– С охраной, разумеется?
– Ну, разумеется, – подтвердила я, вспоминая, как нас встречали на въезде добры молодцы в черной как смоль форме.
– Ладно, давай сначала к футболисту. Хотя не думаю, что ей сейчас до футбола. С другой стороны, – он приоткрыл окно и закурил, – вы, Лариса, тоже после недоразумения стали разбегаться в разные стороны – то к ментам, то к барыгам. С одного офиса ягоды. Так что – на Волочаевскую.
Дом я запомнила хорошо. Типичная, ничем не выдающаяся девятиэтажка. Похожая на ту, в какой живу я. Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, и я тут же узнала эту синюю металлическую дверь. Вернее сказать, она была голубая, и это стало причиной моего веселья в тот вечер. Но Машка настояла, что дверь синяя, и я, чтобы не оскорблять ее чувства, согласилась.
Антон подошел к двери и нажал на кнопку.
В квартире было тихо.
И он нажал на кнопку во второй раз. Посмотрел на меня, словно это я была виновна, и стал долбить рукой.
Когда через десять минут соседка расположенной рядом квартиры подняла у дверей крик и пригрозила милицией, он перестал стучать. А вышедший на площадку молодой парень с бейсбольной битой в руках, увидев сорокалетнего мужика, задал вполне естественный вопрос: «Успокоить?»
– Ну, успокой, – согласился Антон и снова стал тарабанить.
– Ты чего, не понял? – Парень жевал жвачку и крутил битой. Мне уже было известно, что аргумент это слабый. Тем более что Антон на биту даже не обращал внимания.
– Десять минут назад в эту квартиру вошла женщина, – сказал он, переводя дух.
– И что с того? – расставив ноги, сосед напротив был готов к разговору.
– Сейчас она не открывает.
– Неудивительно. Три часа ночи.
– Но она не может не открыть, потому что уснуть за десять минут невозможно.
– А может, ты ее так достал, что она в коридоре уснула?
Антон поднял взгляд. Я знаю этот взгляд. Лично мне не хотелось бы, чтобы однажды он на меня так посмотрел. Разозлился.
– Ты, сосунок, войди обратно, пока я еще в нормальном состоянии.
Перекинув биту из одной руки в другую, парень сделал шаг вперед.
– Да уехала Машка от своего хахаля, уехала! – прокричала старуха из-за закрытой двери. – Была здесь, да уехала! Пять минут назад!
– А она не говорила, куда поехала? – спросил Антон, делая знак соседу, чтобы тот постоял спокойно еще несколько секунд.
– Вышла и уехала! Одна! Кто ее спрашивал, – злорадно сообщила соседка, точно зная, что это настроения гостю не добавит.
– Ты здесь еще долго воздух сотрясать будешь? – как-то нехорошо спросил молодой человек. Бита жгла ему руки.
Не обращая на него внимания, сосед вызвал лифт и оперся рукой на стену.
– Больше тебя чтоб не было! – велел бейсболист.
Тяжело посмотрев на него, Антон вдруг выбросил руку, и в ту же секунду я увидела, как ярко вспыхнули глаза грубияна. Эти глаза светили ярко и выползали из орбит, превращаясь из фар узкоглазой «Тойоты» в фары «Фольксвагена-Жук». Чувствуя, что его мошонка находится в надежных руках, парень успокоился. Выскользнувшая бита звякнула по полу и покатилась к стене. Оказывается, она была металлическая.
– Мне почему-то показалось, что мой вход в кабину обязательно совпадет с ударом по спине, – объяснил Антон.
Сосед футболиста помотал головой.
– Такие придурки, как ты, всегда хотят сказать в разговоре последнее слово.
Бейсболист не мог говорить, так как понимал – едва уста его разойдутся, из горла тотчас вырвется дикий крик.
– Ты же видишь. Речь идет о женщине. А ты выходишь с глупым видом и с палкой. Жена тебе панты ко лбу приколачивать начнет, а я скажу «Пошел вон отсюда», – тебя это остановит?
Сосед в третий раз подряд кивком сообщил Антону, что, в принципе, тот совершенно прав.
Освободив душу молодого человека из стального плена, авторитет отвернулся.
– Бабка! – крикнул он, не поворачивая головы, потому что был уверен в том, что старуха прилипла к глазку. – Что у нее в руках было?
– Да вроде папка какая-то и сумка!
– Спасибо, бабка, за бессонницу и острый глаз!
– С вами будешь острый глаз иметь! Ходите, покоя от вас нету!.. Какого хрена в два часа ночи дверями греметь?
– А ты какого хрена у глазка в два часа ночи торчишь? – буркнул он и посмотрел на часы. – И не в два, а в три.
– Это ты в три. А она раньше!
– Спасибо, бабка! – еще раз поблагодарил Антон, и мы вошли в лифт.
– Теперь можете рассказать об ухажере из Серебряного Бора, – разрешил мне он. Странно, но почему-то рядом с ним мне было спокойно и легко. И я даже не сомневалась, что он все устроит и уладит.
Камер наблюдения не было и у этого дома. Впрочем, у него не было даже ограды, перемахивание через которую должно было вызвать суету охранников. Но охраны не было, как и забора. Были следы в гараж, следы в дом, но разобрать, оставляла ли их женская обувь, было невозможно.
Уткнувшись в запертую дверь, Антон, недолго думая, постучал в нее уверенно, но не настойчиво.
– Кто там? – и я тут же узнала писклявый голос этого, из префектуры.
– Инспекция газовой службы, – Антон придумал ответ, когда подходил к дому.
– Какого черта ночью?
– Соседи утверждают, у вас утечка, пахнет пропаном.
То время, пока Машкин хахаль молчал, я думала о том, до чего странно устроен русский человек. К нему ночью приходит пожарный инспектор, утверждая, что дому и самому хозяину угрожает реальная опасность, и теперь хозяин мучится над проблемой – позволить инспектору спасти себя или нет. Проблема в том, что, если позволить, не исключено, что инспектор обнаружит, что в доме удерживается пленница. А если не позволить, то все могут умереть.
– Приходите завтра, тогда и посмотрите.
– Я не археолог, я газовый инспектор.
– Черт побери! Что, так сильно пахнет?!
Русский человек устроен невероятным образом. Скажи сейчас инспектор – «нет, не сильно, но пахнет», хахаль не откроет, а через минуту рванет так, что взрыв авиационной бомбы покажется бенгальским огнем.
– На вашем крыльце опасно зажигать спичку, иначе я уже давно бы это сделал, чтобы посмотреть в ваши глаза!
Хахаль открыл. Он не мог не открыть. Дом такого уровня стоит около пяти-семи миллионов евро, сумма не запредельная, но для скромного чиновника с Нового Арбата дом – показатель уровня жизни.
А вообще, смешно все это. То, что сейчас происходит.
С минуту его не было слышно, и это отсутствие подпалило во мне надежду. Зачем еще хахалю уходить в дом из прихожей, как не для консультаций или затирки следов? Если Машка в доме, она наверняка предупредила: не открывать никому. Но утечка газа – это касается не Машки, а пяти-семи миллионов евро.
