– Он всю жизнь был рабочим на лесопилке, и в последние годы страдал ишемической болезнью сердца, – продолжал тем временем Артём, не задумываясь или не замечая то, как пленница анализирует его внешность. – Сколько ему ни говорили врачи избегать тяжёлых физических нагрузок – он только отмахивался. И в итоге его просто разбил инфаркт.
– Грустно, – осторожно сказала Ксюша, надеясь, что её тон не показался ему фальшивым, недостаточно искренним и печальным: вдруг он сейчас взбесится из-за этого или откажется дальше с ней говорить?
– Закономерно, – отмахнулся Артём. – Этот дом, кстати, он построил, – он поднял голову вверх и сделал кивок, при этом быстро проведя ею слева направо. – Когда я был ещё маленьким. Отец любил иногда оставаться здесь. Отсюда ему было ближе добираться до работы, к тому же нравилось иногда побыть одному – когда он уставал от людей. Он вообще был не слишком общительным. Друзей у него не было, контактировал только со своими коллегами. Любил уединение, природу.
«Интересно, что бы сейчас сказал его отец, узнай он, как сын использует его дом? – подумала Ксюша».
Артём начал собирать тарелки со стола и ставить их в раковину.
– Я с восьми лет привык оставаться дома один, и сам о себе заботиться. Но, бывало, он и меня сюда брал. Обычно, когда мы шли на рыбалку или охоту. Поэтому я все окрестности с детства здесь знаю, – он собрал объедки со стола в целлофановый мешок и выкинул его в мусорное ведро под раковиной, а затем взял тряпку и принялся протирать столешницу.
– Ого… Наверное, вы были близки, – Ксюша решила вызвать в нем воспоминания о положительных чувствах. Может, тогда он был счастливым и даже не помышлял когда-нибудь причинять боль людям?
Тюремщик на мгновение замер, словно о чём-то вспомнив, а через мгновение возобновил занятие.
– Иногда мы проводили время вместе, – пожал он плечами, и, закончив уборку, пошёл обратно к мойке. – Но, честно говоря, мне казалось, в этом было мало чего настоящего.
Он стал полоскать тряпку.
Эти слова показались Ксюше более чем странными. Что Артём хотел этим сообщить? Он считал, что отец не любил его? Не хотел проводить с ним время на самом деле?
И вообще – а где была его мать? Почему о ней он не упоминает? Она ушла, умерла, или делала нечто такое, что сын даже не хочет о ней говорить? Как раз в становлении будущих маньяков матери зачастую играют не последнюю роль.
Внезапный свист вскипевшего чайника вернул её из раздумий в реальность. Глядя, как Артём выключает конфорку, насыпает заварку в две пластиковые белые кружки и заливает в них кипяток, Ксюша надеялась, что горячий чай расположит его к продолжению беседы о личном не хуже, чем сочный стейк.
– А ты? – заботливо поинтересовался Артём, ставя перед ней дымящийся напиток. – Считаешь ли ты себя одинокой? Есть ли у тебя кто, ради кого ты живёшь?
Этот вопрос застал Ксюшу врасплох. Да, её надежда оправдалась – он продолжил с ней разговор, но не совсем так, как ожидалось: теперь похититель захотел поговорить о ней!
Ксения склонила голову ниже, чувствуя кончиком носа горячий пар и запах чайной заварки. Он был честен с ней – и ей придётся быть с ним тоже, иначе это будет игра не по правилам. А если он об этом ещё и догадается – то больше никогда не откроется ей.
Но только к такому она не была так сразу готова. К тому же Ксюша опасалась сообщать маньяку, что у неё был муж. Почему-то у неё было чувство, что эта информация ему совсем не понравится. И тогда он…
«Разъярится, – услужливо подсказал ей голос в голове. – Он ведь явно желает обладать тобой, как женщиной. Узнав, что кто-то другой, пусть даже «с воли», имеет на неё законное право, он благодаря своему психопатическому складу характера может задаться целью избавиться от соперника. Так, на всякий случай».
Ксюша похолодела. Нет, о Гоше она не станет упоминать. Она постарается это обойти.
– Ну… У меня остался дядя. Родной, – с опаской, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, сказала она. – Моя мать умерла… когда я закончила первый курс. Мне было восемнадцать, – выпалила она, и тут же поняла, что в её голосе предательски прозвучала звенящая подавленность. Говорить об этом оказалось тяжело даже сейчас. Тем более, с похитившим её психопатом. – А отца у меня никогда и не было. Я вообще о нем ничего не знаю – ни кем он был, ни его имени. Отчество-то у меня ненастоящее, – нервно усмехнулась Ксюша и снова стала печальной. – Мама никогда не была за ним замужем и никогда не говорила о нем. Даже… даже… – она сглотнула комок в горле. – Даже незадолго до смерти. Дядя тоже ничего не сказала. Если он вообще хоть что-то о нем знал. Да и ладно. Не столь уж это важно.
Она сделала глоток чая, при соприкосновении с горячим почувствовав, какими ледяными стали её ладони.
Артём, в свою очередь, тоже отпил из своей.
– Значит, – он посмотрел на неё, и тут же быстро кинул мрачный взгляд куда-то в сторону, – у них были на то свои причины. Твои родные решили, что это знание тебе не нужно. Может, они (он сделал ударение на это местоимение) и поступили верно. Информация далеко не всегда бывает хорошей. Ведь если бы ты знала все, то могла бы стать кем-то… иным.
«Почему он, чёрт возьми, изъясняется какими-то мутными фразами? Почему нельзя взять и выразиться попроще?» – возмущённо недоумевала Ксюша, смотря, как её собеседник, не отрываясь от кружки, пьёт чай.
Впрочем, он же маньяк. А у них своя логика, свои мотивы и свой стиль изложения. Так что не нужно поражаться его странным порою высказываниям.
– Вот… так, – она попыталась заполнить неловкую, как ей показалось, паузу. – А считаю ли я себя одинокой…
Может, стоит сказать, что да? Он-то точно чувствует себя таковым. Если Ксюша с ним согласится, это поможет их сблизить, а также расположить похитителя к ней – разве ей не этого нужно?
Сама она не могла сказать про себя такого. Да, иногда ей хотелось побыть одной. Поразмышлять о жизни, о сюжете в очередной своей книге, или просто отдохнуть от общества. Но жить без общения со своими близкими оказалось бы крайне тяжело.
Ещё и потому ей здесь, взаперти, было так плохо.
– Ты задумалась, – прокомментировал Артём. – И я, кажется, знаю, почему. Ты задумалась об ответе на этот вопрос. Наверное, ты размышляла о том, что у тебя есть дядя, другие родственники, друзья и кто-то ещё там – дескать, если ты общаешься с ними, то не можешь считать себя одинокой.
Ксюша с изумлением уставилась на него.
– Но я считаю: такие, как ты, Ксюша – всегда одиноки.
– Что? – удивлённо и несколько возмущённо переспросила она. – Такие, как я? В каком плане?
Артём поставил пустую кружку на стол.
– Как сказать… Я постараюсь тебе объяснить. Ты живёшь среди людей – и поэтому принимаешь их социальные нормы и правила. Ты знаешь, на какие темы и с кем стоит говорить. Ты приспосабливаешься, ты даже учишься получать определённое удовольствие от общения с другими на их установках. Это не представляется тебе таким уж невозможным: ведь ты выросла в обществе, ты в нем живёшь, да и сама являешься человеком, и потому тебе все главные аспекты жизни тоже знакомы и вовсе не чужды. Почему бы не поговорить с другими об учебе, одежде и косметике, искусстве, современных фильмах, проблемах со здоровьем, жилищными условиями? Ты можешь поддержать практически любой из этих разговоров. Эти вещи – простые, и в целом универсальные стороны жизни. И дело в том, что большинство людей как раз только этим всем и живёт. Но не ты. Ты – другая, Ксюша. У тебя совершенной иной тип мышления. Именно такие люди способны видеть то, чего не видят другие. Создавать новое. Открывать для себя и остальных другие реальности, новые миры. Они смотрят намного глубже повседневных вещей – те для них словно фантики от конфетки или шелуха от семечек. Но и поэтому, они обычно остаются для большинства непонятыми. Инакомыслящими. Думаю, и скорей всего окажусь прав, что тебе тяжело даётся взаимопонимание с окружающими.
