько плохо, что она не хочет никого видеть, и никуда выходить.
Но то, с каким рвением его жена пыталась защитить похитившего и удерживающего её маньяка, не давало ему покоя. Он просто боялся, что это может означать.
– Да, она спрашивала о тебе, – пробормотал Юра. – Я вкратце рассказал ей, что ты был ранен и лежишь в больнице, но уже всё нормально, и ты обязательно поправишься. Это её сильно… взволновало и напугало, поэтому врач намекнул мне не углубляться в эту тему. И я с ним согласился. Знаешь, думаю, ей сейчас вообще не хочется говорить ни о чём, что относится к тем событиям. Это нормально, – Юра ободряюще улыбнулся ему. – Поверь, вы ещё обязательно увидитесь.
– Это я понимаю, – Гоша устало кивнул в ответ. – Вот только Ксюша… – собравшись, он решительно продолжил озвучивать свои наблюдения. – Ты заметил, как она вела себя при задержании Михайленко? Она ведь… пыталась защитить его от всех вас, – он осознал, что произнёс это будто с давящим на голосовые связки тяжёлым предметом.
– Да, Гоша… Конечно, – вздохнул друг, и печально опустил голову. – Это наша вина. Мы должны были такое предусмотреть – тогда не пришлось бы всё это… и буквально отцеплять её от него. Да и потом… Хорошо, что я успел схватить Ксюшу и оттащить – она ведь в таком состоянии легко могла угодить под чью-то пулю… Гоша, у неё просто произошло помешательство! Психолог, которая наблюдает её в больнице, тоже так объяснила. Это не психическое расстройство – это такая защита: когда жертва слишком долго находится под влиянием тюремщика, то начинает ему сочувствовать, и встаёт на его сторону. Я знал об этом – но лично раньше не сталкивался. Ничего страшного – постепенно это проходит.
Гоша тяжело выдохнул. По нему – так во всем этом не было ничего хорошего.
– Не покидай её, Юра, – попросил он. – Кто-то должен быть с ней – а когда её выпишут, тем более. Если я к тому времени не выйду…
– Гоша, ты мог мне об этом даже не напоминать, – покачал головой друг. – Не стоит излишних благодарностей! – поспешно прибавил он, прежде чем Гоша открыл рот.
