И всё же он был несказанно рад количеству дел. Сейчас для него это стало спасательным кругом.
С раннего утра и до позднего вечера Георгий бесконечно разбирался с бесчисленными задачами и планами, сверяя одно, проверяя другое, изучая третье и прерываясь лишь на получасовой обед. Домой он приходил уже часов в десять вечера – только для того, чтобы быстро покончить с ужином, домашними делами и отправиться спать. Даже на выходные стал брать на дом некоторые формы отчётности для заполнения.
Он совсем перестал включать телевизор и постарался как можно больше оградить себя от разговоров, новостей и подробностей дела об этом маньяке, о теориях про её выживание и всего, что с этим связано. Хотя целиком всё равно не удавалось – благодаря широкой известности это обсуждалось везде, где только можно. А особенно, и что, к сожалению, логично и совсем неудивительно – во всем издательстве. Первое время ему приходилось отшивать особо назойливых журналистов, мечтающих получить ещё какие подробности событий, касающихся Ксюши и её биографии. И если это дело он мог в итоге поручить пресс-секретарю, то от парочки любопытных идиотов из числа сотрудников ему пришлось отделываться самому. В конце концов, он добился того, чтобы другие отстали от него с этой темой.
И всё же… И всё же – перед его внутренним взором всё ещё стояли её круглые испуганные глаза, выглядывающие в щель деревянного забора. Эти глаза позже, блестящие от слёз, полные боли и неприязни. Боли не за него. Неприязни и обвинения по отношению к нему… За страдания того, другого. Она обвиняла во всем его. Это было бесспорно. Он, ничего не понимающий, погубивший её возлюбленного.
Это невероятно воспринимать, но именно так она тогда и думала. Смотрела на него с горькой обидой и плакала по нему. Как она призналась ему потом, что любит это чудовище. И в тот момент что-то в глубине её горящих глаз подсказывало ему, что она говорила правду. Каждый раз эти воспоминания преследовали его, раскалывая на части вновь и вновь. И ничего не мог с собой поделать – как бы он ни загружал себя работой и не пытался отвлечься, он, словно ведомый непонятной силой, брал в руки какую-либо из её книг и читал урывками, ища и ища выход…
Отвлекшись от своих мыслей, Георгий поднял голову. За окном уже стояли сумерки. Он моргнул и посмотрел на тёмный экран компьютера прямо перед ним – он выключил его почти час назад, после просмотра последней статистики о продажах. Он смутно прикинул, что сегодня почти ровно восемь часов сегодня непрерывно работал только за ним, протирая болевшие от усталости глаза.
Но даже после этого он снова нашёл время на её книгу.
Он вспомнил последний прочитанный сегодня отрывок. Героиня, остающаяся со своим смертельно больным мужем. Отказывающаяся ради него от выгодной должности.
Ксю была такой. Ради того, кто ей дорог, она могла пожертвовать своими интересами. Своим образом жизни, всеми удобствами. И даже собой?
Он закрыл глаза от тяжести того воспоминания, где она бросилась сзади на двух парней из группы захвата, обезумев от того, что они могут его убить, крича не делать этого. Когда Ксюша напала, силовики небось растерялись от неожиданности… И как она вырвалась и снова бросилась на защиту Артёма, несмотря на перестрелку вокруг. Тогда он здорово испугался. И сам в итоге вёл себя немногим осторожнее неё. Вот и попался в поле зрения преступника. Хорошо хоть Юра её оттащил… Гоше стало немного совестно за то, что уже две недели не общался с ним. Хотя он это время и вообще ни с кем не общался, кроме как по работе. Просто не мог – его ведь обязательно либо начнут расспрашивать обо всем произошедшем, либо делать вид, что ничего не происходит, но всё равно всем своим видом источать тщетно скрываемые неловкость и сочувствие. Нет, он не хотел этого выносить.
А говорить об этом ему хотелось ещё меньше.
Боль в плече снова дала о себе знать, но Гоша почти не обратил на это внимания.
Он встал и подошёл к окну, разглядывая яркие точки светящихся окон домов вдалеке и неясные тени от веток деревьев, слегка покачивающиеся от ветерка. Сейчас они казались ему такими зловещими в нынешнем вечере. Ближайший фонарь освещал небольшой квадрат дворика внизу.
Георгий стоял и всё вглядывался куда-то вдаль. Чего он ждал? Что оттуда прилетит ответ на столь волнующий его вопрос? Смешно было на это надеяться. Он грустно усмехнулся.
Вернувшись обратно к столу, он сел, взял её книгу и открыл страницу, где закончил читать.
«Ради него…» Ксюша тоже жертвовала собой и делала всё возможное ради дорогих ей людей.
И он ведь входил в их число. С горечью он понимал, что это нельзя отрицать.
Он снова отложил книгу и обхватил лоб правой рукой.
Неужели она полюбила этого маньяка больше, чем любила его?
Он хотел верить Шапошникову – то, что он прав, и всё её поведение – лишь последствие психологической травмы, которое со временем пройдет. Гоша до конца даже сам не понимал, как он сильно на это надеялся.
Он снова вспомнил её яростные попытки спасти его от причинения ему вреда полицией, тот неподдельный страх за него в её глазах и дальнейшие её слёзы и опустошённость. Какой подавленной и несчастной Ксю была в тот момент, когда сказала ему все. Как ему с болью в душе пришлось уйти.
Конечно, он убедился, что она в таком состоянии не останется сейчас одна. Гоша знал, что её дядя Ефим, племянник Саша, и подруга Анита точно позаботятся о Ксюше. Каждый день он звонил кому из них узнать о её делах. Это всё, что Георгий мог сделать – ведь сам он для неё стал врагом, и она не хотела видеть его рядом.
Со слов Маргариты Гоша знал, что Ксюша сейчас дописывает книгу. Это давало ему надежду, что всё у неё не настолько и плохо – ведь, несмотря ни на что, она находит в себе силы продолжать работу. А значит, постепенно сможет выйти из критического состояния – справиться с последствиями ужасного плена. Она ведь сильная. Она…
Так ли уж он сделал для неё всё, что мог?
Всё-таки это он был во всём виноват. В том, что вообще привёз её сюда. Что позволил маньяку забрать её у него – не только тело, но ещё и душу. Захватив собой её сознание и чувства. Мало того, что она стала его жертвой, так ещё и влюбилась в него.
Конечно, он не мог ни в чем её винить.
Как ни странно, но Гоша на самом деле понимал маньяка. Юра, Шапошников, этот следователь Петров и другие могли думать что угодно, и как угодно объяснять, но лично он верил в то, что Михайленко действительно мог испытывать настоящие чувства, как и нормальные люди. В то, что он влюбился в неё на самом деле. Он видел его в тот момент, видел этот взгляд, обращённый к ней. И теперь он точно всё понял. Как и понимал готовность её спасти, заботу о ней и даже то, что ему не хотелось её отпускать. Лишь он один мог его понять. Уж в этом они с ним были полностью схожи.
Скорей всего, будучи серийным убийцей без чувства жалости и привязанности к кому-либо, он впервые в жизни испытал любовь. А Ксюша не могла этого не заметить. Она ведь очень внимательная к любым проявлениям чувств и к поступкам. И всегда нуждалась в защите, хотя из-за своего характера тоже всегда старалась этого не показывать. Испытывая к нему благодарность и жалость, она простила его за всё зло, причинённое ей, и… И, скорей всего, испытала к нему ответные чувства. Хотя – чувства ли? Или это была жалость? Или наваждение?
