– Ты купил…
Он купил машину, чтобы я чувствовала себя комфортно? Еще не понимая этого, я села на переднее сиденье и захлопала глазами. Кажется, «Ладья» отодвинулась так далеко, что скрылась за горизонтом. «Шестерка» была не нова, но это вовсе не говорило о том, что Макс экономил. О какой экономии можно говорить, если он покупал машину лишь на тот срок, чтобы решить мою проблему?
– И без тебя бы купил, – отрезал он, включая зажигание. – Самому обрыдло пешком ходить. Мы едем к директору завода!
– К кому?! – ужаснулась я, мгновенно отогнав от себя благодарные мысли.
– К нему, – подтвердил Макс. – Один раз он меня уже выручил, думаю, поможет и еще один раз.
Я решительно распахнула дверь. Кажется, он едет не для того, чтобы вторично опросить об услуге, а расплатиться за первую. А может, мне не кажется?
– Пошел ты…
– Лариса!
Он догнал меня почти сразу и развернул к машине.
– Не будь дурой! Я никогда не поступлю так, как поступил твой Винокуров! Послушайся меня хоть раз в жизни! Поступи хотя бы раз по-моему! Поверь, я знаю, что делаю.
Я посмотрела на него, и ко мне начало приходить понимание того, что выбора-то, собственно говоря, нет. Через день, уйдя от Макса, я либо загнусь на улице, либо меня поймают, либо я, сломавшись, сама приду к Ползунову. Это не тот весенний день, когда я оставила его наедине с костлявой шлюшкой и вышла в мир! Сейчас нет мира. Мой мир – это четыре стены, и будет лучше, если эти стены будут подпирать потолок в комнате Максима, нежели камеры в тюрьме.
– Макс, я поеду, – твердо сказала я. – Но если ты меня предаешь, я найду тебя. Хоть семь с конфискацией, хоть пятнадцать. Отсижу, найду и убью.
Он расхохотался.
– Клянусь, убью… – ныла я, отвернувшись к окну. Меня трясло на ухабах, я икала, ревела и все равно твердила: – Попробуй, сдай меня этим гадам… Я тебя убью…
Видя, что я не держусь, он медленно вел машину у обочины, дожидаясь, пока моя истерика изойдет на нет. Вдоволь пронывшись, я выпрямилась и приготовилась к худшему. Удовлетворившись моим состоянием, Макс резко вывел машину на середину дороги, и я, опасаясь, как бы он не чиркнул по мчащейся мимо «девятке», бросила взгляд на ее водителя. Лучше бы я увидела на дороге змею…
Резко наклонившись к стеклу, я увидела перекошенное лицо Ползунова. И не было бы мне так ужасно, если бы рядом, на пассажирском сиденье, я не увидала бы… Горецкого. Увидел меня и он. Выбросив руку в нашем направлении, он ткнул в меня пальцем.
«Вон она, сука!» – прочитала я в этом жесте.
– Ма-а-акс!!! – завизжала я.
– Увидел, – подтвердил он и, заставив завизжать тормоза, свернул в проулок.
Последнее, что я увидела на дороге, была «девятка», круто разворачивающаяся посреди нее.
И была гонка.
Страшная, наводящая ужас и заставляющая смиренно принимать если не задержание, то смерть. Макс был отличным водителем, но не хуже управлялся с рулем и Ползунов. Они настигли нас уже на следующем повороте и больше не отрывались более чем на десять метров.
Поворот, поворот, прямая…
Резкое торможение, поворот, визг колес по асфальту…
Глаза Макса не останавливались ни на мгновение. Секунду он смотрел на дорогу, потом секунду в зеркало заднего вида, потом – снова перед собой. За эти два дня я не только никогда не бегала с такой скоростью, с какой бегала эти сутки, но и никогда не ездила по городу с такой скоростью. «Шестерка», с натугой рыча поезженным двигателем, выходила из себя, чтобы понравиться своему новому хозяину. Судя по всему, тем же самым занималась и «девятка» сзади…
– Тупик!! – взвизгнула я, заглушая рев полуторалитрового движка.
Перед моими глазами стояла стена, состоящая из гаражей. И лишь посередине этого ряда, похожего на Великую Китайскую стену, виднелся просвет шириной не более полутора метров. По травке, пробивающейся сквозь асфальт этого просвета, нетрудно догадаться о том, что эта дорога никогда не использовалась в качестве проезжей части. И не могла быть использована. Вряд ли это был проезд, скорее, это был проход, сокращающий водителям и пассажирам выход из этого лабиринта. Все у них было продумано, у строителей этого гаражного кооператива…
– Упрись руками! – приказал Макс, и я с диким страхом поняла, куда он направляет машину. Поняв, уперлась не только руками, но и ногами.
Несколько часов назад купленная «шестерка» с грохотом залетела в узкий проход и, ломая себе ребра, резко остановилась. Так застревает в ограде жирный кот, рвущий когти от соседской собаки.
– И что теперь?! – прохрипела я, испытав-таки, несмотря на все меры предосторожности, динамический удар.
Вместо ответа Макс откинулся на спинке, с трудом вытянул из-за руля ноги и изо всех сил ударил ими в лобовое стекло. Хруст, который будет стоять в моих ушах всю жизнь…
Стекло мгновенно превратилось в марлю, но осталось стоять на месте. После второго удара оно, роняя осколки, вылетело наружу.
– Бегом! – Мой нынешний день состоял лишь из исполнения приказов.
Не заставляя себя ждать, я изловчилась и шмыгнула в образовавшийся передо мной проход. К слову сказать, покидать салон машины подобным образом мне тоже никогда не приходилось.
Выпрямившись, я тут же получила потолком по голове. Не ходи так высоко…
Максу, наверное, пришлось хуже, но вскоре я услышала его учащенное дыхание.
– С тобой не соскучишься, крошка! – буркнул он, спрыгивая с капота.
Нечего и говорить, трюк удался. Сейчас Ползунов с Горецким начнут объезжать вокруг и потеряют не только время, но и нас. Выскочить из машины и повторить наш с Максом безумный трюк им не удастся. Слишком мал просвет между вздыбленной крышей «шестерки» и потолком туннеля.
И случилось то, чего, покупая машину, желал избежать Макс. Дальше мы поехали на троллейбусе.
Я стояла, держалась за поручень, и в моей воспаленной голове вставали ужасные видения. Горецкий, пойманный Ползуновым за руку, решил свалить вину на меня и теперь ездит с ним в одной машине, рассказывая и поясняя, как и где меня легче всего найти. Если бы не рассказ Макса о его крахе несколько лет назад, в который майор из УБОПа был замешан самым непосредственным образом, я бы решила, что гонка была сном. А теперь получается, что Горецкий никуда не терялся. Он достойно, как умеет это делать, наградил Ползунова и теперь делает свое дело. Мама родная, что мне делать дальше?.. Если уж Горецкий так поступил, то чего мне в скором времени ожидать от правосудия?
«Завод буровой техники» – значилось на огромной бронзовой табличке. «Замечательно», – решила я и стала подниматься по гранитному крыльцу.
У двери с надписью «Директор» Максим меня остановил.
– Я сейчас, – объявил и скрылся за дверью.
