– Моэм был невероятно трудолюбивым писателем. Много путешествовал в поисках сюжетов. К тому же, помимо творческой деятельности, он успевал заниматься и другими делами. Шпионил на благо государства, например, – Артём вздохнул, поднял взгляд на Ксюшу и изучающе посмотрел на неё. – Знаешь, в этом романе говорится о поиске смысла жизни. И главный герой, Филип, приходит к выводу, что нужно лишь жить сегодняшним днём. Самыми обычными вещами. Рождение, взросление, труд ради куска хлеба, смерть. Простой узор – самый совершенный. Настоящий.
Он поднял лежавшую рядом с ним бумажную закладку и вложил ту между страницами, после чего закрыл книгу и положил её в сторону.
– И это ещё не все. Филип Кэри в конце концов принимает себя таким, какой он есть. Со своим недостатком в виде хромоты. Признает, что без неё так тонко воспринимать искусство, восхищаться красотой и вникать в жизненные драмы, – голос его прозвучал чуть ниже обычного и как-то по-особенному умиротворенно.
– Мне из всех его книг больше всего понравилась «Лиза из Ламбета», – постаралась поддержать разговор Ксюша. Раз уж речь зашла о Моэме, то у неё есть, чем поделиться. Её действительно когда-то зацепил сюжет о трагической любви девушки к женатому мужчине. Но, помимо того, она считала эту книгу особенной ещё по одной личной причине. Ксения знала, что именно этот роман молодого врача, оказавшийся успешным, дал автору надежду на карьеру писателя. Она прочитала его в две тысячи одиннадцатом году, сразу после перевода на русский язык. И для неё, в то время обычной учительницы, «Лиза из Ламбета» стала настоящим подтверждением того, что ты можешь добиться поставленной цели, если по-настоящему хочешь.
– Сам Моэм превозносил искусство. Считал его одним из главных оправданий человеческого существования. А в частности, он высоко оценивал живопись и тех, кто ею занимался.
– Да, у него была целая коллекция картин, – Ксюша снова не упустила возможности показать свою осведомленность. В конце концов, о живописи она знала немало, в основном благодаря Гоше, её большому любителю. Почувствовав, как от мысли о нем всё внутри начало сжиматься, она прерывисто выдохнула
– «Самое интересное в искусстве – личность художника. Если она оригинальна – то я готов простить ему тысячи ошибок». Так он говорил… – всё тем же отстранённо-спокойным голосом протянул он. Ксюша даже будто уловила в нем нотки нежности. – Он даже написал роман, посвящённый жизни Поля Гогена.
– «Луна и грош», – прошептав, кивнула Ксения. Уж это-то она помнила. Однажды ей пришлось вместе со своей коллегой, преподавательницей искусствоведения Ангелиной Семёновной, сопровождать старшеклассников на экскурсии в Эрмитаж. Когда гид представляла ребятам французского живописца наряду со вторым известным представителем постимпрессионизма, Винсента Ван Гога, с которым его связывали неоднозначные отношения, один особо невоспитанный учащийся Витя Аксёнов и такой же его друг Дима Масленников затеяли похабный разговор с вовлечением в него других ребят. Тема его сводилась к предположениям, почему Гоген рисовал подсолнухи, а Ван Гог сошёл с ума, и рассуждая, насколько глубоким могло быть общение двух непризнанных при жизни гениев (последнее слово звучало у них в исковерканным варианте). Ксюша порядком устала призывать их к порядку замечаниями. А когда искусствовед уже начала рассказывать про роман Моэма «Луна и грош», основанный на жизни француза, ребята распоясались окончательно, и на следующий день она, с одобрения Ангелины Семёновны задала всему классу проверочную работу по данному произведению, за которую, к её мстительному удовлетворению, оба сквернослова получили неуды.
Артём спустил ноги с дивана и посмотрел на неё так, будто заметил в ней что-то ещё, ранее скрытое. Ей показалось, что на лице маньяка отразилось чувство, похожее на уважение.
– И я считаю, так и должно быть, – Артём поднялся, и, обогнув постель, прошёл мимо притихшей Ксюши к письменному столу. Она опасливо проследила за ним. – Чтобы творить искусство по-настоящему, необходимо действительно чувствовать его. А на это способны лишь особенные, иные люди. Именно таких людей он пытался понять – но и сам был одним из них. Да…
Он продолжал неподвижно стоять спиной к ней. Голова его была направлена в сторону окна.
– Личность писателя не менее глубока и многогранна. Она может быть сравнима с широким простором бескрайних равнин, тайными глубинами океана и бархатным сиянием космоса. Местом, полным тайн и неизведанных вещей. Суть, которую всем простым людям зачастую так непросто, так сложно, а порою и невозможно постичь.
Артём замолчал. С полминуты они стояли так: он, не двигаясь с места, то опускал голову, разглядывая белую скатерть на столешнице, то вновь поднимая её к окну.
Ксюша, подумав, что разговор окончен, и, не зная, стоит ли ей говорить сейчас что-то ещё, решила по-тихому ретироваться туда, куда она, собственно и шла – в ванную, и начала осторожно пятиться назад. Затем развернулась и пошла передом. И тут, уже подходя к двери, вдруг услышала позади ещё одну фразу:
– Ты ведь тоже пытаешься писать, Ксюша.
Она остановилась и медленно, с настороженностью, повернулась. Артём всё так же стоял у стола, но уже спиной к тому, и глядел на неё своим новым взором. Модернизированным взглядом изучения. Теперь к нему добавилось и уважение.
– Если ты ещё не стала настоящим писателем, то это вопрос времени, – утвердительно кивнул он. – Твой текст… твой сюжет… сильный, – наконец подобрал он нужное слово. – Ты не побоялась описывать такую ситуацию по-настоящему. Подлинные эмоции… такие, какие они есть в первозданном виде. Это западает в душу любому читателю. Пронзает её насквозь.
«Так. А если признаться ему, что я действительно пишу и публикую романы? Он ведь сейчас так положительно отзывался о деятелях искусства, и в частности, о писателях. Тогда он начнёт ценить меня ещё больше…..»
К тому же, если сказать, что прочитанный им отрывок, который он так хвалит – это часть недописанной книги, то, может, тюремщик даст ей возможность работать над ней? Закончить сюжет?
А потом… В лучшем случае Артём отпустит её. Поймёт, что такой, как она, не место взаперти. Она должна творить, «создавать шедевры» – как бы он сам выразился, и уж точно никак не загнивать здесь.
Он явно любит триллеры и тяжёлые, как он сам, сюжеты – а это её стиль. Ещё плюс. Бонус к личности писательницы в глазах психопата.
Ну, а если похититель всё равно не захочет её освободить – можно будет попытаться убедить его, что новая рукопись не заслуживает оставаться скрытой от всего мира. Заставить Артёма пойти с ней в издательство… А там уже возникнут вопросы, откуда у него взялся очередной роман пропавшего автора.
Вне всякого сомнения, он не дурак. Глупо предполагать, что преступник сам, в открытую, принесёт куда её неизданную книгу. Но всё же, какой бы маньяк ни изберет способ маскировки, есть надежда, что он сможет на чем-нибудь проколоться.
– Артём, это… это действительно так, – сжимаясь и от страха, и от смущения одновременно, проговорила Ксюша. – Я пишу книги. В жанрах триллера и социальной драмы, – она нервно облизнула губы и сжала пальцы рук. – Когда-то я была филологом и преподавала в школе, конечно. Но на самом деле я всегда стремилась быть писателем.
