– С женщиной я был в последний раз позавчера, если вы об этом спрашиваете.
Этот человек все крепче опутывался сетью моего интереса. Жаль только, что ему на это, кажется, наплевать.
– Лариса, перейдем к делу. Вам что-нибудь говорит это имя – Марта Рапкунайте?
– Разумеется, – от непонимания ситуации сердце мое зашлось в мелкой тряске. – Это моя бабушка.
– Вы в курсе, что она умерла?
– Как… умерла?
– Говорят, от старости. Люди после ста лет жизни склонны к этому. Ваша бабушка родилась во времена Османской империи. Глупо рассчитывать, что она станет свидетельницей падения Апофиса на землю. Я приношу вам свои соболезнования, но полученная мной информация свидетельствует о том, что у вас нет особых причин печалиться.
– А вы циник.
– Я практик. Вы свою бабушку в глаза не видели и никогда не испытывали желания с ней встретиться. Тем не менее она не злопамятна.
– Откуда вам знать, злопамятна она или нет, – бросила я, незаметно для себя перейдя на «вы». В глаза этот мужчина мне не смотрел, зато читал меня другим способом.
– Злопамятные бабушки не оставляют равнодушным к ним внучкам состояние в сто пятьдесят миллионов евро.
Глава 12
– Что?.. – я была оглушена.
– У вашей бабули имелся свой сыроваренный заводик. Его-то она вам и отписала.
– Ты с ума сошел… – мне стало душно. Я еще не понимала, что такое сто пятьдесят миллионов евро, меня беспокоило другое. Я готова была верить этому мужчине безоговорочно. И верила. Если так, то я – самая неблагодарная внучка на свете. Нет, сумма в сто пятьдесят миллионов евро еще не вошла в голову бухгалтера…
– Нотариус вашей бабушки известил нотариуса по месту вашего жительства – а именно у его конторы мы сейчас находимся, что наследство открылось и ждет наследников. Как мне доложили, кроме вас на него претендовать может еще ваш отец. Но наследство целиком и полностью, следуя воле умершей, отписано вам.
– Я ничего не понимаю…
Антон закурил. Приоткрыл окно, и в машину проник свежий ветер. Это немного меня просветлило.
– Значит, Ползунов и Горецкий…
– «Вольво» и триста тысяч долларов – нет, мелко. Но вот сырный завод обойти вниманием глупо. Тем более когда речь идет о двух прохиндеях.
– Но они-то откуда узнали?!
– Ваша бабушка скончалась неделю назад. А несколько дней назад, видимо, нотариус из Голландии отправил письмо местному нотариусу и вам на службу. Это письмо могло оказаться в руках Горецкого?
– Ну, разумеется! – вскричала я. – Секретарша-дура Танечка увидела иностранные каракули на конверте и отнесла почту шефу!
– Теперь понятно, – он выбросил окурок в окно. Я заметила, что каждый раз он не докуривает и половины сигареты. – Лариса, сейчас вы должны войти в нотариальную контору и засвидетельствовать нотариусу свое почтение. Он должен знать, что вы извещение об открытии наследства получили. Ничего там не подписывайте. Он может быть в деле с Ползуновым и вашим боссом. Просто явитесь и информируйте его о том, что вы в курсе.
– А не лучше ли мне будет сегодня же вылететь в Амстердам? – Мне показалось, что это разумно.
– Вы не вылетите в Амстердам. Вы в розыске, объявленном Ползуновым. По делу о хищении табельного оружия сотрудника милиции с причинением ему телесных повреждений, по делу о нападении на дежурного милиционера, по делу о транспортировке оружия, по делу о мошенничестве с автомобильными двигателями. Все это можно одним взмахом опытной юридической руки отмести, а можно одним взмахом опытной юридической руки превратить в реальный срок. Все зависит от того, кто будет этим заниматься и с какой целью. Наши судьи неподкупны – без денег ни за что не подкупишь. Но если сто пятьдесят миллионов евро распределить правильно и чтобы всем хватило, то упечь вас в зону не составит никакого труда. А выезд за рубеж вам отныне заказан – как только вы появитесь в аэропорту, на вас тут же наденут наручники и поместят уже туда, откуда вы не убежите. Вы поняли, что я вам только что сказал?
Ошеломленная, я потеряла дар речи. Из меня вынесло все: влюбленность в Антона, еще не проснувшееся чувство счастья дорогостоящей наследницы, все. Я почувствовала себя в капкане.
– Антон… милый… – взмолилась я шепотом. – Помоги мне, пожалуйста…
– Я этим сейчас и занимаюсь.
– Если я получу наследство, я готова оплатить твои расходы в стократном размере…
– Лариса Инваровна, не пытайтесь меня купить. Мы оговорили сумму изначально. Меня не интересует, обнищаете вы за время нашей работы или появитесь в списке журнала «Форбс». Поэтому сейчас вставайте и идите к нотариусу. Фамилия его Кальман. Оперетту любите?
– Кальман?..
– Именно. Но не Имре, а Марк Осипович. Редкий случай нахождения мужчины на посту нотариуса. Редкий, но приятный. Ступайте. Здесь вас никто не обидит. А я побуду у входа.
Я вышла и, ни слова не говоря, направилась к дверям конторы. Паспорт был с собой. Это единственное, что я захватила из дома.
Войдя, к удивлению своему заметила, что приемная свободна от посетителей. В рабочие часы-то, да посреди рабочей недели? Удивительно, но факт. Я взялась за ручку и открыла дверь с табличкой «Нотариус. Кальман Марк Осипович».
Пусто. И лишь за дверью в смежное помещение слышался звук закипающего чайника. Что ж, подожду, решила я. И в это время послышался шум открываемой двери на улицу. Кто-то вошел в контору. А после – звук приближающихся шагов к двери смежного помещения. Вероятно, нотариус видел в окно, как по улице шел кто-то к двери его конторы. Я оказалась в странном положении. Сейчас в кабинет войдет гостья, а хозяин выйдет из комнаты для отдыха. И я окажусь между ними. Случись такое еще сутки назад, я бы спокойно уселась в кресло и, если бы гостья попробовала решать свои проблемы, устроила скандал. Нечего вперед меня свои дела делать. Тем более, что вряд ли у нее дело более неотложное, чем у меня. Но, пройдя через все безумие, что со мной происходило, я превратилась в неадекватную девку. Вместо того чтобы кашлянуть или как-то обозначить себя, я отворила дверь платяного шкафа и шмыгнула в него как воровка, застигнутая хозяевами на квартире.
Заскочила и пришла в ужас. Дверцы шкафа были собраны из реек, направленных под углом. Таким образом, я хорошо видела, что происходит в кабинете. А ужас был вызван пониманием, что и меня, стало быть, тоже видно так же хорошо. Но вскоре я успокоилась. Они стоят на свету, а я – в темноте.
Дверь в кабинет отворилась.
К тому времени нотариус уже появился и, вытирая руки салфеткой, вытянул из стеллажа с дверцами пузатую бутылочку коньяку. Рюмочка наполнилась, когда гостья вошла. Цокот ее каблуков стал почти резким, когда это случилось.
Я посмотрела на нотариуса. Его удивление возросло, когда он увидел гостью.
