– Не может быть. Наконец-то. И это после стольких лет, – проворчал Гоша себе под нос.
– Особенно если учесть, что она в-всё-таки писатель. Это ведь… ты сам знаешь, какое это дело п-получило огласку. А, кроме того, это п-плохо тем, что нам теперь остаётся ещё м-меньше надеяться на успех в пр-роведении засад. Мы постоянно сейчас по в-вечерам запускаем по б-безлюдным тёмным улицам д-девушек, которые н-на самом деле наши сотрудницы. Однако никакого толку н-не было… А сейчас, когда пошла такая т-тема, маньяк может с-стать ещё осторожнее…
– Да прекрати ты уже трястись, в конце концов! – не выдержал Гоша. – Мне ведь тоже холодно!
Крикнув это, он тут же подумал, что данная претензия к другу была несколько глуповатой и несправедливой – ведь каждый организм обладает сугубо индивидуальной реакцией на те или иные факторы. Просто сейчас Георгий ничего не мог поделать с накопившимся внутри раздражением.
– Мммда, долбаный снег! – застучал зубами Юра.
– Может быть, тебе пора уже начать носить одежду по сезону? В мае не всегда бывает тепло, – снова съязвил Гоша. – И вообще, как ты на задания ходишь с такой выдержкой?
Всё-таки в этот отвратительный час его бесило действительно всё, начиная от дерьмовой погоды и заканчивая жалким видом товарища капитана Аркадьева с его пессимистичными речами.
* * *
Снег кончился так же быстро, как и начался, сменившись проблесками солнца, делающего упорные, но слабые и, несмотря на все усилия, видимо, обреченные на провал попытки прорвать себе место в плотной серой вате облаков.
– Слушай, пойдём со мной. Ненадолго. Буквально на полчаса. Я ещё… ммм… не всё сказал. Как, кстати, твоя работа? – нарочито-нейтральным тоном поинтересовался Юра, когда они уже подходили к входу в полицейское управление.
– Нормально, – несколько удивлённым тоном ответил Гоша, взглянув на него. Тот, как ему показалось, явно нервничал, будто хотел поговорить сейчас совсем о другом, но по некоторым причинам не решился и спешно завёл разговор на постороннюю тему.
– Как Игорь Антонов?
– Замечательно. Он молодец. Помогает. И даже во многом, – честно признался Георгий.
Если что-то у него сейчас оставалось – то только «Сфера». Всё время, не посвящённое расследованию, он отдавал делу, работая, сцепив зубы, сосредоточенно, напряжённо и более жестко, чем раньше. А когда ему становилось совсем плохо, то он отправлялся в тренажерный зал, где яростно и усиленно занимался до тех пор, пока не выдохнется полностью, чтобы, выплеснув там всю свою злость и боль, продолжать жить дальше и действовать с холодной головой, не позволяя эмоциям брать верх. И по большей части времени, ему это удавалось.
– Да, Антонов такой, – согласился с ним Юра, входя внутрь здания.
Гоша кивнул. Их с Игорем дружба началась ещё во время учебы в университете. Именно бывший однокурсник поддержал его в основании собственного дела. Он даже невольно улыбнулся, вспомнив декабрь две тысячи восьмого года. В то время, когда все нормальные люди готовились к празднованию Нового года, они с другом проводили целые дни, расчищая захламлённые и покрытые пылью кабинеты и комнаты небольшого двухэтажного здания бывшего туристического агентства, которое на тот момент стало первым адресом «Сферы». Таковым оно и оставалось ещё два с половиной года – вплоть до тех времен, когда Георгий, благодаря продуктивной и успешной совместной работе с отобранным им коллективом, смог наконец существенно улучшить условия.
Пока они поднимались на второй этаж, Гоша заметил, что его спутник как-то странно ссутулился, словно продолжал испытывать холод.
– Юра, ты чего весь сжался? Мы уже давно не на улице, – придирчиво взглянув на него, поинтересовался он.
– Да… ай, – отмахнулся друг, открывая дверь кабинета.
Внутри всё было по-прежнему. Двое коллег Юрия – молчаливый Алексей и остряк Гена Барсуков сидели у бокового компьютера, и Геннадий бурно что-то комментировал, прервавшись на секунду только для того, чтобы поздороваться с ними. Молодой белокурый Иван Прокопов сидел за своим заваленным документами столом, лихорадочно перебирая их в поисках чего-то определённого.
На столе Юры лежала газета, брошенная так, что заголовок отлично просматривался. Заметив направление его взгляда, хозяин рабочего места, быстро пройдя вперёд, загородил обзор, спешно свернул таблоид и суетливо засунул его в подставку для документов, однако Гоша успел прочитать громадный заголовок, пересекающий первую полосу жирными чёрными буквами.
«БОЛЬШАЯ ТРАГЕДИЯ «СФЕРЫ». КАК ГЕОРГИЙ КАРАСЁВ ПЕРЕЖИВЁТ ГИБЕЛЬ ЖЕНЫ ОТ РУК МАНЬЯКА-УБИЙЦЫ?»
– Забей, – буркнул Юрий, взглянув на его лицо. – Пишут всякую фигню, как обычно, лишь бы что написать. Ты же знаешь, как это бывает. Кстати, а что с «ЛК»? – быстро сменил он тему. – В этой же статье пишется, что у них сейчас серьёзные проблемы из-за налоговой полиции.
– Да, есть такое, – признал Георгий. – Баловались контрафактными тиражами, и вот, – в знак подведения итога он поднял брови вверх, сжал рот в ухмылке и кивнул головой, показав что-то вроде философского вида.
– Кошмар! Не буду спрашивать, как это случилось…
– И не надо.
– … Но это, чёрт возьми, неплохо, для вас очень даже неплохо. Да это хорошо!
Да и… я читал, что вы за последнее время здорово преуспели.
Гоша промолчал. В этом невыносимые журналисты оказались полностью правы. Он хотел бы считать следствием этого главным образом успешность последних проектов, но в то же время с горечью осознавал, что шум вокруг похищения Ксюши послужил «Сфере» своеобразной пиар – акцией. Сейчас он готов был отдать весь полученный успех и прибыль лишь за то, чтобы отмотать время до момента, когда они только собрались переезжать в этот ублюдский город, и с ней всё было хорошо. И в этот раз Георгий ни за что бы не стал увозить жену в Сертинск и бросать там одну. Пусть даже пропали бы все его планы… Раньше он гордился своей амбициозностью, благодаря которой всегда продолжал идти к поставленным целям, добиваясь каждый раз всё большего, но теперь не мог думать о данном качестве без отвращения, зная, что именно из-за него любимая жена оказалась в опасности.
– Чел, да этот план по рассаде ветеранов – полный отстой! – послышался громкий возглас Барсукова.
– Рассада – это помидоры, огурцы, и прочее, что потом выращивают на огороде, – монотонно и несколько рассеяннно произнёс Иван, продолжая раскапывать завал на столе.
– Да однофигственно, Ваня. – Ты только посмотри на эту муть! И ограждения! О боги! Лёха, с этим надо что-то делать, как-то менять, ну скажи хоть ты…
Гоша отвернулся от полицейских, окончательно потеряв интерес к теме их обсуждения. В последнее время он бывал тут так часто, что остальные оперативники уже привыкли к нему и общались между собой в его присутствии как обычно, словно он был ещё одним их коллегой.
– Так. Ты вроде ещё хотел что-то сказать? Так говори уже, – переключился он на друга, который уже успел сесть за свой стол и теперь нервно поглядывал по сторонам, будто что-то ища.
