– Я сказала тебе правду.
– Тогда тебе должно быть понятно, почему майор давит изо всей силы. Он ждет, чтобы ты, растеряв по дороге во время бегства свои лучшие качества, привела к нему Горецкого. Ему нужен он, а не ты, нищая.
Стараясь скрыть неловкость, чтобы Макс не понял по моему взгляду, что у меня трехкомнатная квартира, дорогое авто и около трехсот тысяч долларов в банке, я захрустела салатом. Наверное, я ела зелень как собака, пытающаяся разгрызть кость, раз Максим положил ладонь на мою руку и сказал:
– Успокойся. Я не знаю, кто такой Горецкий. Но, раз он бросил тебя в беде, имею все основания подозревать, что человек он не очень порядочный. В противном случае он тут же обезопасил бы своего главбуха. Да что там – главбуха… Женщину, которая ни в чем не виновна. А потому, раз ты просишь… Я найду твоего директора. И приведу его к Ползунову. Не подумай, что я, перетерпев то же самое, что Горецкий, ничему не научился. Просто я, в отличие от него, первым делом уберег всех тех, кто играл в моем бизнесе хоть какую-то роль.
Мы вышли из ресторана вместе.
– Ты куда сейчас? – спросил он.
Пришлось пожать плечами. Я действительно не знала.
– Мы поедем ко мне, – сказал Макс, растерев по лицу смущение. – Я снимаю на окраине комнату. Мог бы квартиру купить уже сейчас, но «Ладья»… Она держит меня, запрещая покупать даже телевизор.
Интересно, а кровать у него есть?
Пожалуй, он прочитал этот вопрос в моих глазах сразу.
– Ты ляжешь на диване, я устроюсь на полу. Только не думай, что если у меня нет даже телевизора, то диван обязательно драный и из него торчат пружины. Нормальный диван. Как у всех. – Помолчав, добавил: – Вот это и расстраивает.
Не знаю почему, только это была ночь, когда я чувствовала себя в полной безопасности. Проведя в душе коммунальной квартиры около получаса, чем вызвала возмущение соседей и смех Макса, я вернулась в комнату и забралась на диван. И, свернувшись на нем клубком, стала смотреть в темноту. На то место, где лежал Макс. И мы не проронили более ни слова. Не знаю, о чем думал он. Наверное, о «Ладье». Я не думала ни о чем. Усталость выдавила желание думать сразу, едва я почувствовала под собой свежую простыню.
Заснула я под мерцание третьего по счету сигаретного огонька Максима.
Его не было. Была записка: «Буду к четырем, никуда не уходи», горячий чайник рядом с ней, чашка, накрытая салфеткой, и банка кофе.
Утро светило в глаза, а часы-будильник на тумбочке показывали начало десятого. В это время я должна была находиться в офисе и шуршать бумагами Горецкого. Вместо этого сижу на диване в комнате моего бывшего любовника и вожу большим пальцем ноги по полу.
Первое, что я сделала, это подошла к двери и проверила замок. Это был обычный замок, запираемый изнутри рукой, а снаружи ключом. Первая тревога ушла. Приняв в опустевшей квартире душ, освежившись и напившись кофе, я села на заправленный диван и стала изучать помещение, которое толком не рассмотрела вчера.
Шкаф у стены, тумбочка у дивана, стол у окна и вешалка у порога, над крошечным холодильником. Сразу припомнился особняк на территории обкомовских дач, две элитные квартиры в центре и несколько машин, которые хозяин чередовал одновременно с костюмами. Например, Макс никогда не позволял себе выехать в город на зеленом «230-м» в синем костюме. Сейчас он ездит на маршрутном такси и живет в убогой келье на окраине города. Не пойму отчего – я не мыслила худого – мои руки потянулись к шкафу и тумбочке.
Чего в этом мужчине нельзя было убить ни Гурону, ни Ползунову, это педантизм. Носки у него лежали один к одному как в особняке, так и здесь, два костюма были отутюжены, сорочки светились чистотой, туфли блестели.
Тумбочка поразила порядком еще больше. В ней не было ничего, кроме денег. Несколько конвертов, на которых ломаным почерком Макса было написано: «Питание», «Оплата за жилье», «Оплата места на рынке» и – «Непредвиденные расходы». Это была самая большая сумма, и она равнялась ста долларам. Интересно, из которого конверта он изымет за вчерашний ужин?
Кажется, «Ладьей» он занялся всерьез. Во всяком случае, спиртного в холодильнике я не обнаружила.
Второй ключ я нашла на полке шкафа. Неужели кто-то мог подумать, что я стану сидеть здесь до четырех? Сунув в карман сто долларов, отложенных квартиросъемщиком на непредвиденные расходы, я вышла из квартиры. Зашла в первый же попавшийся на глаза магазин и купила колготки. Снимая в кабинке платного туалета старые, я поняла, почему Макс с сомнением отнесся к сообщению о том, что мною заинтересовался Ползунов. Если не знать, что старые колготки были сплошными, то их вполне можно было принять за ажурные.
Выбравшись на проспект Ломоносова, я стала есть мороженое и поглядывать на проезжающие мимо машины. Был бы телефон, позвонила бы Горецкому. Теперь мне есть что ему сказать. Макс подсказал…
– Я могу посмотреть на ваши документы?
Оторвавшись от «Вдохновения», которое мне так и не помогло, я подняла глаза. Передо мною стоял, кажется, младший лейтенант (по погонам я различала лишь «сержантов» и «старших сержантов») – на его плечах светилось по одной маленькой звездочке – и смущенно поигрывал папочкой под мышкой.
С каких это пор милиция стала проверять документы у женщин, сидящих на лавочках?
– А я на ваши могу?
Не раздумывая, он вынул удостоверение (снаружи такое же, как у Ползунова) и распахнул его передо мной таким жестом, словно это был атлас мира. «Состоит в должности участкового уполномоченного Центрального РОВД». Какой-то Виктор Петрович Столбунов.
– А у меня нет, – призналась я. – Я документы с собой не ношу.
И только сейчас поняла, чем вызвала к себе здоровый интерес участкового. Посреди аллеи сидит баба (красивая) без сумочки, без косметики на лице, в дебильных тапках на ногах и ест мороженое. При этом взгляд ее настолько бессмыслен, что притягивает взоры автолюбителей, останавливающихся на светофоре.
Младшего лейтенанта мой ответ разочаровал. Не пойму – если бы я показала ему паспорт – успокоился бы? Ну, нет у меня документов. Но и автомата в руках тоже нет. И сумки с гексогеном тоже. Что нужно-то?
– Давайте пройдемся со мной до отдела, – предложил он таким тоном, каким муж просит жену покинуть вечеринку в доме человека, который на прошлой неделе украл у них чайные ложечки.
– С чего это я должна с вами прохаживаться? – возмутилась я. (Просил ведь Макс из дома не выходить!)
– Взгляд мне ваш не нравится, – стал, по обыкновению для всех малоумных малых, быковать милиционер.
– А уж как ваш мне не нравится, – возразила я. – И именно по этой причине я не прошу вас ко мне присоединиться.
– У нас работы разные, – сказал он.
После такого перла не остается ничего другого, как подчиниться и выбросить в урну остатки «Вдохновения».
