Целый день сегодня она старалась находиться в пределах видимости в замочную скважину, понимая, что маньяк снова будет наблюдать за ней, и опасаясь, что если она исчезнет из поля зрения, пройдя в ванную или закуток, он зайдёт сюда. Порою Ксюша кожей ощущала его присутствие по ту сторону двери, и, всякий раз, услышав за ней шевеление, она холодела.
Сил у неё всё равно оставалось не так много; их надо было беречь, поэтому почти всё время она просто лежала на кровати, борясь с дурнотой, и время от времени проваливаясь в полубредополусонное состояние: ей казалось, что Гоша нашёл её, что он сейчас рядом с ней. Она слышала его голос, чувствовала тепло его рук и ощущала запах его груди. Но когда она пыталась дотянуться до него, обнять – просыпалась, обнаруживая, что ловит руками пустоту.
Мысли её плавно переходили к воспоминаниям реальных историй, когда похищенные женщины годами находились в заключении у психопатов, ежедневно подвергаясь гнёту, насилию, рожали от них детей… Когда она представляла себя на их месте, у неё тут же начинались рвотные позывы. Один раз её действительно стошнило – она едва успела свеситься с кроватью. Рвоты было совсем мало, и она была какая-то жёлтая – скорей всего, её рвало уже желчью.
«Кто, пожалуйста, найдите меня, чтобы это не стало реальностью. Я не хочу…»
«А ещё мне очень, очень, очень нужна еда».
И средства личной гигиены. Из таковых здесь были лишь туалетная бумага и белое хозяйственное мыло – используя такой бедный арсенал, Ксюша справлялась, как могла.
На улице зарядил дождь, и по крыши забарабанили капли.
Она стала думать о маньяке. С того первого дня, когда он взял её силой, он больше не пытался навредить ей. По крайне мере, если не учитывать, что он морил её голодом. Может, с ней он действительно решил расправиться подобным образом? И теперь с удовольствием наблюдает, как она мучается от голода, и думает, когда же она, наконец, сдохнет.
«Но он же принёс капусту! – зазвучал в голове протестующий голосок. – Может, если бы ты её съела, он угостил бы чем-то ещё?»
Ксения хмыкнула. А может, он принёс один раз ей еду, чтобы продлить её муки. Вполне в духе такого, как он: подумать, что обычные пытки он уже проводил на всех остальных, а ей вот устроит голодовку со смертельным исходом.
Или он держит её для какой-либо другой пытки, устройство для которой пока что готовит?
«И потому он каждый день уезжает».
Фух. Ксюше резко стало жарко. Предположения и домыслы насчёт его мотивов продолжали сыпаться к ней в голову.
«А может, о моей пропаже уже объявили по телевидению?»
Ксюша представила, как Гоша выступает перед репортерами с серьёзным, грустным лицом, а глаза его при этом, сделавшиеся ещё шире, глубже и выразительней – как всегда бывало, когда он говорил о чём-то важном и мудром – лихорадочно блестели.
Внезапно она охнула, поняв, что тогда о произошедшем узнали все её родные и приятели. Дядя Ефим. Саша. Её братья Лёша и Ваня. Анита – университетская подруга, с которой Ксюша до сих пор общалась. Её бессменный редактор, Маргарита Ивановна, и даже их замечательный и весёлый охранник Пётр Петрович, с которым она, приходя в издательство и выходя из него, всегда перекидывалась парой ничего особо не значащих слов, но от которых на душе всегда становилось радостно.
Теперь, конечно, продажи её книг возрастут ещё больше – но что ей сейчас уже до этого?
Похититель тоже мог узнать, кто она такая. Узнать – и оставить её в живых, чтобы… Чтобы что? Запросить выкуп? Заставить её писать для себя? А может, он читал её книги и хочет обсудить с ней сюжет одной из них, или конкретного героя?
Ксюша неожиданно хихикнула – в первый раз с того дня, как её похитили (даже мышцы лица, уже отвыкшие от такого выражения, потянулись и заболели). Пожалуй, Герман Федулин ему бы понравился. О, да. Забитый, нелюдимый пятидесятилетний дядька, работавший столяром и проводящий большую часть времени на захламлённой веранде, служащей ему мастерской, в финале книги оказывается жестоким серийным убийцей. Ещё до рождения его не хотела мать; отчим потом бил его, отношения с одноклассниками не складывались, единственная понравившаяся ему в молодости девушка презрительно отвергла, предпочтя другого…
Гера ещё в детстве любил забивать голубей камнями и палками, а когда вырос, перешёл на людей. Незадолго до того, как он собирался совершить очередное убийство, он мастерил деревянную куклу, делая её похожей под типаж будущей жертвы. К примеру: синее платье, чёрные волосы, голубые глаза. А потом находил похожую девушку и убивал.
Ксюша улыбнулась, вспомнив, как полицейские, в числе которых были и главные герои – два друга, Денис Гончаревич и Максим Чеканов по прозвищу «Чек», а также Наталья Веснина, криминалист, с которой у обоих были свои любовные отношения, сбивались с ног, пытаясь предупредить очередное убийство. Про этих ребят, кстати, она всегда планировала написать продолжение. А желательно – серию.
Она подумала, что её настоящий маньяк напоминает ей Федулина только наличием в его доме деревянной стены и потолка. Тот бы, наверное, вообще всё сделал из дерева. Он ведь постоянно работал с этим материалом, и многое про него знал. Ох, опасный оказался мужчина. А ведь по нему и не сказать было: хорошо ладил с детьми, мастерил им скворечники. А те, поскольку Гера работал неподалёку от местной школы, частенько к нему забегали…
Маньяка из её нынешней книги он тоже бы оценил. Вот только судьба этого произведения, которое она, согласно договору с Гошей, должна была дописать и сдать в издательство до двадцатого июля, сейчас зависела от того, выживет она или нет.
Может, ей стоит попытаться поговорить с похитителем? От того, что он постоянно молчал, ей было не по себе, и, если откровенно признаться, так он внушал больший ужас – отсутствие человеческой речи делало его ещё менее похожим на человека.
Сама Ксюша тоже не пыталась заговорить с ним – за исключением того раза, когда она отчаянно кричала тому в подвале, кто он такой и что ему нужно, пока он шёл на неё с ножом.
Не факт, что он с ней заговорит, но может, стоит-таки попробовать?
Внезапно от голода все внутренности скрутило так, что она согнулась, как от сильного пинка ногой в живот. Лихорадочно дыша, она ждала, пока боль отпустит, и чувствовала, что пряди её волос прилипли ко лбу, а взгляд дико блуждал по стенам, останавливаясь на тех местах, где были приклеены клочья разбросанной капусты.
На неё вдруг накатило воспоминание об ещё одной ситуации в жизни, когда ей приходилось голодать. Конечно, не настолько экстремальной и не так радикально, однако Ксюше тогда четыре месяца приходилось буквально сидеть на каше, картошке и дешевых макаронах. Кажется, это было в конце две тысячи девятого года – года, в котором произошло сразу несколько вещей. Тем летом бабушка с дедушкой, под конец своей жизни перебравшиеся на дачу, умерли – аккурат через месяц после того, как Ксюша закончила университет. Чтобы достойно их похоронить, она истратила большую часть своих не слишком больших сбережений – несмотря на то, что её дядя, братья и Саша тоже добавили свои деньги. Той же осенью она приступила к работе в должности школьной учительницы русского языка и литературы. Платили ей, как всем учителям, не слишком хорошо, а во второй четверти ситуация с зарплатой и вовсе ухудшилась в связи с разгаром мирового экономического кризиса. Тем же временем цены на все, в том числе за квартиру и коммунальные услуги, росли. Если первое время после смерти близких и похорон Ксюша ещё какое-то время сводила концы с концами, то в декабре она, расплатившись со счётами за свою трёхкомнатную квартиру в адмиралтейском районе, поняла, что на жизнь до следующей зарплаты ей осталось всего чуть больше тысячи рублей. Учитывая, что стабилизации финансовой ситуации и в мире, и в стране в ближайшее время не ожидалась, а от того небольшого количества частных учеников, которых она, стараясь хоть как-то подработать, взяла в качестве репетитора, заработок был копеечный, ситуация грозила перейти в хроническую. Тогда Ксюша решила сдавать жильё. Сдать всю квартиру целиком не получилось, и она выставила на съём две комнаты. Но только на одну в итоге через два месяца удалось найти съёмщицу, коей оказалась молодая студентка биологического факультета Алина. Потом она ещё прожила у неё два года, после чего переехала к своему молодому человеку – как раз перед тем, как её рукопись наконец-то приняли в издательстве. Девушка была дружелюбной, неконфликтной и отлично разбавила одиночество Ксюши, отчего депрессия, развившаяся у неё в последнее время – как из-за него, так и по причине наступления по-настоящему взрослой жизни со всеми её трудностями и ответственностью – потихоньку отступила (хобби писать книги тоже, конечно, сыграло в этом немалую роль).
