По её телу пробежала волна дрожи. Конечно, она хотела поскорей избавиться от его одежды. Но если она начнёт переодеваться при нем… Ксюша хорошо помнила, чем закончилось последнее и единственное случайное пребывание перед ним раздетой.
Всё так же не поворачиваясь к нему, она быстро скинула достающую ей до середины бёдер футболку Артёма, и, дрожа от страха, успев только почувствовать, как холодный воздух коснулся её обнаженной груди, натянула на себя платье. Воздушное и невесомое, как пушинка, оно мягко прилегло к телу. Спиной ощущая на себе испытывающий любопытный взгляд, от которого ей было не по себе, Ксения оглядела свою фигуру: судя по крою, оно должно было плотно облегать ту, однако на бёдрах и талии всё же болталась свисающая ткань. Да – если до попадания сюда Ксюша и носила сорок четвёртый размер, то сейчас ей явно требовалась одежда поменьше.
Она робко повернулась к похитителю, стараясь выдавить из себя подобие улыбки и не показывая своего страха. Тот, не спеша, придирчиво осмотрел её с головы до ног.
– Хм… – задумчиво протянул он. – Надо было купить к нему белые колготки. Завтра же этим займусь. А пока попробуй надеть с ним бежевые. И обувь тоже надо другую…
Ещё поглядев на неё некоторое время, Артём с разочарованным и одновременно целеустремлённым видом человека, принявшего определённое решение, пошёл на кухню.
Проводив его настороженным взглядом, Ксюша заглянула в другой пакет: там были средства личной гигиены: шампунь, зубная щетка, массажная расческа и многое другое. При виде этих простых вещей она впервые за долгое время испытала сумасшедшую радость и благодарность по отношению к тюремщику.
Она отметила, что среди всего этого отсутствовали потенциально опасные вещи – такие, как маникюрные ножницы, пилка, бритвенные станки. Впрочем, последние были ей и не особо нужны – три года назад посредством лазерной эпиляции она наконец-то избавилась от всей нежелательной растительности, чему была несказанно рада. А вот остальное бы не помешало. Может, как-то договориться с ним, чтобы он выдавать всё это на определённое время? Хотя бы на полчаса, раз в две недели. Надо будет попытаться попросить у него. Только осторожно, не навлекая на себя гнев.
С этими мыслями Ксюша, тяжело вздохнув, принялась распаковывать и надевать бельё, бежевые колготки (предварительно стащив с себя его болтающиеся на ногах носки) и розовые тапки с котами.
К ужину он запек в специальном соусе два сочных и ароматных стейка из свиной вырезки, украсив их листьями салата, укропом и помидорами. К ним прилагался белый хлеб и макароны, политые сверху растопленным сыром.
Ксюшу поразил этот небывалый контраст с изнуряющей её не так давно голодовкой. Посуда и столовые приборы были пластмассовыми – она мрачно подумала, что Артём решил перестраховаться от её вероятных спонтанных действий.
Сегодня это был их первый совместный приём пищи – до этого вечера он приносил ей еду в комнату.
Ксения оглядела небольшое помещение. Отделанное, как и главная комната, деревом, оно служило и кухней, и прихожей одновременно. По левую сторону (если смотреть со стороны комнаты) это был именно пищеблок: рядом с дверным проёмом, стоял, прислонённый к стене небольшой старый деревянный стол с тремя круглыми табуретками из того же материала, верхняя поверхность которых была покрыта лаком. Дальше, в углу, находилась покрытая белой известкой дровяная печь. У наружной стены, по-видимому, располагалось окно – только его полностью закрывала белая шторка в тёмно-зелёную клетку, заканчивающаяся лишь на середине длины между подоконником и полом. Всю противоположную стену занимал кухонный гарнитур, а рядом с самой входной дверью стоял маленький белый холодильник с облупившейся ручкой, на эмали которого тут и там виделись царапины. Дверь, похоже, была железной: рваные края обивки в виде войлока и клеенки были обнажены, и местами в той виднелись дыры. Под ней был самый обычный чёрный резиновый коврик, на котором аккуратно стояли такого же цвета ботинки хозяина, а сбоку – две пары резиновых сапог. Одни чёрные, другие тёмно-зелёные, и на обеих виднелись следы грязи.
Справа же, где пространства было разительно меньше, чем в «кухонной» части, к стене была прибита вешалка с крючками, где висели три мужские куртки: серая, чёрная и зелёная, запачканная тёмными пятнами. В правом углу стояла стиральная машина, на которой горой лежали перчатки вперемешку с какими-то тряпками. Источником искусственного света здесь, как и в комнате, была обычная, висящая на потолке в центре лампочка.
* * *
Ужинали они молча, сидя друг против друга. Ксюша не любила такую постановку кухонного стола, как здесь, потому что при ней люди, садившиеся по бокам, оказывались неудобно «прижатыми» к стене, что вызывало чувство скованности и неловкости, но это не помешало ей вдоволь насладиться едой. Она поражалась тому, насколько вкусными оказались все блюда – не хуже, чем в приличном ресторане. Даже было удивительно, что Артём так хорошо готовит. А может, он всё-таки повар?
– Спасибо. Всё было замечательно, – Ксюша похвалила его – заискивающе, но в то же время действительно искренне.
Он всё ещё дожёвывал последний кусок, и поэтому ничего не ответил, но по его лицу Ксении показалось, что похититель был польщён.
– Я рад, что тебе понравилось. Мне уже давно не приходилось готовить… для кого-то. Артём встал и поставил на электроплиту маленький алюминиевый чайник.
Она задумчиво посмотрела на его широкую спину.
Не было, для кого готовить…
– А ты… ты живёшь один? – слегка запинаясь от нахлынувшего на неё волнения, решила продолжить диалог Ксюша. – Я имею в виду… вообще?
Что ж. Она ведь хотела разговорить его. И сейчас, когда он сам упомянул о себе, почему бы не зацепиться за эту тему?
Артём медленно повернулся к ней и так же, не спеша, снова сел на своё место.
– Да, – отрешенно протянул он, аккуратно собирая кусочком хлеба остатки соуса с тарелки. – Много лет. С тех пор, как умер мой отец.
Он отправил хлеб в рот и принялся методично жевать. Его лицо при этом оставалось непроницаемым.
– О… Мне жаль, – осторожно вымолвила она.
Скончавшийся отец. Не это ли произвело на него сильное впечатление? Не его ли смерть запустила в психике сына пагубный и разрешительный процесс? Может, он погиб на глазах у ребёнка? Может, это произошло ужасным образом? А ещё он мог винить в этом кого-то конкретного, и…
– Да брось. Это было давно. В феврале исполнилось уж двадцать пять лет. Я тогда на последнем курсе университета учился…
«Значит, он никак не мог быть маленьким ребёнком, осиротевшим и потрясённым гибелью родителя. Это выходит, что Артёму сейчас должно быть сорок пять – сорок шесть лет».
Ксюша с лёгким удивлением внимательно посмотрела на него. Надо же – до этого момента она считала, что ему максимум сорок два. И сейчас она осознала, что он выглядит лет на пять моложе своего возраста. Ну, или на три-четыре года.
