– Добрый вечер, Лариса Инваровна, – дернув бровью, произнес наконец он. – Сучков приходил? Я знаю, рано или поздно он плохо кончит.
И скрылся за дверью.
С ужасом представив свой вид, я запахнула полы халата (это нужно было сделать раньше), опустила нож и вернулась к себе.
Все одно к одному…
А что касается авторитетного соседа, так это еще подумать нужно, кто из нас двоих на этом этаже представляет для общества большую опасность.
Глава 11
Боестолкновение с Сучковым и встреча с любимой квартирой оказали на меня не самое лучшее воздействие. Наверное, приближается возраст, когда повышение артериального давления начинает играть в моей жизни не последнюю роль. До трагедии – а иначе я свое положение назвать не могу, – я не знала, где в человеческом организме находится сердце и чем оно отличается от почек. Знала только, что почек, в отличие от сердца, две. В моем доме никогда не водилось валерьянки, валидола и прочей чуши, которой слабожильные граждане засоряют свое нутро.
Сегодня ночью я превратилась именно в такую гражданку. Когда не помог валидол, я сходила к бабе Вале и поинтересовалась, чем еще, помимо этих, похожих на «Рондо» шайб, можно вылечить душу. Баба Валя словно знала, что со мной происходит, тут же усадила меня за стол и сказала:
– Ну, и ляд с ним, ежели бросил. Найдешь другого. Наше дело бабье – вольный ветер и юбка столбом.
После переориентировки старушки на верный путь размышлений она посоветовала мне «Сбор № 3», стакан теплого молока на ночь и получасовую ванну. Перепробовав все в последовательности, на которую было указано, я поняла, что добилась лишь того, что дважды помылась.
Всю ночь я не сомкнула глаз, ворочалась, слушала шум гейзеров в животе от молока, смешавшегося с травами, и курила. Хотелось встать, выпить водки, но, представив, что за гремучая смесь образуется внутри меня сразу после этого, от идеи отказалась.
Перед глазами стояло электронное табло, ядовито-зелеными цифрами высвечивающее время, и оторвать от него взгляд оказалось не таким уж простым делом.
Под утро, когда чернь неба стала разбавляться синими чернилами, я успокоилась. Меня атаковало такое безразличие, что стало даже не хватать тех дикостей, что преследовали меня все эти дни. Если это не сумасшествие, то предтеча его – точно.
Потому я и не подскочила с постели, когда в коридоре послышался гонг моего дверного звонка. Я потянулась, вылезла из кровати, собрала, слушая второй удар звонка, волосы на затылке, накинула халат и отправилась в прихожую.
– Гражданка Рапкунайте?
– Точно, – ответила я совершенно безразличным голосом. – А вы, наверное, по мою душу?
– Точно, – в тон ответил мне один из молодых людей, габариты которых, чтобы меня не заподозрили в обмане, я описывать не буду. – Нам бы с вами проехаться.
– А какие проблемы? – зевнула я. – Кофе будете?
– Нам бы прямо сейчас проехаться, а?
– Вам все равно ждать придется, пока я переодеваться буду. Не в ночнушке же я с вами кататься пойду?
Тема была закрыта, я натягивала джинсы, слушая, как из моей «итальянской» кухни доносятся мерные прихлебывания.
– Сыр и колбаса в холодильнике!
– Спасибо, мы сыты.
Как же… Жила с милиционером, знаю, как вы бываете сыты.
– Мне краситься можно?
Хлюпанье стихло.
– Я спрашиваю, накраситься можно?
– А мы откуда знаем? – донеслось из кухни.
В коридоре мы встретились через десять минут. За это время я настроилась, как на финальную схватку. Ни слова Ползунову о Горецком! – пусть Гена чувствует себя подонком. Я вообще молчать буду и смотреть в одну точку, пока не потеряю сознание. Ничего не стану подписывать, не буду никого требовать. Сгори оно все синим пламенем.
В машине, когда мы выехали со двора, я на всякий случай поинтересовалась у мальчиков:
– Куда сейчас? В УБОП, к Ползунову?
Две головы повернулись ко мне одновременно, и во всех четырех карих глазах засветилось удивление.
– Вообще-то, на природу.
Понятно… Там меня заставят рыть яму при свете автомобильных фар. Странно, что я не испытала страха или отчаяния. Мое состояние было близко к безумию, а в этом состоянии мне безразлично все, в том числе и собственная жизнь. Знать бы только, почему все так свински сложилось и почему я должна страдать.
Меня усадили в огромный джип – ну конечно, куда же еще? – и машина тронулась с места.
– Лопаты в багажнике? – спросила я.
– Лопаты? – один из парней обернулся и наморщил лоб.
Ничего не ответив, я отвернулась. Скоро городской пейзаж уступил место сельскому. Через двадцать минут джип, покачиваясь, спустился и вовсе на грунтовую дорогу. Я знала, что меня ждет. Если не убоповец, то от его имени меня сначала изнасилуют, потом изобьют до полусмерти, а потом швырнут в тюрьму. Через пару месяцев будет суд, на котором мне по совокупности деяний влупят лет восемь строгого режима. Это еще если тот, о чью голову разлетелась бутылка, жив-здоров.
Вскоре внедорожник притормозил у высоких ворот – я успела лишь заметить, что ворота мощные и декор на них кованый, дорогой. Створки послушно отворились, и я увидела дом. Боже, что за строение! Мечта несбыточная! Я свято верила, что лет через десять я куплю такой же – с колоннами у входа, двухэтажный, с потолками в четыре метра, с балконом внутри каминного зала и люстрой, свисающей с потолка. Наконец-то у меня появится библиотека из пяти тысяч книг. И я наконец-то смогу сидеть в кресле под пледом перед открытым огнем и читать дурацкие романы Эмилии Бронте – тупой сучки с тупыми сюжетами, от которых хочется плакать и влюбляться…
Но выходило так, что теперь мне такого дома как ушей собственных не видать. Мне сейчас здесь испортят жизнь. Удивительно просто, в каких условиях живут нынешние полицейские-бандюки. И я снова вспомнила свою первую любовь с сержантскими лычками…
Подав руку, один из парней помог мне спуститься на землю с высокого сиденья. И после жестом швейцара пригласил внутрь. Я вошла через парадное, миновала холл, стараясь идти в ногу за другим парнем, и вот наконец кабинет. Дверь передо мной услужливо распахнули, а после, когда я вошла, прикрыли. В кабинете остались только я и мужчина за столом.
Он сидел за столом в светлом джемпере плотной вязки с пуговицами, в белой рубашке. Курил и с интересом меня рассматривал. Лет сорока, выше среднего роста, карие глаза, брови рассечены в поединках и чуть приплюснуты. Я снова описываю соседа, потому что это он и был.
У меня запершило в горле и чуть ослабли ноги.
– Так вот, значит, что это такое – конфликтолог…
Он встал, выдвинул из-под стола стул и подошел ко мне.
